Скифы пируют на закате

Об этих нехитрых мыслях можно было догадаться по выражению его лица, и Кирилл невольно усмехнулся, представив скрежет и гул, что раздавались сейчас под черепом у Одди. Оглядев великана, он решил, что увесистая бутылка ему не понадобится: противник был одет лишь в штаны, плотно обтягивавшие бедра, и нигде, кроме причинного места, ничего не выпирало; этот местный мафиози явно полагался не на нож и кастет, а на свои кулаки. Но кулаки и у Кирилла были не меньше.

Наконец, придя к какому-то решению, Одди резко выдохнул и занес руку. Делал он это неторопливо, как бы с ленцой, и было ясно, что основная проблема для него не в том, чтобы ударить сильно или послабей, а в том, чтобы попасть. Кирилл не собирался выяснять, куда нацелен огромный кулак – в висок, в подбородок или в поддых; нырнув под руку Одди, он прихватил его стопой за коленом и сильно толкнул в грудь.

Раздался грохот. Верзила рухнул на спину, крепко приложившись затылком, проехал метра два по скользкому полу и, взбрыкнув ногами, перевернул ближайший стол. Сидевшая за ним компания сперва разразилась руганью, затем красноглазые начали торопливо перебираться поближе к стене – они явно не хотели пропустить редкостный спектакль. Их путь в полумраке, среди прочих зрителей, сопровождался шарканьем, звоном и бесконечными поминаниями шайкала, его задницы, ребер и потрохов.

Одди вскочил. Его лицо налилось кровью, сделавшись таким же багровым, как радужина глаз; по расцарапанному предплечью текли алые струйки. Внезапно он раскрыл рот и прохрипел что-то неразборчивое, пуская слюну и тыкая пальцем в обитый толстой жестью угол стойки. С трудом Кириллу удалось разобрать:

– Об этот… башку… об этот!..

«Хочет раскроить мне череп, – догадался Кирилл, отступая к винтовой лестнице. – Вряд ли получится, шайкалий потрох!»

У него по-прежнему не было никаких дурных предчувствий – тех, что мучили его последние месяцы в батальоне, вынудив наконец расстаться с командой «Зет». Сон есть сон, что может тут случиться? Разве набьешь шишку, свалившись с кресла… Но даже во сне он был готов выполнить свою привычную работу самым наилучшим образом: пусть не убить, но проучить. И крепко!

Справа раздался чей-то возглас, и, на миг скосив глаза, он увидел за стойкой толстого бармена. Папаша Дейк помахал рукой и прошипел:

– Эй, койфит, смывайся! Я позвонил в участок, и скоро эти потомки шайкала будут здесь! Я не хочу, чтобы вы разнесли мне заведение! Смывайся, парень, и поскорей!

– Зачем? – Кирилл шевельнул губами, не спуская взгляда с приближавшегося Одди.

– Затем, что они тебя сперва прикончат, а потом станут разбираться, кто в чем виноват. Беги, ойлиная задница!

Одди ринулся в атаку – огромный и яростный, как носорог. Кирилл подпрыгнул, нанес удар ногой под ребра и, когда противник согнулся, врезал сомкнутыми в замок руками по толстому загривку. Вот так! Как говорил майор Звягин: там, где побывал спецназ, нечего делать морской пехоте. Прав был комбат, прав! Он добавил Одди левой в челюсть.

Всхлипнув и держась за живот растопыренной пятерней, великан начал сползать на пол, но тут Кирилл поймал голыша за волосы, вздернул вверх, прижал к лестнице. За столиками взревели – не то с яростью, не то одобрительно. Кирилл, не жалея кулаков, обрабатывал челюсть и скулы Одди, стараясь не попасть в висок – все же убивать мерзавца он не собирался. Голова Одди моталась из стороны в сторону, по подбородку текла кровавая слюна.

– Ребро шайкала! – вдруг выкрикнул кто-то у стены. – Патруль! Ложись! Ложись, братва!

Скрипнули столы, зазвенела посуда. Краем глаза Кирилл заметил, как посетители бросаются на пол, прикрывая руками затылки. Очевидно, папаша Дейк не соврал: местные блюстители порядка сначала били, а уж потом разбирались с виноватыми.

Вверху по железным ступенькам загрохотали сапоги. Наверняка там выход, промелькнуло в голове у Кирилла. Выпустив Одди, он отступил назад, к стойке и папаше Дейку, взиравшему на него с искренним сочувствием. По лестнице спускалось несколько человек в красных мундирах и блестящих касках, с дубинками в руках. Судя по грозному виду патрульных, от них не приходилось ждать ничего хорошего, и Кирилл понял, что его вояж к красноглазым любителям травки подходит к концу. Сон становился кошмаром, а значит, пора было звонить в колокола пробуждения.

Протянув руку в прощальном жесте, он похлопал папашу Дейка по плечу. Этот жуликоватый толстяк, похожий на Сарагосу, все-таки вызывал у него симпатию; кажется, она была взаимной.

– Ну, и что ты теперь собираешься делать, парень? – пробасил бармен, грустно покачивая головой и почесывая отвислый нос в сизых прожилках.

Кирилл усмехнулся, пожал плечами.

– Ничего, папаша Дейк, абсолютно ничего. Пожалуй, отправлюсь назад в свой Койф… – Он скосил глаз на остывшую птеру и чуть слышно пробормотал: – Туда, где скифы пируют на закате…

Вселенная снова разорвалась перед ним, полыхнув огнями адской бездны.

Глава 5

Земля, Петербург, 9 июля 2005 года

После заведения папаши Дейка кабинет Сарагосы, наполненный воздухом и светом, казался обителью богов. «Из бездн Тартара к сиянию Олимпа», – подумал Кирилл, щурясь от плескавших прямо в лицо солнечных лучей. Окно во двор было по-прежнему распахнуто, и все так же стоял около него диванчик, но альбинос с алыми зрачками исчез, растаял, словно кошмарный призрак поутру. Быть может, в свой черед отправился в мир красноглазых?

Кирилл встал, шагнул к дивану, перегнулся через подоконник, оглядел двор. Все было на месте: бассейн, мраморные скамьи, фонтаны, розы, горка, теннисный корт… Из парикмахерской, взбивая пепельные локоны, выплыла моложавая дама в воздушном сиреневом туалете – не иначе как от Диора. К гаражу подрулил роскошный слидер, вроде бы «твинго», припарковался рядом с «форд-торосом». Машина, серо-серебристая, сверкающая, походила на огромного жука с шестью круглыми лапками. Дверца мягко отъехала в сторону, пропустив солидного брюнета с орлиным носом при трости, чемоданчике «сенатор» и в соломенном канотье. Стрельнув глазами на стройные ножки дамы в сиреневом, он куртуазно приподнял шляпу.

Странно, но сейчас все эти зримые свидетельства чужого успеха и роскошной жизни совсем не раздражали Кирилла. Слишком реальным – неправдоподобно реальным! – было то, что он оставил за гранью знакомого и такого близкого мира, слишком не походило его видение на сон… Внезапно он понял, что до боли, до одури рад вернуться в этот обласканный июльским солнцем город, в этот двор, еще недавно казавшийся ему кричащей иллюстрацией к роману о современных нуворишах, и в этот кабинет, к человеку, о котором он не знал ничего – почти ничего, кроме странной клички.

– Где я был? – Он повернулся к Сарагосе, спокойно восседавшему в кресле, но тот лишь повел плечами.

– О том никому не ведомо, ни Доктору, ни мне, ни дьяволу, ни Богу… Был, и все! – Задумчиво пригладив брови, шеф вытащил из кармана трубку, повертел ее в руках, затем бросил любопытный взгляд на Кирилла и поинтересовался: – Ну, скифеныш, доволен своим кабаком? Как развлекся? Посидел, погудел?

– Погудел… одного колечка хватило! Там были такие… ну, красноглазые, вроде вашего Доктора… Приняли меня за торговца наркотой из какого-то Койфа. Все просили отвесить им травки.

– И что же?.. – Сарагоса покосился на Кирилловы кулаки с разбитыми в кровь костяшками.

– Я и отвесил.

– От души отвесил, я вижу!

– Старался.

Они помолчали. Плечистый шеф, сдвинув брови, сосредоточенно набивал трубку, Кирилл разглядывал витрину бара в углу дворика; там, над батареями бутылок с яркими наклейками, плавно покачивались цветные фонарики и висела модель парусника. В таком бы посидеть, подумалось ему; не Чикаго, конечно, но и не гадючник папаши Дейка…

– Значит, хотели разжиться у тебя наркотой, – протянул Сарагоса, пристально всматриваясь в лицо Кирилла. – Жаль, я не догадался, снабдил бы тебя чем-нибудь подходящим. Вроде «эрмитажа»… Не знаешь о таком?