Страница 7 из 24
Он обнаружил, что большая часть Европы, Китай и часть Североамериканского материка изрыты гигантскими кратерами километровой глубины, чудовищными кавернами, оставшимися после транспортировки городов. Индия, Малая Азия, Пиренейский, Апеннинский и Балканский полуострова исчезли, равным образом как и Флорида, Япония, Британия и Панамский перешеек. Между Евразией и Африкой плескалось просторное море – конгломерат бывшего Средиземного, Мраморного и Черного, омывавшее теперь горы Кавказа, Ирана и пески Аравии. Гудзонов залив поглотил Великие американские озера и все Восточное побережье Штатов; Лабрадор сделался островом, Атлантика слилась с Тихим океаном на протяжении двух тысяч километров, а от Больших Антил остался только огрызок Кубы.
Разумеется, во всех этих зонах катаклизмов, какими сопровождалась глобальная трансгрессия, царило кладбищенское молчание – за исключением Крыма и юго-восточной Украины, где Пандус практически не применялся. Что касается Африки, Сибири, Австралии и Южной Америки, то они почти не изменились; в прошлом тут расположилось немного больших городов, а остальные – если не считать Австралии – были такими трущобами, что тратить на них энергию Пандуса явно не стоило. Забирали людей, не ветхие избы и хижины; забирали животных, произведения искусства и особо ценные природные ареалы – частичку Серенгети, несколько квадратных лиг тайги, клочок австралийского буша и амазонской сельвы. Но главным все-таки были люди, а их на Земле к 2072 году еще оставалось немало – двадцать шесть миллионов человек, разбросанных по всем материкам. Почти все они готовились в путь на новую родину, за исключением ортодоксов-мусульман: арабов из числа непримиримых и сотни тысяч их единоверцев на Волге, Кавказе и в Средней Азии. Были, конечно, и позабытые – крохотные племена, бродившие в африканских джунглях, в сибирской тайге и монгольских степях. Однако всех их предполагалось разыскать со временем и переправить в прекрасные Новые Миры – соединив, по их желанию, с любым другим народом или одарив отдельным персональным миром. Что, разумеется, и было б исполнено, если бы в 2072 году Земля не окуталась сферой помех.
Медленно вращая верньер настройки, Саймон вслушивался в шелест далеких голосов. На Украине, в зеленом оазисе над бывшим Черноморским побережьем, вещали три радиостанции. Он слышал их плохо, но все-таки смог определить, что все они сосредоточены в районе Харькова – вероятно, Новой столицы. В телескоп город казался вдвое меньше, чем прежде, – на снимках сделанных с русского спутника в 2066 году; его восточная часть временами окутывалась дымным клубящимся маревом, причину которого Саймон не разглядел. Все остальные города, кроме Одессы, вроде бы были на месте – тоже сократившиеся вдвое и втрое, но, по крайней мере, живые. Однако надолго ли?..
Динамик разразился хриплыми резкими воплями:
– …клятие бляхи… спелись с мослами… орда… саранчуки, свинячьи рыла, татарськи биси… брехати, шо… угроза… згинь!… не допустимо до Харькива… встань, Украина!.. на вмерт, не на живот!..
Такие кличи Саймон слышал не в первый раз и сделал вывод, что неприятность в виде бляхов и мослов грозит Украине с востока. Очевидно, с Волги и из Сибири; там, три с половиной столетия назад, еще оставалось около семисот тысяч жителей. Как и чем они могли угрожать Украине, было загадкой: согласно прогнозам «Перикла», гигантского аналитического компьютера ЦРУ, на нынешней Земле ни кто не мог соперничать с Украиной – точнее, с ее юго-восточными областями, сохранившими как население, так и промышленный потенциал. По мысли стратегов из Совета Безопасности, этот земной регион должен был стать бесспорным лидером и если не опорой справедливости, то уж, во всяком случае, фундаментом миропорядка. Однако:
– …товариство козакив… батько-отаман пан Стефан Ментяй розмолвил… тяжко буде, панове-лыцари!.. буде лихо… приспило дило… щоб не похилилася наша козацька слава… рано ще вмирати…
Это была вторая станция, но сообщения с третьей, вероятно – правительственной, звучали столь же пессимистично:
– …хмара над Харькивом… харькивское гультяйство бунтуэ… круг Харькива… почорнило од крови… шахтери Донецка… Крим… Пан Самийло Калюжннй, старшой голова Ради ЦЕРУ, назвати это… Пан Нечай Чуприна, каштелян Крима, и пан Сапгий, глава безпеки, сказав… Пан Павло Мороз, президент, призываэ… Встанем громадой!.. Отстоим радяньский край!.. Боже нам поможи…
Пауза. Затем:
– …перший козацький регимент… слетати до руин Одесы з витром… немаэ ничого… обратний путь… полег вбитий… другий регимент… до Херсону…
И снова первая радиостанция обрушивала поток брани и угроз:
– …орда варварив… песьи хари… свинорылы… хайло… послать червоних жупанов… Рада ЦЕРУ… бюллетен… не ждать, ударить всей силой… Хай живе!..
Пролетая над Сибирью, Саймон ничего не мог разглядеть под плотным лесным покровом, но в степях Турана и Монголии намечалось некое движение – в телескоп он видел клубы пыли, а по ночам – отблеск бесчисленных костров. К сожалению, оптика на «Пальмире» была слаба и не позволяла различить детали. Возможно, внизу работали какие-то радиостанции, но слишком маломощные; только один раз Саймон расслышал далекий потусторонний шепот:
– …Мяскяв эте… Хабяляр бу кенне… * Говорит Москва. Новости этого дня (тат.)
Он смог понять лишь то, что говорят по-татарски и что передача ведется из Москвы – или того поселения, что находилось теперь в районе чудовищных кратеров, оставшихся от прежней Москвы, Тулы, Твери и Рязани. Иногда, тоже на пределе слышимости, он различал арабскую речь, но ничего полезного, достойного записи в коммуникационный браслет, не было; одни молитвы и протяжные призывы муэдзина. С помощью пеленгаторов «Пальмиры» он определил направление – передачи шли с юго-востока, с Зондских островов, с Новой Гвинеи или, возможно, из Австралии.
Но самый поразительный сюрприз преподнесла Америка – конечно, Южная, где сохранились в неприкосновенности бассейн Амазонки, Анды, Бразильское плоскогорье, аргентинские степи, долины Параны и Ориноко. Разумеется, и тут виднелись кратеры на месте Буэнос-Айреса, Рио, Сантьяго, Лимы и других городов, но в целом континент не пострадал и очертания его почти не изменились. Пролетая над этой территорией, примерно от Санта-Крус к Ресифи, Саймон видел стада коров и еще каких-то животных, довольно многочисленные поселения, десяток из коих могли считаться городами, повозки, трейлеры и железную дорогу, что шла вдоль восточного берега и ответвлялась широкой дугой к горам, плоты и паровые корабли, сновавшие вдоль рек и в прибрежной зоне, – словом, все признаки активности, включая дым сражений и смог, висевший над заводами и рудниками. В этом, пожалуй, не было б ничего удивительного – в Бразилии, к концу Исхода, еще оставалось тысяч двести цветного населения, – если бы не радиоголоса. На побережье работало семь или восемь станций, и Саймон превосходно слышал их и столь же превосходно понимал – ибо вещали они не на испанском и португальском, а на чистейшем русском. Язык, конечно, был несколько архаичен, однако для уха Саймона казался музыкой – так же, или почти так, говорили в Смоленске, его родном городе, переброшенном некогда на Тайяхат. В мире России русская речь звучала иначе, и там можно было почувствовать, что за три с половиной столетия язык изменился – не слишком сильно, но вполне заметно. А здесь…