Страница 3 из 4
Окраины этого поля русские писатели начали осваивать уже давно, опираясь.на знания и представления своего времени. В. Одоевский в утопии "4338-й год", опубликованной впервые в альманахе "Утренняя заря" в 1840 году, писал о своем герое: "Занимаясь в продолжение нескольких лет месмерическими опытами, он достиг такой степени в сем искусстве, что может сам собою приходить в сомнамбулическое состояние; любопытнее всего то, что он заранее может выбрать предмет, на который должно устремиться его магнетическое .зрение. Таким образом он переносится в какую угодно страну, эпоху или в положение какого-либо лица почти без всяких усилий..." Пусть описание это в равной, степени смело и наивно - не в том суть. Нам важно сейчас подчеркнуть тематическую преемственность.
Современная наука, современный уровень знаний дают нашим писателям возможность углубиться в проблему совершенствования человека, и, хотя в ней до сих пор много чисто "фантазийного", хотя, обращаясь к ней, авторы чаще исходят из собственных желаний, чем из фактов, любая попытка в этом направлении представляется важной и отнюдь не бесплодной, так как тем самым утверждается в сознании мысль о потенциальных возможностях человека.
Известный советский фантаст В. Савченко, рассматривая некоторые аспекты этой проблемы, говорит в своем романе "Открытие себя" о том, что прежде всего следует максимально познать себя - только тогда возможным станет и совершенствование, вплоть до управления обменом веществ в собственном организме.
Авторы нашего сборника тоже не оставили без внимания такую неизменно, неистребимо актуальную тему. В рассказе В. Михайлова "Адмирал" над поляной" мы встречаемся с инопланетянами, полностью регулирующими свои жизненные процессы и способными к различным трансформациям; в повести С. Кольцова "За Магнитной Стеной" и в рассказе Н. Гуданца "Чудо для других" герои постигают некоторые психические процессы и учатся властвовать над ними, А. Дукальский же в рассказе-сне "Ваня" позволяет своему герою подняться в воздух без помощи летательного аппарата, осуществив таким образом давнюю мечту людей, подкрепленную, быть может, то ли памятью предков, то ли какими-то скрытыми биологическими особенностями (кстати, В. Одоевский писал, что "...летать по воздуху есть врожденное чувство человеку".).
Занимают авторов сборника и другие темы, интерес к которым постоянен в среде фантастов и любителей фантастики. Но надо отдать должное рижским фантастам - они ищут свои, оригинальные решения, и от их рассказов веет свежестью. Об облагораживающей и очищающей силе искусства, обобщенно отражающего эмоциональный и духовный строй человека, пишут А. Дукальский ("День памяти"), С. Кольцов ("За Магнитной Стеной"), Н. Гуданец ("Тайная флейта"). Забота о сохранении экологического баланса на родной планете, слияние с природой - не на примитивном, но на высшем уровне - занимают В. Морочко ("Журавлик"), Н. Гуданца ("Море"), оба автора ставят важные морально-этические проблемы, пишут о долге и ответственности каждого перед человечеством, перед природой, перед будущим, Но о чем бы ни писали авторы этой книги, они остаются верны одной из главных, определяющих тенденций русской классической литературы.
С. Калмыков в предисловии к сборнику русской социальной утопии и научной фантастики второй половины XIX-начала XX века "Вечное солнце" говорит: "Глаголом Добра была вся наша классическая литература. Вечный зов этой литературы мы должны слышать сквозь сутолоку современности".
Знаменательные в этом смысле слова произносит герой рассказа Ф. Достоевского "Сон смешного человека". Вот они: "...я видел истину, я видел и знаю, что люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей. "..." Главное - люби других, как себя, вот что главное, и это все, больше ничего не надо: тотчас найдешь, как устроиться".
Как и у большинства русских писателей, стремление рижских фантастов к добру не пассивное, не созерцательное, но активное, четко направленное, мужественное. В рассказе "Адмирал" над поляной" В. Михайлов высказывает интересную и не совсем обычную мысль. Суть ее, коротко, в следующем: если даже в высокоразвитого человека природа наряду с добром закладывает хотя бы крупицу зла и агрессивности, пусть она, эта крупица, выплеснется в детстве, во время безобидной игры, не причиняя вреда и боли ничему живому. И тогда ничто уже в душе человеческой не будет препятствовать цельности, основанной на стремлении к добру в самом высоком его понимании.
Н. Гуданец подходит к этой теме с другой стороны. Герой его рассказа "Чудо для других" обнаруживает в себе способность творить материальные предметы из солнечного света и воздуха. Но что бы он ни создал, воспользоваться сам он ничем не может - одного его прикосновения достаточно, чтобы предмет исчез. Юный герой оказывается на распутье, его неокрепшую душу потрясает несправедливость. Однако вскоре выясняется, что способность эта не уникальна - творить "чудо" может каждый, в ком живет горячее желание приносить добро другим. А в рассказе А. Дукальского "Ваня" герой, приблизившийся к разгадке тайны материи, вступает в конфликт с самоорганизующейся системой, которая намерена погубить дерзкого открывателя и не выдать своей тайны. Но человеческий разум побеждает, побеждает воля к жизни, к познанию Вселенной, и добро предстает перед нами как сохранение общечеловеческой сущности.
Если бы мы захотели еще привести примеры, пришлось бы, наверно, перечислить все рассказы сборника. Поэтому ограничимся лишь одним "Платиновым обручем" В. Бааля, где тенденция добра и исторического оптимизма нашла максимальное выражение.
В собственно научно-фантастической части повести выступают два главных антагониста - Истолкователь и Посвященный. Истолкователь олицетворяет ту часть человеческого общества, которая принимает науку лишь утилитарно, чуждается всего нового, боится его и готова сохранить свой покой любой ценой. Такие люди, тревожась за свое мизерное личное счастьице, могли бы, не вдаваясь в детали, не пытаясь понять, одним махом уничтожить пришельцев.