Страница 3 из 4
Мортон."
Смысл записки доходил до него несколько минут. Мортон может отсутствовать несколько дней. Эта сумасшедшая шутка может продолжаться долго. Минимум на несколько дней Дэвис вынужден будет оставаться прикованным, как животное, ожидая, когда вернется Мортон и освободит его.
Этот вывод снова привел его к бешеным крикам.
На этот раз он устал гораздо быстрее. Он решил, что, наверное, в нижних квартирах никого не было достаточно близко, чтобы его услышать, потому что дело происходило днем и жильцы находятся на работе. Ему надо снова попытаться покричать ночью, когда кто-то будет в пределах дома. Тогда его, конечно, услышат.
Эта мысль его немного успокоила. В конце концов он начал полный, обстоятельный пересмотр своей ситуации.
Цепь была нерушимой. Он уже пришел к такому выводу, хотя стоит продолжать попытки. Капли воды падали мучительно медленно, но постоянно. На столе в пределах досягаемости были сложены буханки хлеба, завернутые в вощеную бумагу. Он сосчитал их. Тридцать буханок.
Неожиданная мысль пришла к нему. Хлеб и вода. Буханка в день... Бог в Небесах!, неужели Мортон запланировал продержать его здесь прикованным тридцать дней? Целый месяц! Жить на хлебе и воде! Нет, этого не может быть, это лишь составная часть розыгрыша - чтобы испугать его. Скоро войдет Мортон и отцепит его, они выпьют и хорошо посмеются вместе. Это все часть фантастического экзамена, что придумал Мортон, некий тест на его способность оставаться спокойным, принять неудобную ситуацию...
Это соображение поддерживало его некоторое время - наверное, с час, хотя единственный способ, по которому он мог судить о времени, это наблюдать смену программ по телевизору. Сейчас уже играли в другую игру. В этой женщины-участницы смотрели на ряд коробок, из которых их приглашали выбрать одну. Одна женщина нашла в своей коробке качан капусты и завизжала от недовольства. Другая нашла чек на тысячу долларов и сертификат, дающий право выбрать меховую шубу в универсальном магазине, и завизжала от удовольствия. Третья женщина обнаружила чек на пять тысяч долларов и упала в обморок от восторга.
Дэвис обратил взгляд на пластиковый кувшин. В нем собралось крошечное количество воды. Наверное, достаточно на один глоток. Он не смог устоять. Он потянулся к кувшину, хлебнул воды и с большой осторожностью поставил кувшин на место.
Позднее он попытался отломить от одной буханки хлеба. Но во рту было сухо и отдавало ватой, и он пока не был голоден.
Потом он некоторое время просто сидел. Жужжал кондиционер, телевизор ворковал, кудахтал и увещевал, а вода капала по одной капле, медленно, даже слишком медленно.
К вечеру Дэвис отошел от эффектов наркотика. В голове пульсировало, однако она была умеренно ясной. Жажда была велика, но в кувшине собралось всего чуть больше полпинты воды. Он развернул одну из буханок хлеба, принудил себя съесть два куска, поднялся и выпил всю воду, что там собралась. Потом стал ждать, пока натечет еще.
Он узнал время - семь часов - ибо по телевизору пошла семичасовая программа новостей. Он не обратил внимания на новости, но ждал, пока они закончились и вкрадчивый, улыбающийся человек заговорил о достоинствах новых сигарет с двойным фильтром. Потом, рассудив, что теперь, как никогда, люди должны быть дома в своих квартирах, лежащих ниже в здании, он начал кричать.
"На помощь!", орал он. "На помощь! Спасите меня!"
Он подождал с минуту, потом повторил попытку. Он кричал с минутными интервалами полных пятнадцать минут. Потом, задохнувшись и охрипнув, он улегся на кушетку ждать.
Никто не пришел. Не было слышно никаких звуков, кроме бессодержательной скороговорки телевизора, по которому начиналась программа жестокого вестерна. Через световой люк, приоткрытый на пару дюймов, он мог слышать приглушенное бормотание громадного города. И это было все.
Но теперь он был более отдохнувшим и не оставил надежду, хотя был уверен, что комната, в которой он находился, должна быть звуконепроницаемой. Какие-то живые существа должны быть в тридцати футах от него - даже в пятнадцати. Конечно, он сможет породить звук, способный пройти такую дистанцию, даже сквозь два этажа и потолки, несмотря на всю звуконепроницаемость.
Он огляделся, чтобы найти чем постучать. Его туфли исчезли, иначе он смог бы колотить ими по стене. Он попытался колотить кулаками, но смог вызвать лишь мягкий, глухой звук.
Тогда он обратил свое внимание на кушетку, наверное, он сможет разломать ее и воспользоваться кусками, чтобы молотить по стенам и по полу. Но кушетка была простой деревянной платформой, скрепленной болтами, ножки крепко привинчены к полу, и все покрыто пуфами из пенорезины. Изо всей силы он не смог даже пошевелить раму. И в пределах досягаемости ничего больше не было.
Сердце подпрыгнуло, когда он понял, что деревянный стол, где стоит кувшин воды, он достать может. Он быстро взял кувшин, выпил несколько собравшихся капель и поставил его на пол. Потом попробовал подвинуть стол.
Разочарование, настолько острое, что во рту стало горько, овладело им, и он онемело повалился на кушетку. Стол тоже был привинчен к полу. Прошел час, пока он вспомнил о водяном кувшине, он потерял целый час для сбора воды.
У него не было ничего, чем можно устроить шум. Ничего, пригодного в качестве орудия. Световой люк находился во многих футах над головой и был лишь чуть-чуть открыт, даже если бы было чем бросить в него. Он мысленно отказался от дальнейших попыток.
Медленно становилось очевидным, что Мортон предусмотрел любое его действие, которое он мог предпринять.
Тогда он по-настоящему почувствовал страх. До сих пор он в основном чувствовал изумление и гнев. Теперь все эмоции сменил ужас.
Что способен сделать Мортон?
Когда Мортон вернется?
В попытке сдержать свои страхи он уставился в телевизор. Программа сменяла программу, все они были населены чистенькими, улыбающимися людьми, которые выглядели выхолощенными, даже когда носили одежды вестернов и стреляли друг в друга. Когда какая-нибудь программа кончалась, он не мог вспомнить, о чем она была.
Под конец даже телевизор прекратил передачи. Экран превратился в мерцающую белую пустоту. Комнату освещал лишь свет кинескопа. Потом Дэвис наконец заснул. Пока он спал, скрытое в двери отверстие беззвучно отошло в сторону. Мортон посмотрел на него и так же беззвучно удалился.
На следующее утро он спал допоздна и проснулся голодным и жаждущим. Нога болела. Мгновение он лежал в полусне-полуяви, удивляясь, где это он. Потом вернулась память и он сел.
Ничего не изменилось. В пластиковом кувшине собралась пинта воды. Телевизор передавал интервью между болтливой женщиной с выступающими зубами и затрапезным мужчиной, написавшим роман.
Дэвис потянулся к воде, потом остановился. Вместо этого он поел немного хлеба. Пять или шесть кусков. Потом напился, позволив себе выпить только полпинты.
Он рассудил, что просачивание воды устроено так, чтобы за день накапливалось около кварты.
Он изучил резервуар, из которого выходила резиновая трубка. Он вмещал семь-восемь галлонов. Это приблизительно - тридцать кварт. Тридцать кварт воды - тридцать буханок хлеба. Тридцать дней.
Великий боже, значит ли это, что Мортон не вернется в течении тридцати дней? Или это значит...
Дэвис начал пронзительно вопить и кричать, и орал с полчаса, пока в изнеможении не отключился.
Но никто не пришел. Он снова попробовал вечером призывать на помощь. И снова никто не пришел.
Никто не пришел и на следующий день.
И еще через день. И еще через день никто не пришел в кондиционированную темницу на верхушке роскошного здания в громадном современном городе, где Дэвис был прикован к стене за лодыжку...
Невысокий человечек в сером костюме взглянул на часы и поднялся.
"Мне надо успеть к самолету", сказал он. "Надеюсь, я вам не наскучил?"
"Подождите!", сказал я. "Что же будет дальше?" Он медленно покачал головой.