Общество сознания Ч

Тут Белокуров взял ее руку, поднес к губам, поцеловал пальцы, как бы в знак признательности, но потом не отпустил, оставил ее тонкую кисть в своей большой пятерне.

- Ах, как мне с вами хорошо! - промолвила Элла и положила голову ему на плечо. - Мой муж не поверит, когда я расскажу ему. Он обожает вас, каждую «Бестию» до дыр зачитывает. Он у меня историк, работает в Коломенском.

«Слава тебе Господи! Муж есть! Спасение!»

- Спасибо вам, Элла, - рассмеялся Белокуров.

- За что? - удивилась она.

- За то, что вы есть на белом свете.

- На «бэ эс»?

- На «бэ эс». На моем белокуровском свете.

- И друзья мне ваши очень понравились, особенно профессор. Передайте ему это, когда возвратитесь. Товарищ генерал, вы сможете доставить товарища полковника с Тимирязевской?

- Куда это? - нахмурился водитель.

- Туда, где вы нас отловили.

- Запросто. Столько же - и вперед. То есть назад. Только я не генерал, а адмирал.

Ладонь Эллы по-прежнему лежала в ладони у Белокурова, но теперь это как бы ничего и не значило. На сердце у главного и единственного редактора газеты «Бестия» было легко, хотя и немного грустно, что все вот так просто закончилось, не получилось дамы с собачкой.

- У Бобова недавно вышел рассказ, - вспомнил Белокуров, - и знаете, как называется?

- Как?

- «Баба с собачкой». Правда, смешно?

- Да, я читала рассказы Бобова. Они у него все с такими названиями, под КВН. Мне он не нравится.

- Он прекрасный человек.

- Я говорю о нем как о писателе. Хотя вот вы - и газета у вас превосходная, и сами вы великолепный человек.

- Вы же меня совсем не знаете. Может, я кого-нибудь зарезал и в колодец бросил.

- Значит, тому так и надо.

- А жена моя недавно фамилию поменяла, девичью себе вернула.

- Вы женаты, Белокуров? Хотя что я спрашиваю! Конечно, разве у такого человека может не быть жены? То есть как - на девичью?

- Так, стала опять Чернышева.

- И вы этому не воспротивились?

- Нет.

- Но почему?!

- Она у меня переводчица. Блистательная женщина. А одна там ей позавидовала и назвала Белокурвой. Собственно, это как-то сразу напрашивается: Белокурова - Белокурва. Смешно, правда?

- Если честно, то да, смешно, - не удержалась от смеха Элла. - Хотя я бы все равно не стала возвращаться к девичьей фамилии. Взялась быть Белокурвой, так и будь ею до конца, терпи. Ой, простите!..

Она смеялась, и Белокурову теперь тоже было смешно, хотя до сего дня он тайно переживал реставрацию Тамариной девичьей фамилии.

- Да к тому же, - смеялся он, - была Чернышевой, стала Белокуровой, потом опять Чернышевой. И смех и грех!

- А по-моему, это вы все выдумали.

Она вдруг поцеловала его в щеку.

- Об этом вы тоже мужу расскажете?

- Конечно. И про оцеловывание.

Тут в душу его закралось тревожное подозрение, что никакого мужа у Эллы нет и в помине. Он оставил ее руку и принялся подкручивать кончики усов.

- Не убирайте руку, - шепнула Элла. - Мне в ней так хорошо.

А что, если она послана к нему врагами, чтобы заманить? Врагов-то у него хватает. Многие ненавидят «Бестию».

Он посмотрел на Эллу. Она притягивала его всем своим видом. Ее рука уже снова была в его руке. Пропал! Погиб! Потом напишут: «Еще одно громкое убийство…» Как он может так рисковать собой, сыном, Тамарой, отчимом, «Бестией»?! Газета-то - черт с ней! Другой найдется издатель подобной никому не нужной ерунды. Тамара найдет себе другого. Прокофьич уже старый. А вот сын… Как он будет без отца? И до слез стало жалко Сережку.

- Зато сын у меня как был Белокуров, так и остался.

- А сколько вашему сыну?

- Скоро три.

- Три годика? А вам, Борис?

- Тридцать девять.

- А мне двадцать девять. Ха-ха-ха.

«Ха-ха-ха» она проговорила, а не просмеяла.

- А мужу?

- Немного моложе вас.

- А он есть?

- Можете проверить, если хотите. Он сегодня дома.

- Хочу.

Зачем он это сказал? Так хорошо было бы окончить знакомство у дверей ее дома и возвратиться в веселую компанию нижнего буфета. Но чертик откуда-то из подбрюшья докричался: «Гульнем! Ты чего, брат? Бери что дают!»

- Товарищ генерал, - снова обратилась к водителю Элла, - мы передумали. Идем в гости. Назад не поедем.

- Ну и хорошо, - отозвался тот. - А то я устал что-то.

Конечно же, мужа нет. В этом можно не сомневаться. А что, если она и впрямь почитательница его газеты? Белокуров чувствовал, как его мощно куда-то несет.

И вот он уже расплачивается с водителем, и вот он уже поднимается по лестнице ее дома на четвертый этаж, мимо огромного белого кота в черных разлапистых пятнах, и тут сильно пахнет мусоропроводом. «А ведь ты трус, Белокуров! Нет, я просто верен своей жене. А она отреклась от твоей фамилии. Это еще ничего не значит. А я говорю: значит. А я говорю: нет!» - разыгралась в душе у Белокурова молниеносная пьеска.

Около двери квартиры Элла несколько замешкалась с извлечением из сумочки ключей. Посмотрела глаза в глаза:

- Белокуров, а вы правда хотели бы меня оцеловать?

- Увы, хотел бы, - ответил он, - и сердце мое разбито.

- А вы можете сейчас сказать моему мужу, что мы с вами любим друг друга и что он должен оставить меня?

- Сказать это замечательному человеку, читателю моей газеты?

- Слабо?

- Нет.

Сам не зная как, он вдруг схватил ее, обнял, прижал всю к себе и приник губами к губам. Если муж есть, то на этом все и кончится. Если мужа нет, то не надо будет говорить страшные слова хорошему человеку, работающему в Коломенском.

Она не пользовалась духами и ничем не пахла, но он чувствовал сквозь жаркий поцелуй какой-то особенный аромат, исходящий из ее души. Наконец Элла оторвалась от него и звякнула ключами:

- С Богом!

«Нет, не с заглавной буквы, - подумал газетчик, - с приземленной: с богом, с языческим богом».

Сердце его отчаянно колотилось, когда он входил следом за Эллой, уже точно зная, что никакого мужа нет.

- Василий! - закричала она. - Васи-и-илий! Получай!

И тут выплыло существо мужского пола с недоумевающим и несколько даже недовольным лицом.

- Здравствуйте, - попыталось оно улыбнуться.

- Получай, - повторила Элла. - Знаешь, кого я привела тебе? Твоего любимого Белокурова. Вот он. Он есть. И он у нас дома.

- Бог ты мой! - стукнул себя по лбу Василий. - Не может этого быть! Вы Борис Белокуров? Издатель «Бестии»? Борис И-и-и…

- Борис Игоревич, - подсказал Белокуров. - Можно просто Борис. Да, это я.

Веселье вновь заполняло всего его с ног до головы. Мужа Василия он готов теперь был оцеловывать за то, что он есть, а не его взбалмошную жену. Она плутовато хихикала, поглядывая то на одного, то на другого.

- Борис Игоревич, вы, кажется, хотели что-то сказать Василию Васильевичу? Что же вы не говорите? Прошу!

Белокуров набрал полную грудь воздуха, все в его голове заискрилось, и он игриво ответствовал:

- Это какое-то безумие! Вы не поверите, дорогой Василий Васильевич! Меня просто охмурили! Эта несравненной красоты женщина весь вечер соблазняла меня, вскружила мне голову, я стал ухлестывать за нею, ринулся провожать сломя голову, будучи уверен, что никакого мужа нет и в помине, а оказывается, она улавливала меня в свои сети, чтобы только привезти к вам в качестве добычи! О нравы! Я непременно пропечатаю об этом в своей газетенке.

- Мы даже целовались! - воскликнула Элла с вызовом.

- Я рад… я очень рад… - бормотал Василий, расплываясь в гостеприимной улыбке. - С таким человеком я разрешаю тебе целоваться сколько угодно. Ладушка, только ты, пожалуйста, давай теперь молнией на кухню. Там даже бутылка водки у нас есть. И все, что в холодильнике… Вы поститесь?

- Вообще-то сейчас нет, - ответил Белокуров, все еще ошарашенный такими поворотами судьбы.

- Тогда именно все, что есть в холодильнике, и постное, и не постное - все неси. Такого гостя!.. Ну и жена у меня! Проходите, Борис, садитесь вот сюда, в кресло, оно у нас единственное и специа… и нарочно для вас.