Отшельник

- Сам виноват.

Повернувшись в Афанасию, я спросил:

- А мне… Мне обязательно присутствовать при вашей «беседе»? Честно говоря, не люблю такие зрелища.

- Я тоже, - сказал Тимур.

- Я тоже не люблю, - медленно произнес Семен, - но у меня свой счет к этому «повелителю чужих жизней». Так что вы погуляйте, может, там и Макара встретите, а когда будет нужно, мы вас позовем.

Афанасий и Семен переглянулись; Афанасий кивнул.

Мы с Тимуром тоже посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, пошли в лес. Была уже ночь, и я светил нам под ноги фонариком, в котором были шесть могучих батареек «дюраселл». Тех самых, которые работают в десять раз дольше.

Не успели мы отойти метров на двести, как с места нашего привала донесся дикий крик, который перешел в истошный визг.

Я подскочил от неожиданности, а Тимур испуганно сказал:

- Ну, дает наш ханты, чтоб его, манси! Я его три года знаю и даже не подозревал…

- Век живи, век учись, - язвительно сказал я, хотя у меня самого по коже мурашки побежали.

Крик повторился, потом перешел в скулеж, и снова настала тишина.

Мы невольно ускорили шаг, но Тимур вдруг остановился:

- Слушай, Майкл, ну что мы убегаем, как гимназистки! По логике вещей он не будет мучить его вечно. Доведет до нужной кондиции - и перестанет. Давай тут присядем, а я костерчик разведу, чтобы повеселее было… А?

- Давай, - вздохнул я и опустился на мягкий мох, прислонившись спиной к дереву.

- Вот и хорошо, - облегченно сказал Тимур и, забрав у меня фонарь, принялся собирать сухие ветки.

Через пять минут мы сидели и щурились на теплый свет костра.

Со стороны привала раздался еще один крик, но на этот раз мы даже не вздрогнули, настолько хорошо было сидеть рядом с живым огнем и наблюдать за его игрой. Тени и отблески шевелились вокруг, а над головой, в страшной вышине, сияли яркие звезды.

Что им до нашей суеты!

Прошел час, и за это время до нас не донеслось ни звука.

- Слушай, - забеспокоился вдруг Тимур, - а вдруг этот Штерн - супермен какой-нибудь: взял да и освободился! Замочил Семена с Афанасием и сейчас подбирается к нам. Я засмеялся:

- Что это с тобой? Вроде и «план» не куришь уже месяц, а такой бред несешь? Как это он освободится, посуди сам.

- Ну, не знаю… - Тимур смутился, - «измена» вдруг накатила.

- Не дергайся, - успокоил я его, хотя то, что он сказал, мне самому не понравилось.

А вдруг?

И тут до нас донесся звук, услышав который, я решил, что у меня случился приступ белой горячки. Но, посмотрев на Тимура, я понял, что он услышал то же самое.

- Во, блин! - сказал он изумленно, - ни хрена себе!

Звук повторился, и мы вскочили на ноги.

В ночной тайге, за десятки километров от людей, под чистым ночным небом пронзительно прозвучал… обыкновенный милицейский свисток. И прозвучал он как раз с той стороны, где остались Семен, Афанасий и плененный нами Штерн.

Мы переглянулись и дернулись было в ту сторону, но Тимур сказал:

- Подожди. Надо костер затушить.

Мы тщательно затоптали огонь, только что ласкавший наши грешные души, и пошли в сторону свистка. Когда впереди показался свет костра, мы замедлили шаг, и я достал ствол. Передернув затвор, я снял «беретту» с предохранителя и на всякий случай направил ее прямо перед собой.

- Прикрывай меня, - прошептал я Тимуру, и он, держа в руке «макарова», отстал на несколько шагов.

Но наше беспокойство оказалось излишним.

Штерн по-прежнему лежал на земле, растянутый между колышками, а Семен с Афанасием сидели у огня с кружками в руках и вполголоса переговаривались о чем-то.

Мы вышли к костру, и я, избегая смотреть на Штерна, громко спросил:

- Кто свистел?

- Я, - ответил Семен.

- «А старушка где?»

Семен засмеялся и сказал:

- Нет, там, в фильме, не так.

- А как? - спросил я.

- Да я и сам не помню, но не так.

- Откуда свисток-то взялся? - спросил я, присаживаясь к огню.

- У этого нашли, - Семен кивнул на Штерна.

Я с опаской взглянул на нашего пленника, и, к своему удивлению, не обнаружил на нем никаких следов бесчеловечных пыток, от которых можно было бы так орать.

Я еще раз оглядел его, но так ничего и не заметил.

Вот только взгляд у него был какой-то… жалкий, что ли…

Повернувшись к Афанасию, я спросил:

- Ты что - знаешь какие-то особые шаманские пытки, которые не оставляют следов?

Афанасий усмехнулся:

- Однако, знаю.

Семен крякнул:

- Да он его и пальцем не тронул. Только посыпал в костер каких-то кореньев и давай скакать вокруг этого урода. И бормотать что-то. Мне и самому страшно стало, а уж этот-то и вовсе заверещал, как резаный, аж обгадился от страха.

Я принюхался - и действительно: слегка воняло.

- Я его испугал маленько, - сказал Афанасий, - ты же сам сказал, что нужно по-другому.

- Ну и как? - поинтересовался я.

- Нормально, - кивнул Афанасий, - он тут нам такого порассказал…

- Да уж, - подтвердил Семен, - услышишь - не поверишь.

- Значит, цель достигнута?

- Ага.

- И можно уходить?

- Можно.

В это время из леса бесшумно вышел Макар.

Я взглянул на него:

- Ну, тогда пошли. Веди нас, верный Гайавата!

Афанасий улыбнулся и ответил:

- Пошли.

Во время нашего разговора Штерн испуганно переводил глаза с одного на другого, и теперь, услышав, что мы собираемся уходить, спросил совершенно другим, слабым и робким, голосом:

- А как же я?

- Ты? - я удивился, - а тебя мы не тронем. Правда?

И я посмотрел на Семена.

- Точно, не тронем, - ответил он серьезно.

Мы затоптали костер и ушли, а Штерн остался в кромешной тьме, крепко привязанный к колышкам, и ему оставалось только любоваться ночным небом и дожидаться, пока на него набредет какой-нибудь волк или медведь. А может быть, до этого его муравьи обнаружат. Тоже ничего.

Когда мы отошли метров на триста, Семен вдруг остановился и сказал мне: