Отшельник

* * *

Стройка подошла к концу.

Мощный бревенчатый терем о двух этажах стоял на плавно сбегавшем к реке склоне. Собран он был из бревен в полтора обхвата и занимал площадь немногим меньше трехсот квадратных метров.

Знахарь хотел, чтобы все в его доме было натуральным, но хозяин строительной фирмы, Павел Кондратьевич Злобин, коренастый сибирский мужик, всетаки смог убедить его, что на кровлю следует пустить голландскую металлочерепицу, а огромный бетонный бункер, полностью скрытый в земле и игравший роль служебного этажа, а также и фундамента, должен быть обеспечен самой современной американской гидроизоляцией.

В бункере уже стоял и бесшумно работал генератор мини-электростанции, в двадцати метрах от дома в землю была зарыта пятнадцатитонная цистерна, наполненная соляркой для генератора, а на просторном чердаке стояла пластиковая емкость, в которой умещалось две тонны воды. Вода поступала из артезианской скважины глубиной восемьдесят метров и была чище, чем в любом, самом благополучном, городе.

Вокруг дома, по периметру участка в пять гектаров, высился четырехметровый бревенчатый забор, который был сделан из плотно пригнанного кругляка, заостренного сверху. Тут Знахарь послушался Тимура и теперь, глядя на неприступную ограду, только усмехался - ишь, блин, прямо как у Робинзона Крузо!

Рабочие только что закончили укладывать на место дерн, снятый с земли перед началом работ, и Знахарь, придирчиво осмотрев владение, остался им доволен. Дом стоял посреди нетронутой зеленой поляны, будто был перенесен сюда по воздуху.

Еще месяц назад, прежде чем была начата стройка, чуть в стороне от будущего дома был воздвигнут небольшой высокий помост с навесом, и Знахарь мог, сидя в плетеном кресле и попивая пивко, наблюдать, как пять десятков расторопных работяг воплощают его мечту. Рядом с ним в таком же кресле сидел Георгий Вахтангович Бабуани, который был талантливым прорабом и умело руководил своей маленькой армией. В руках у Георгия Вахтанговича был японский мегафон, и над стройкой то и дело раздавались его громогласные команды. Работяги пахали, как проклятые, Бабуани руководил, как Наполеон, а Знахарь только удовлетворенно кивал, когда Бабуани, понизив голос, уважительно пояснял ему тонкости строительного дела.

Так продожалось тридцать два дня, и теперь, после того, как все работы были практически закончены, а строительный мусор загружен на баржу и увезен в неизвестном направлении, Знахарь и Бабуани сидели под навесом; перед ними стоял небольшой столик, на котором имелись узкогорлая бутыль с чачей и блюдо с фруктами. Фрукты были самыми обычными, но привезены были прямо из самой Грузии, чем Бабуани весьма гордился.

- Ты панымаешь, дарагой, - говорил он, доверительно наклоняясь к Знахарю, - тут солнце нэ такое, как у нас, паэтаму и фрукты нэ такие сладкие. Попробуй этот груша - разве здесь бываэт такой груша? А этот слива? Мьед, а нэ слива! Давай выпьем за Грузию!

- Давай! - охотно соглашался Знахарь, и Бабуани бережно разливал чачу в две старые, еще советских времен, граненые стопки мутного зеленоватого стекла.

Хлопнув по стопочке, заказчик и исполнитель закусывали фруктами и, глядя на уже готовый дом, удовлетворенно произносили одобрительные слова.

Из дома вышел бригадир, устало потянулся и, подойдя к помосту, на котором, подобно древним вождям, восседали Знахарь с Бабуани, объявил:

- Мы строили, строили, и наконец построили.

Бабуани важно кивнул и сказал:

- Харашо! Можешь увозить людей.

Бригадир приложил руку к бейсбольной кепке с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и направился к рабочим, которые расслабленно кучковались около дома.

У берега, воткнувшись помятым ржавым носом в песчаную отмель, стоял речной трамвайчик, который должен был увезти строителей, и Знахарь с нетерпением ждал того момента, когда наконец останется один и сможет насладиться долгожданным покоем. Трамвайчик назывался «Чалдон».

Рабочие, выслушав бригадира, потянулись к покачивавшемуся на мелких волнах «Чалдону», а Бабуани спустился с помоста. Знахарь сошел за ним, и Бабуани, протянув ему руку, сказал:

- Ну вот, дарагой Михаил, теперь у тебя есть свой дом. Это балшое дело. Давай, привози сюда красивую жэнщину, и пусть здесь зазвучит детский смех.

Этого в планах Знахаря не было, но он крепко пожал протянутую руку и ответил:

- Обязательно, Георгий, обязательно!

- Если нэ пригласишь на свадьбу - обижусь! - Бабуани подмигнул и хлопнул Знахаря по плечу.

- Как можно! - возмутился Знахарь.

Бабуани сменил тон и по-деловому добавил:

- Если найдешь нэдочеты, звони. Мы даем пажызнэнный гарантия!

- Обязательно, - заверил его Знахарь.

Бабуани еще раз хлопнул его по плечу и направился к берегу.

Работяги были уже на борту «Чалдона», и оттуда слышались смех и звон пивных бутылок. Во время стройки употребление любого алкоголя было запрещено самым строжайшим образом, и теперь строители имели возможность отыграться.

Бабуани, ловко перебирая ногами, взбежал по доске, служившей сходней, молодой матросик втянул ее на борт, капитан «Чалдона» подал сигнал к отплытию, квакнув обычным автомобильным гудком, странно прозвучавшим на воде, и «Чалдон», взбаламутив воду, медленно отошел кормой вперед. Потом он развернулся и, глухо постукивая дизелем, направился в сторону Томска.

Знахарь стоял лицом к реке и не торопился поворачиваться к своему новому дому. Это был первый в его жизни собственный дом. Не государственная квартира, не кооператив и даже не купленные в городской черте апартаменты.

Свой дом на своей земле…

Знахарь дождался того момента, когда «Чалдон» скрылся за поворотом реки, выждал еще несколько минут и только тогда, глубоко вздохнув, обернулся.

За секунду до этого у него мелькнула безумная мысль, что вот сейчас он повернется - а там ничего нет. Никакого дома. Но, конечно же, это было обычным маленьким смешным страхом, который улетучился, как только Знахарь снова увидел крепко стоявший на просторной поляне внушительный сруб под темно-зеленой черепичной крышей.