Отшельник

ПРОЛОГ

Богатство России Сибирью прирастать будет…

Кто это сказал - не помню.

Может, Петр Первый, а может, Ломоносов какой-нибудь… Не знаю.

Но то, что Сибирь - страна огромная и богатая - факт.

Видел я тайгу, когда по ижменской тайге шарился, чтоб ей провалиться вместе с той зоной… Ничего себе тайга, серьезная. Но здесь, на берегу Оби, понял, что бывает и посерьезнее.

Южно-американская сельва тоже, конечно, штука интересная, особенно когда на каждом шагу натыкаешься то на крокодила, то на обезьяну, то на пьяного повстанца. Но чувствуешь себя при этом, как в зоопарке, как в экзотическом заповеднике, что ли… Не воспринимаешь, короче, всерьез.

Наверное, потому, что русскому человеку вся эта заграничная байда по большому счету «до лампочки». Есть и у нас большие реки, не такие, конечно, как ихняя Амазонка, но есть. И горы у нас есть, невысокие, правда, но тоже есть. И звери имеются - медведи, волки, даже тигры какие-то… Лоси опять же, видел я вчера одного, на рогах можно втроем расположиться, если он до того всех троих рогами этими в землю не вобьет.

В общем, у нас тоже все есть.

Вот только денег нет.

Ну, ко мне это, понятное дело, не относится.

Чего-чего, а уж денег-то у меня, как тараканов на столе у мексиканца. И проблем примерно столько же. Во всяком случае - было.

Было до тех пор, пока я не решил поехать в Сибирь, чтобы отдохнуть от своих не очень праведных трудов. Если, конечно, можно назвать трудами постоянные прыжки по веткам с дымящимся пистолетом.

Боже мой, как мне все надоело!

То братва эта, которая хоть и разъезжает на «Сабурбанах» и «Корветах», а все равно остается обычным российским уголовным сбродом, которому только дай встрять в чье-нибудь дело, нахапать чужих денег и пустить кому-нибудь кровь…

То Стилет со своей армией татуированных бритых подонков, готовых убивать, грабить и насиловать. Его, правда, давно уже корюшка сожрала, так ведь не один он такой красавец был, и на его месте в городе уже новый смотрящий появился - некто Гена Турмалай. Наверное, он начинал с того, что у финнов жвачку фарцевал, потому его Турмалаем и прозвали.

Игроки эти, опять же…

Вроде бы нормальные люди, и цели у них правильные, но уж больно они серьезные ребята. Я их железную лапу чувствовал на себе постоянно. И до сих пор чувствую, хотя уехал в далекую Сибирь, и теперь до них почти четыре тысячи километров. Но что для них четыре тысячи, если они по всей Земле хозяйничают! Вот сижу я на диком берегу Оби, думаю о том, как тут хорошо да одиноко, а они смотрят на экран, где точечка красная, и говорят: вона Знахарь наш, на бережку устроился, отдыхает, ну ничего, пусть отдохнет, а мы ему тем временем новый геморрой соорудим, нечего расслабляться…

А я и на самом деле сидел на берегу Оби, в том месте, где в нее впадает Чулым, и остановившимися глазами смотрел на воду.

У моих ног горел маленький костер, дым от него тонким голубым шарфиком поднимался в небо и растворялся там, а вокруг - никого. Ни одной живой души. Во всяком случае, я очень на это надеялся.

За спиной у меня молча стоял густой темный лес, та самая тайга, которая подремучее всякой сельвы будет, под ногами лежал песочек, перемешанный с засохшими хвойными иголками и всяким лесным мусором, а впереди - большое пространство медленно ползущей справа налево гладкой воды.

У рек не бывает перекрестков, но я чувствовал, что нахожусь именно у перекрестка двух рек. Справа текла Обь, а прямо на меня из широкого таежного коридора выходил Чулым.

До противоположного берега, а точнее - до того места, где Чулым вливался в Обь, было не меньше двух километров, и все вокруг меня было огромное, сверху - огромное небо, сзади - огромная тайга, а впереди - широкая мощная река.

И я сидел на берегу этой широкой мощной реки маленький, как муравей, жег свой маленький костерчик и вдыхал своим маленьким носом огромный чистый воздух, которого тут было просто завались.

Благодать!

Катер ушел около часа назад, и теперь я наслаждался одиночеством, покоем и тишиной.

В большом рюкзаке, на который я опирался спиной, была палатка, а также припасы на три дня и всякие необходимые вещи, в том числе - радиотелефон, купленный в Томске за две с половиной штуки баксов. Второй аппарат находился у хозяина катера, и в случае чего я мог обратиться к нему за помощью.

Приземлившись в Томске, я уже точно знал, что буду делать.

Никаких гостиниц, никаких цивильных мест - на хрен все это. Из аэропорта, наняв за сто долларов старый «мерседес», я отправился в город, и водила провез меня по всем нужным магазинам. В результате на заднем сиденье его колымаги образовался вместительный рюкзак, набитый под завязку.

Потом шофер отвез меня в речной порт и, получив двадцатку сверху, отвалил.

Я выбрал из множества частных посудин самую быструю, - во всяком случае два больших черных «меркурия» на корме позволяли надеяться на это.

Катер, к которому я подошел, был белого цвета и назывался «Ништяк».

У хозяина, молодого парня с переломанным носом и изуродованными ушами, длинные черные волосы были заплетены в косичку, и эта оригинальная прическа в сочетании с явной примесью азиатской крови в облике придавала ему почти самурайскую свирепость. Он развалился на просторном баке своего «Ништяка» и, закрыв глаза, курил подозрительно длинную папиросу.

Скинув рюкзак на дощатый настил пристани, я достал сигареты и кашлянул. Парень лениво открыл глаза и посмотрел в мою сторону.

Наверное, я не заинтересовал его ни с какого боку, потому что он снова закрыл глаза и глубоко затянулся. До меня донеслось потрескивание, с которым огонек пополз по куреву, и я понял, что в какой-то степени поломал владельцу «Ништяка» кайф.

Парнишка курил косяк.

Я уселся на облупленный деревянный кнехт, торчавший из пристани, и, тоже закурив, стал терпеливо дожидаться окончания процедуры.

Наконец курильщик покончил с косяком. Отбросив окурок ловким щелчком, он вопросительно посмотрел на меня - дескать, ты еще здесь? Ну, давай, говори, что тебе нужно.