Отступник

Тогда он назвал ее исключительно хитрой сукой…

Исключительно хитрая сука, будто прочитав мои мысли, протянула изящную руку и пребольно дернула меня за ухо.

– Очнулся, голубчик?

В ответ я смог только широко и счастливо улыбнуться самым дурацким образом.

– Вы, Константин, зря улыбаетесь.

Мюллер назвал меня моим настоящим именем, подчеркивая тем самым сразу многое – и осведомленность, и официальность момента, и в то же время доверительность.

– Дело вы нам завалили наисерьезнейшее. Таких масштабов, что лучше бы вам теперь не улыбаться, а вообще исчезнуть. Всем этот провал еще долго икаться будет…

– Вы меня что, ликвидировать собрались? – хрипло поинтересовался я и закашлялся.

Это были мои первые слова с того момента, как я пришел в себя.

– Ты идиот! – Рита сжала кулачок и двинула меня в нос. – У тебя мозгов нет! Ты понимаешь, что ты сделал? Нет, похоже, ты не соображаешь вообще ни хрена! Мы же обо всем прекрасно знали. В руководстве заговорщиков сидит наш человек. И во время парада мы готовились устроить цирк на всю страну. Ведь наш народ давно уже не верит любым официальным сообщениям. Очередная статья или репортаж о раскрытии заговора против президента воспринимается не иначе, как «утка» спецслужб, направленная на поддержание президентского имиджа. И приводит к прямо противоположному эффекту. Рейтинг человека, который еще удерживает эту засраную державу от окончательной жопы, постоянно снижается…

Я потер ушибленный нос и трусливо чихнул.

– А тут – реальное шоу на всю страну, – продолжала Рита. – Все увидели, что это не выдумка, что есть силы, пытающиеся повернуть все реформы вспять. Прямо перед зомбированной частью шли специальные подразделения. Сзади готово было подкрепление. У всех – оружие и спецсредства. Взяли бы тепленькими. И сразу же повязали бы организаторов. А дальше…

Она обернулась на Наринского с выражением – ну вы же видите, он просто клинический идиот!

Наринский пожал плечами и налил себе минералки.

Рита снова повернулась ко мне и продолжила выволочку:

– Во-первых, заручившись народной поддержкой, мы могли инициировать открытое расследование и открытый судебный процесс. А уж материалов для него у нас накоплено… Во-вторых, не опасаться, что в глазах международного сообщества организаторы переворота будут выглядеть невинными жертвами, оговоренными кей-джи-би. Ведь все всё видели собственными глазами. В-третьих, можно было бы поставить вопрос перед законодателями о запрещении создания военизированных структур посредством проведения над людьми, пусть даже преступниками, физиологических и психологических экспериментов. Сейчас у нас есть такая лазейка в законах. Этим разные умники и пользуются… А теперь, по твоей милости, что?

Она посмотрела на меня с нескрываемой яростью, и я сделал вид, что испугался. Я был готов сделать все что угодно, лишь бы угодить моей Рите…

– Ты, ты… – у нее даже дыхание перехватило, – дурак ты, вот ты кто. Самый настоящий глупый и тупой дурак. Дурак и сволочь! Что кому теперь предъявить? Кого арестовывать?…

Она резко вскочила и, отойдя к окну, повернулась ко мне спиной.

Я посмотрел на нее и сказал:

– Мюллер, вы это… Дали бы девушке стакан воды, что ли… Видите, как она волнуется? Арестовывать ей некого!

– Вы, Константин, тот еще фрукт, – отозвался Мюллер. – Впрочем, я понял это с самой первой нашей встречи.

– А вы тоже хороши, – бросила Рита Мюллеру, – нет бы и вправду девушке воды подать. Джентльмен хренов!

Обстановка разрядилась.

– Встать-то можно? – поинтересовался я.

– Можно, – буркнула Рита, приняв от Мюллера стакан.

Громко и совсем неизящно булькая, она залпом выпила воду, потом снова повернулась ко мне и выпустила последнюю стрелу:

– Год напряженной работы – коту под хвост! Сидел бы на берегу своего сраного Чулыма, воевал бы потихоньку с местными бандюками. Ну ладно, зону разгромил, так нет – засвербило в жопе! На дальнейшие подвиги потянуло!

Я встал и осторожно сделал несколько шагов.

Все было в порядке. Комната не качалась, рукиноги слушались, голова вроде бы прояснилась.

Тут мне в голову пришла интересная мысль.

– А откуда вы знали, что я сидел на берегу, как ты изволила выразиться, моего сраного Чулыма?

– Откуда, откуда, – раздраженно буркнула Рита и уселась в кресло. – Оттуда.

Мюллер строго посмотрел на нее и предостерегающе поднял руку.

Рита отмахнулась от него и сказала:

– Когда ты был на нашей базе в Петербурге, тебе вшили микрочип с батарейкой на пять лет.

– Ага… – я с умным видом покачал головой, – так я и знал. И вы, значит, смотрели на экран и говорили: смотри, а вот он в магазин за пивом пошел, а вот теперь он отливает в кустах. Так, что ли?

Мюллер развел руками и ответил:

– Примерно так. И ваше счастье, что эта влюбленная самка, – он посмотрел на Риту, – не допустила, чтобы вам вместо простого радиомаяка вшили ликвидационную капсулу.

– Это еще что за хрень?

Я нахмурился. Уж больно зловещее название.

Ликвидационная…

– А это такая хрень, – ответила Рита нежным голоском, – которая раскрывается по радиокоманде с пульта, и объект получает дозу цианида.

– А у меня, значит, обычная?

– К сожалению, да, – ответил Мюллер и встал.

Он посмотрел на часы и включил телевизор.

– Через полчаса парад, – сказал он, – но там не будет ничего интересного. А у меня в городе дела имеются. Чао, молодые влюбленные болваны!

И Мюллер вышел из номера, громко хлопнув дверью.

Я посмотрел ему вслед и спросил у Риты:

– А ему-то самому сколько лет?

– Сорок четыре, – ответила она, – но, как видишь, парень хоть куда!

– А я?

– А ты… А ты старый одноглазый павиан.

Я подошел к столу и взял с него свою трубку.

Она была отключена, и когда я снова включил ее, то увидел, что там было восемнадцать непринятых звонков, и все от Тимура.

– Ну ладно, – сказал я и положил трубку в карман, – меня ждет друг. А ты можешь смотреть телевизор.

И я направился к двери.

За моей спиной произошло какое-то движение.

Я профессионально шагнул в сторону, и мимо моей головы пролетел пустой стакан, из которого Рита только что пила минералку.