Отступник

Верзила, переломив пачку между пальцами, споро зашелестел купюрами, сопровождая это действо беззвучным шевелением губами. На его незапятнанном высокими мыслями челе собрались продольные морщинки, а в глазах с одинаковой интенсивностью искрились жадность и страх. На эту сделку он и решился только потому, что две тысячи долларов, которые Тимур явно переплачивал, продавец надеялся положить себе в карман.

Но уже дрожал при мысли, что Кислому донесут о нарушении запрета.

– Слушай, ты это… не говори никому, что я тебе глушилку продал. Если слух до Кислого дойдет…

Тимур решил было просто отмахнуться от трусливого продавца, но потом подумал, что можно и позабавиться. Уж больно хорошее настроение у него было.

– А почему это я молчать должен? – сделал он удивленный вид. – Все честно – я заплатил деньги и получил товар. Какие ко мне претензии?

– Не, претензий нету. Просьба есть. Не трепись.

– Отродясь трепачом не был, – вполне искренне вспылил Тимур. – И языком зря чесать не стану, но если спросят – скажу. Я клятвы юного пионера тебе не давал.

Продавец, крепко держа пачку денег, с ненавистью посмотрел на Тимура.

– Молчание недешево стоит, – как бы между прочим намекнул Тимур, ухмыляясь.

– Сколько? – набычился продавец.

Жадность в нем начала пересиливать страх.

– Семнадцать тысяч баксов.

У Пушкаря перехватило дыхание от такой наглости. Когда дар речи к нему вернулся, он сумел лишь просипеть:

– Вот же сука!… Забесплатно хочешь поживиться? Ну, ща…

– Почему это? – удивился Тимур. – Я за товар честно заплатил. А ты за молчание – смотри сам… Никто не неволит, мойкой вену не пилит.

– Я тебя прямо тут урою, падла, – Пушкарь сунул руку под прилавок.

Тимур сунул руку за спину и в ладони его оказался «глок», прежде уютно прятавшийся за брючным ремнем под безрукавкой.

– Не советую сильно дергаться…

Послышался шум мотора, и противники мгновенно спрятали стволы.

Из-за угла вывернул широкомордый джип и перегородил дорогу «Газели». Оттуда выпрыгнули два здоровых парня и щуплый, словно подросток, мужик. Троица направилась к прилавку.

– Ты думай быстрей, – заметил Тимур, – клиенты нас застукают, сопоставят – а там уж я молчи, не молчи…

Братки шлепали за вооружением и амуницией, обсуждая между собой детали предстоящего дела.

– Зубило сказал, что Сереге он очко прочистит, а потом на него глаз натянет…

– Да, не повезло братану. Только он сам виноват. Куда слинял? У бабы, что ли, завис?…

– Ладно, отыщется потом. Себе на беду, мудило. Мало того, что жопой рискует, так и доли не получит…

– А будет доля-то, Шкет?…

Шкет, пока Серега отдыхал на фазенде у Знахаря, числился в этой бригаде пока главным.

Несмотря на несолидное погоняло и такой же внешний вид, парень он был серьезней некуда. И года за спиной уже были, и жмуры. Бывший циркач, акробат, он обладал неимоверной координацией и резкостью, что позволяло ему одерживать верх над куда более внушительно выглядевшими соперниками. Сел он по чистейшей подставе. И в крытке начал с того, что послал на хер всех – и кума, и смотрящего.

Солидный авторитет, которого звали Мохером, взялся разобраться с неспокойным пацаном, но допустил одну небрежность – прежде чем проучить фраера, не пожелал на него поглядеть, ограничившись беглым опросом «шестерок»…

Шкета заманили в складской подвальчик, приспособленный «деловыми» для предварительных разборок. За спиной его выросли три дюжих бандюгана, а перед собой он увидел жирного мужика, напоминающего обличьем циркового ротвейлера.

– Что же ты, господин хороший, моих хлопцев обижаешь? – спросил Мохер. – Жалуются они на тебя.

– Ты свои паханские ужимки брось, – заявил в ответ Шкет, пялясь прямо в собачьи глазки авторитета. – Я в ваших обезьяньих разборках не участвую.

– Даже так?

Мохер смачно харкнул на цементный пол.

– Согни-ка, дорогуша, свои драгоценные коленочки. Видишь, напачкал я невзначай. Сделай уважение старику, приберись.

Мохер тянул резину, чтобы соблюсти ритуал. На самом деле он отлично понял суть стоящего перед ним недорослика. Такие гордецы лучше всего смотрятся в гробу…

Шкет проследил за плевком, загадочно улыбаясь.

Он тоже понял приговор и ничуть не раздумывал, как теперь быть. Фокусу с цирковой спицей обучил его в веселую минуту младший Кио. Спицу он утаил на всех шмонах и постоянно носил с собой.

Сейчас она мгновенно скользнула в руку. Шкет стал в позицию и блестящей флеш-атакой направил острое железо в сердце Мохера. Тот успел только охнуть – и повалился на собственный плевок.

Ошеломленные бугаи расступились, позволив Шкету выйти…

Этот случай, как ни странно, не имел последствий. Высшее блатное руководство списало Мохера и забыло о нем. Кум про то, кто же замочил пахана, так и не вызнал. Свидетели объявиться не пожелали. Шкет отсидел свое и вышел…

Но тюрьма никогда не проходит бесследно. Теперь Шкет, оставаясь независимым, непременно принимал участие в мероприятиях братвы, суливших ему личную выгоду, абсолютно не переживая, что мероприятия эти всегда шли вразрез с законом. А сейчас, поскольку Серега пропал, он взял на себя руководство бригадой из пяти человек, которой предстояло хорошенько пошмонать дом богатого американца…

– Будет доля, Скокарь, будет. Как не быть?…

Продавец тупо переводил взгляд с Тимура на приближающихся соратников и обратно. Тимуру это надоело.

– Эй, парни, – обратился он к браткам.

– Стой, бля, – зашипел Пушкарь. – Хрен с тобой. Вот твои бабки – только сваливай по-быстрому и помни, что обещал.

Он протянул Тимуру конверт с долларами. Душа его при этом слезами обливалась, а на глотку, перехватив дыхание, уселась тяжелая жаба.

Тимур хмыкнул и взял деньги.

– Чего тебе? – поинтересовался щуплый.

– Выехать не дадите? Торопимся.

– Паяльник, сдай назад чуть-чуть, – распорядился Шкет.

– Спасибо.

И Тимур походкой, исполненной внутреннего достоинства, пошел к Василию, который его ждал, не глуша мотор.

Пушкарь только яросто прошипел ему в спину: – Мы еще увидимся, сука!