Страница 68 из 76
Я отключил трубку и, посмотрев на Доктора, вдруг осознал, что он слышал весь разговор, а ведь о том, что Алеша здесь, не должна была знать ни одна живая душа, в том числе и он.
– Слушай сюда, Доктор, – сказал я, повернувшись к нему и глядя ему прямо в глаза, – о том, что Алеша здесь, не должен знать никто. Никто, понял?
Доктор кивнул.
– И если ты откроешь где-нибудь рот, я лично прострелю тебе башку. Понял?
– Понял, – ответил Доктор и отвернул морду в сторону.
Обижается, понятное дело… Только что похвалили, и тут же башку продырявить грозятся.
– Не обижайся, – постарался я смягчить пилюлю, – между нами все как всегда. Но тот, кто откроет этот мой секрет – умрет. Любой. И ты тоже.
Помолчав, я сказал:
– Да не дуйся ты, налей лучше водочки и расскажи про вторую поганку. Чувствую, что там все гораздо хуже, чем в первой.
Доктор еще немного повздыхал обиженно, глядя в сторону, потом взялся за графин и с показной неохотой разлил водку. Я следил за ним и улыбался.
– Ну так что там за поганка? – сказал я, взяв полную рюмку.
Доктор взял свою и, внимательно глядя в нее, будто там плавали голые русалки, сказал:
– А вторая поганка такая, что тебя, Знахарь, собираются поставить перед обществом и призвать к ответу.
– Ну, это для меня не новость. Будь здоров, Доктор!
– Будь здоров, Знахарь!
Мы выпили и закусили, и я продолжил мысль:
– Так вот. Это для меня не новость. Я имею в виду то, что общество, – и меня вдруг передернуло при этом слове, – хочет со мной разобраться.
Я посмотрел на Доктора и спросил:
– А вот скажи мне, Доктор, что ты сам думаешь по этому поводу? Что им нужно, чего они хотят?
Он пожал плечами, пережевывая кусок буженины, потом проглотил его и, закурив, ответил:
– А что мне думать? Я человек маленький. Это вы, авторитеты, думаете, а такие, как я, только делают то, что вы там надумаете.
– Ладно, не прибедняйся! Прямо такой уж ты несчастный и затюканный, что меня аж на слезу пробило. Давай, говори.
– А что тут говорить… Они хотят твоих денег, тут и думать нечего. А еще им не нравится то, что ты не такой, как они. То, что ты нарушаешь какие-то понятия – на самом деле ерунда. Просто ты – белая ворона. Они видят, что ты, ну, как бы это сказать… ну… благороднее, что ли? Да, наверное, так. И хотят отомстить тебе за то, что рядом с тобой они просто урки поганые, которые, кроме того чтобы направить благо себе в рыло, ничего не знают.
То, о чем говорил Доктор, было хорошо мне известно, и ничего нового он не сказал. Но я впервые слышал от него рассуждения на эту тему, и это было интересно.
– Ведь таких денег, которые ты прислал в общак, все они отродясь не видели, – продолжал Доктор, воодушевленный водкой и уже забывший о своей обиде, – а они, вместо того чтобы уважать человека за это, начинают думать о том, что ты не все принес. Мало им, значит. Еще давай. А если не дашь – жаба, значит, позорная.
Доктор жестикулировал вилкой, на которой был насажен огурец, и я с беспокойством следил за этим огурцом, думая о том, куда он попадет, когда слетит с вилки. Хорошо бы, чтоб не в меня.
– Просто, Знахарь, они рядом с тобой чувствуют себя редисками. Вот их и разбирает. И больше ничего. А то, что ты для них чужой – это так и есть. И то, что они говорят, что ты неправильный вор, так это тоже правда. Только это как посмотреть. Если считать, что они правильные, то ты, конечно, отщепенец. А вот если как раз ты – правильный, тогда для них нехорошая картинка получается. Сечешь?
Интересная мысль. Под таким углом я еще на эту проблему не смотрел. Может быть, и на самом деле я – правильный вор, а все они они просто кровавый и жадный сброд? Вроде разбойничков с кистенями? Интере-е-е-сно…
– Секу, – ответил я и посмотрел на Доктора новыми глазами.
Точнее – новым глазом.
А Доктор, увлекшись, продолжал развивать мысль.
– Ну вот смотри. Ты не работаешь и, стало быть, царевых людей не кормишь. Это правильно. С ментами дел не имеешь – это тоже правильно. Семьи у тебя нет – и это тоже по понятиям. Деньги в общак несешь? Несешь. И какие деньги! Если бы каждый так вкладывался, то общество давно уже за свой счет из Питера конфетку сделало. И легко, между прочим, не то, что эти жабы из муниципалитета. Это все нормально. А вот только стоило тебе проявить какое-никакое благородство, человека спасти, они тут же на уши встали. А почему? А потому что ты этим самым как бы поставил себя выше всех них. И даже не как бы, а на самом деле. И вот этого они тебе никогда не простят, попомни мои слова. Они завидуют тебе. А зависть – очень подлый советчик.
Доктор умолк, переводя дух после такой долгой тирады, а я смотрел на него и удивлялся. Ишь ты, какой у меня, оказывается, подручный! Видать, не ошибся я, когда выбрал этого парня из множества рядовых братков, подавляющее большинство которых просто и незатейливо стремилось к грубой и очевидной бандитской славе. Интуиция!
– Ну что же, Доктор, – сказал я, наливая еще по одной, – ты все правильно рассказал. Я тоже придерживаюсь такого мнения. Они не простят мне того, что они еще хуже, чем я. И поэтому нужно держать ухо востро, а нос по ветру. За тебя, Доктор! С такими понятиями, как у тебя, – быть тебе неправильным вором, таким же, как я. Или, как ты сам говоришь – правильным. И тоже таким же, как и я. А за то, что ты так верно понимаешь ситуацию, обещаю не стрелять в тебя, если ты где-нибудь насчет Алеши языком шлепнешь. Я тебя вместо этого в Обводном канале утоплю.
И я поднял рюмку.
– В Обводном… – поморщился Доктор, взяв свою. – А в Фонтанке нельзя? Уж больно Обводный вонючий!
– Ладно, – смилостивился я, – в Фонтанке – так в Фонтанке. Будь здоров!
И мы снова выпили.
Вторая бутылка была наполовину пуста, разговор шел непринужденно и гладко, но по законам чередования событий близилось время для появления на сцене какой-нибудь поганки.
И она не заставила себя ждать.
Не успели мы поставить пустые рюмки и выдохнуть спиртные пары, как на столе затрещал городской телефон. Я протянул руку, но Доктор нахмурился и предостерегающе поднял палец. Я удивленно посмотрел на него, а он, рванувшись к столу на четвереньках, засунулся под него и что-то там поковырял.