Страница 26 из 96
Тамара молчала.
— …Не удивлюсь, если скоро ты не придешь домой ночевать, а из квартиры начнут пропадать деньги и вещи…
Молчала!
— …Еще один такой поздний приход, и нам придется прибегнуть к решительным мерам…
Молчала, черт побери!!!
— …Чего молчишь?!!
— А что говорить? — безразлично пожала плечами Тамара. — Мне все понятно. Можно пойти к себе в комнату?
По прошлому опыту следовало ожидать в ответ «Нельзя!», но удивленная необычной покладистостью девочки, толстуха только и смогла, что пробормотать: «Иди», а дядюшка, осознав, что представление сегодня не состоится, разочарованно поплелся в комнату.
И в еще большее смятение фрекен Бок повергло поведение несносной девчонки в последующие дни. И во вторник, и в среду… и в пятницу на проверочный звонок домой в половине третьего Тамара подходила к телефону:
— Алло… Да, Светлана Петровна, я уже дома… «Толстая Задница, теперь будешь каждые полчаса обрывать телефон, чтобы убедиться, что я никуда не ушла?!! Что же, флаг тебе в жопу! Развлекись, если больше нечем заняться в твоем сраном РОНО!»
— …Да… Да, Светлана Петровна. Борщ в кастрюле, колбаса в холодильнике. Я все найду… До вечера…
За первую неделю Тамара не принесла из школы ни одной тройки, ни одного замечания. Возвращаясь с работы, толстуха находила в квартире идеальную чистоту и порядок. Придраться было не к чему. И с каждым днем фрекен Бок ощущала все большее беспокойство.
Ежедневно в четверть седьмого, стоило ей появиться в квартире, проклятая девка встречала ее у двери с умильным личиком олигофренки.
— Давайте я помогу, Светлана Петровна. — Она тащила сумку на кухню, и уже оттуда, разбирая продукты, кричала: — Все уроки я уже выучила. Потом почитала… А сегодня получила пятерку по литературе. Вам показать дневник?
— Не надо.
— Тогда мне можно сейчас сходить погулять?
— Нельзя.
— А можно включить телевизор?
— Нельзя.
— А можно пойти в свою комнату?
— Иди.
В среду:
— …Все уроки я уже выучила. Потом почитала… А сегодня получила пятерку по физике. Вам показать дневник?
— Не надо.
— Тогда мне можно сейчас сходить погулять?
— Нельзя.
— А можно включить телевизор?
— Нельзя.
— А можно пойти в свою комнату?
— Иди.
В четверг:
— …Все уроки я уже выучила. Потом почитала… А сегодня получила четверку по инглишу. Вам показать дневник?
— Не надо!
— Тогда мне можно сейчас сходить погулять?
— Нельзя!
— А можно включить телевизор?
— Нельзя!
— А можно пойти в свою комнату?
— Убирайся!
В пятницу:
— …Все уроки я уже выучила. Потом почитала… На уроках сегодня меня не спрашивали. Оценок не получала. Вам показать дневник?
— Не надо!!!
— Тогда мне можно сейчас сходить погулять?
— Нельзя!!!
— А можно включить телевизор?
— Ты что, издеваешься?!!!!!!!
— Нет, Светлана Петровна.
— Тогда иди к себе в комнату!!! Дай мне спокойно переодеться!!! И поесть!!!
— Уже иду. Приятного аппетита, Светлана Петровна…
— У девчонки, похоже, после падения со второго этажа съехала крыша, — в пятницу вечером, когда Тамара отправилась спать, сообщила мужу толстуха.
— Оно и к лучшему. — С полным безразличием Игнат выковырнул из пачки сигарету, пододвинул к себе заполненную окурками пепельницу.
— Н-не знаю, к лучшему ли. У меня подозрение, что эта мелкая тварь просто придуривается.
— Придуривается? — Дядюшка щелкнул дорогой зажигалкой и, сложив трубочкой губы, принялся увлеченно пускать кольца табачного дыма.
— Да, придуривается. Вот только никак не пойму, чего она хочет этим добиться.
— А по-моему, Света, ты все чересчур усложняешь. Не ты ли сама стремилась так ее выдрессировать, чтобы она и перднуть не смела без твоего разрешения?
— Вот и выдрессировала. Чем ты еще недовольна?
— Тем, что слишком уж подозрительно резко эта паршивка перекроила свое поведение.
— Но ты же сама говоришь, что у нее съехала крыша.
— Может быть… Может… — задумчиво проговорила Светлана Петровна. — Не мешает это проверить. На следующей неделе отведу девчонку к психиатру.
Глава 6
РОДИМЫЙ ДОМ, КАКИМ ТЫ СТАЛ ЧУЖИМ!
Не я придумала это определение. «Мостик», впервые произнес налысо бритый толстяк в старомодных очках в широкой оправе, к которому меня неожиданно вызвали на свиданку две недели назад.
Вот уже больше четырех лет, как никто обо мне не вспоминал, никому я была не нужна. И вдруг…
«Кто он такой? Чего ему от меня надо?» — не могла понять я, когда мне сообщили, что в комнате для свиданий меня ожидает какой-то человек, назвавшийся родственником. Более того, двоюродным дядей, каких у меня отродясь не было. Или я про них просто не знала. Казанцев Илья Александрович — ни разу не слышала. Лет сорока; невысокий и плотный; лысый, как Фантомас; окуляры в роговой оправе — черт знает что! Что он еще о себе сообщил, когда писал заявление на свиданку? А ничего!
«Замаксал, кому надо, чтобы не задавали лишних вопросов», — подумала я и, хотя этот «двоюродный дядя» был мне абсолютно не нужен, охотно отправилась в комнату для посещений. Какая же крепостная откажется от хоть какого-то развлечения, пусть это даже свидание с незнакомцем. Разве что дачки. Тоже не лишнее. Впрочем, в греве я особо и не нуждалась. Не бедствовала, не голодала. Днем занималась спаррингами с Дианой, по вечерам сидела перед компьютером или у телевизора.
— Ты впервые видишь меня, я впервые вижу тебя, — послужила прелюдией разговора сакраментальная фраза, и Казанцев блеснул своими очками. — И, думаю, больше никогда не увидимся. А здесь я только затем, чтобы передать тебе на словах то, что меня попросили.
Я молчала. Никаких вопросов, никаких комментариев. Надо сначала дать выговориться собеседнику.
— Надеюсь, здесь не напичкано жучков и микрофонов? — озабоченно огляделся он.
— Нет, не напичкано, — заверила я. — Это точняк. Нас никто не услышит.
— Тогда сразу к делу, — все же понизил голос Казанцев. — Тебя собираются вытащить отсюда на волю.
Так! Вот теперь появились вопросы. Но пока я продолжала терпеливо молчать.