Наследница

Черт побери! Вот уж, действительно, ожидала всего чего угодно, но только не того, что мне здесь окажется столь по приколу. Сколько же лет минуло с тех пор, когда мне доводилось отдыхать в такой тихой-мирной, беззаботной домашней обстановке?

«Да и помнишь ли ты, подруга, — вздыхаю я. устраиваясь в постели и выключая подвешенное над изголовьем бра, — что такое домашняя обстановка? Да и знаешь ли, что такое беззаботность? Пожалуй, это именно те две необходимые любому нормальному человеку вещи, которых по какой-то садистской прихоти решила лишить тебя жизнь. — Я еще раз вздыхаю и закрываю глаза. — Спасибо, Эльмар. Пока что поездка к тебе для меня полный ништяк».

Оказывается, на лошади ездить совершенно не сложно. А летать на вертолете абсолютно не страшно. И в том и в другом я убеждаюсь уже на следующий день.

Мари будит меня, когда за окном еще кромешная темнота. На полном автопилоте я вылезаю из-под одеяла, доползаю до душа и просыпаюсь только под ним. А уже через полчаса, красивая и ослепительно улыбающаяся, появляюсь в столовой, где обнаруживаю потрескивающий дровами камин, радостно бьющую по полу хвостом Матильду и в одиночестве дожидающегося меня за столом Эльмара.

— А где остальные? — вместо приветствия удивленно интересуюсь я и получаю исчерпывающий ответ:

— Мари на кухне, охранники отдыхают, Маркус привык завтракать у себя, Микка уже перекусил и сейчас готовит нам лошадей.

— Всё-таки едем? — обреченно вздыхаю я, усаживаясь за стол.

— Ты разве против? — улавливает мою лишенную энтузиазма интонацию Эльмар. — Вчера мне показалось…

— Нет-нет! Едем, едем! — спохватываюсь я. — Утренний моцион?

— Как же без этого? — улыбается Ярвела. — К тому же, Маркус уже связался с метеорологами. Они обещают погожий денек. Редко такое бывает у нас в ноябре. Грех не использовать

— Конечно, конечно, — киваю я и с ужасом наблюдаю за тем, как Мари вносит в столовую огромную парящую миску.

Неужели это наш завтрак?! На двоих?! Я думала, что обойдется чашечкой кофе с какими-нибудь бутербродами.

Да как же мне после подобного удастся взгромоздиться па кобылу?!

…Взгромоздилась легко и при этом даже отказалась от помощи Микки. Подумала о том, что надо стараться держать спину прямо и чмокнула губками.

Лошадке хоть бы хны. Чухонская, русского чмоканья она не понимает. Тогда я слегка тыкаю ее пятками (кажется, это называется: дослать шенкелями). И — о чудо! Кобыла послушно шагает вперед следом за вороным мерином Эльмара.

Супер!

И всё же насколько прикольной получается поездка в Финляндию!

…Остров Ярвела, оказывается, совсем небольшой. Два километра в длину, два — в ширину. Казалось бы, что здесь особенного?

— Таких островов — и побольше и поменьше, — объясняет Эльмар, — в округе несколько тысяч.

«И вовсе не таких, — молча возражаю ему я. — Уверена, не таких! Этот выглядит как ухоженный парк. Впрочем, в том, что за ним, и правда, ухаживают, нет сомнений. — Я представляю, как по светлому корабельному бору с граблями под мышкой бродит бородач Микки и старательно собирает сорванный ветром сушняк. Сжигает его в каком-нибудь укромном уголке и тщательно маскирует кострище пластами серебристого мха. — И правда, мне на глаза здесь еще не попалось ни единого пенька, ни одной большой веточки. Ни березки, ни кустика. Только мох, корабельные сосны и редкие островки какой-то высокой засохшей травы — кажется, вереска».

— О чем задумалась, Вик? — Эльмар держит своего мерина голова к голове с моей каурой лошадкой. Тропинка узкая, места не хватает, и мы иногда касаемся друг друга коленями и стременами. И всякий раз я не оставляю этого без внимания. И мне это нравится.

— Я всегда мечтала разбить миниатюрный японский садик, — признаюсь я. — А теперь задумалась о том, не вырастить ли мне сосновый бор.

— Это займет у тебя не меньше ста лет.

— Тогда я куплю себе такой же островок, как у тебя… Эльмар, а здесь водятся звери?

— Только белки. Порой сюда заплывают лоси. Иногда зимой Микка встречает волчьи следы. А однажды волки провыли около дома целую ночь.

— Как романтично! Эльмар, а это опасно?

— Лишь для Матильды. — Ярвела оглядывается на плетущуюся следом за нами овчарку. — Она любит бродить по лесу одна.

Я вздыхаю. Если узнаю, что эту старушку скушали дикие звери, мне будет ее жалко.

Между соснами появляются просветы, и мы выезжаем из бора на небольшой песчаный пляж, с двух сторон окаймленный зарослями пожухлого тростника. В свете скупого ноябрьского солнышка отблескивает поразительно голубая вода. Метрах в двухстах от нас красно-желтой палитрой еще не облетевшей листвы раскрашен берег еще одного острова.

— А что там? — спрашиваю я.

— Ничего, если не считать заброшенного хутора. Когда-то там обитали какие-то сектанты, но они все повымерли лет двадцать назад.

— Как здесь красиво! — Восхищенным взглядом я обвожу горизонт. — А летом, наверное, еще красивее. Правда, Эльмар?

— Летом на этот пляж я приезжаю купаться.

— На лошади?

— Иногда на велосипеде. Впрочем, чаще просто прибегаю. Надо же хоть как-то поддерживать форму. Вик, обратно поедем вдоль берега.

— Как угодно, Эльмар. — Этот парень очаровывает меня всё сильнее и сильнее. Вот уж никогда не подумала бы, что могу влюбиться в чухонца.

Но как же Олег?!!

…Первое, что делает Мари, стоит нам возвратиться с прогулки, это пытается усадить нас за стол. Я ужасаюсь! Эльмар смеется:

— Только кофе. Плотнее перекусим в Йоэнсу. Я знаю там неплохой ресторанчик. Мы сейчас вылетаем туда.

— А что там, в этой Йонсе? — интересуюсь я. — Кроме ресторанчика?

Оказывается, что там один из деревоперерабатывающих комбинатов, принадлежащих «Hanky Jarvela 1954». Кроме того, пока мы пьем кофе, я успеваю узнать, что в Чухне целых два Йонсу: один, совсем небольшой, — на границе со Швецией; второй, покрупнее, — в Финской Карелии. До него нам лететь почти два часа, а потому, если хотим успеть к концу смены, нам надо поторопиться.

— Ты что, заставляешь вкалывать своих работяг и по выходным, эксплуататор? — смеюсь я, отправляясь к себе переодеться.