Наследница

Часть вторая

НЕ ТАК СЛАДКА МЕСТЬ

Глава первая

ГОРЯЧИЙ ФИНСКИЙ ПАРЕНЬ И ХОЛОДНАЯ РУССКАЯ ДЕВУШКА

ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР

27 — 28 октября 1999г. 15-00 — 02-15.

Кроме меня в «Богатырской Силе» еще одиннадцать вкладчиков, но только двое удостаивают меня чести лицезреть их на собрании акционеров. Девять соучредителей фирмы «Престиж» консолидировались, сформировав девять процентов голосующих акций, и прислали от себя адвоката с полным пакетом полномочий. Так что за длинным столам в конференц-зале оказывается всего восемь человек. Двое горячих финских парней — два брата-демократа Хуго и Эльмар Ярвела, каждый со своим личным юристам; уже упомянутый мною адвокат из «Престижа» Александр Ильич Мясоедов; я с Пляцидевским и председатель совета директоров «Богатырской Силы» Федор Евгеньевич Бос.

Еще когда обсуждалась повестка и кое-какие процедурные мелочи, все дружно постановили: собрание будет проходить на английском. Мне это в какой-то мере выгодно. И я, и Пляцидевский языком владеем свободно, финны — тоже, а вот адвокат и, как это ни странно, Бос, откровенно плавают. Но от переводчика оба гордо отказались и сейчас находятся в весьма затруднительном положении — вроде того, в какое полтора месяца назад сам себя поставил Андрей, понадеявшись на мою честность (точнее, глупость) и не взяв с собой в адвокатскую контору в Гибралтаре переводчика

Кстати, что касается Андрюши. Он развалился в кресле в приемной и строит глазки двум секретаршам, дожидаясь, когда его вызовут, если у кого-нибудь возникнут сомнения насчет моих прав на наследство.

Впрочем, про Андрея никто так и не вспоминает, а само собрание длится не более часа и носит скорее неофициальный, чем протокольный характер.

Перед каждым из восьми человек, расположившихся за столом, лежит папка с копиями завещания и всех необходимых для утверждения наследства документов. Самое интересное, что никто к ним даже не прикасается. Все внимательно слушают, как я вру про себя и про «папу Богданова». Потом торжественно зачитываю заключение аудиторской комиссии, которая, прокопавшись почти месяц в «Богатырской Силе», не обнаружила ни одного грубого нарушения. А что до мелочей, так какое же крупное предприятие может без них обойтись? Я помпезно выражаю Босу благодарность за хорошо налаженный менеджмент, и председатель, похоже, не понимает ни слова. Сидит с каменной рожей и усиленно пытается вспомнить, чему его учили лет сорок назад на уроках английского. Но я назло ему говорю быстро, притом с откровенным аризоно-техасским акцентом — в нос, как при насморке, проглатывая окончания слов. Так-то, Федор Евгеньевич! Не следовало относиться ко мне свысока месяц назад на Совете директоров.

Про происки господина Шикульского я не обмолвилась ни словом. Это мой головняк, пускай он моим и остается. Ни с кем им делиться не собираюсь.

Финны начинают что-то мыкать насчет внесения изменений в Устав, проведения эмиссии акций и расширения предприятия. В ответ я развожу руками:

— Думать о коренных изменениях преждевременно. Как минимум, до начала декабря, пока официально не унаследую «папины» акции. А максимум — пока полностью не освоюсь с ролью владелицы контрольного пакета столь крупного предприятия и не войду в курс всех дел в концерне.

И бросаю вопросительный взгляд на Пляцидевского — верно ли говорю? Тот слегка кивает — верно. Это единственный момент, который мы не отрепетировали сегодняшней ночью. Впрочем, никаких проблем он мне не доставил.

Так же, как и фуршет в небольшом банкетном салоне одного из ресторанов на Невском проспекте. К нам, восьмерым, присутствовавшим в конференц-зале, присоединяются еще два человека: естественно, Бондаренко (на правах моего «старого доброго друга») и (на птичьих правах) зам. директора по маркетингу Бочкарев — веселый и толстый бородач лет сорока, внешностью больше напоминающий спившегося попа, нежели дипломатичного и умелого борца за чистоту мундира одного из крупнейших концернов страны.

Пляцидевский скромненько клюет вегетарианский салатик, слушая струнный квартет, негромко упражняющийся в камерной музыке на тесной эстраде. Андрюша дорвался до коньяка, но при этом совсем не заметно, чтобы он был хоть немного поддатым. Зато оба Ярвела основательно налимониваются, затратив на это не более часа. Адвокат младшего из братьев, Эльмара — этакий двухметровый светловолосый верзила по имени Бенно — пытается приударить за мной и этим избавляет меня от необходимости отвечать на довольно скользкие вопросы Боса. А этот мерзавец, явно подозревая что-то неладное, всё время пытается поймать меня на вранье.

«И ведь в конце концов закончится тем, что поймает, — прихожу я к выводу, размазывая по булочке неизвестный паштет. — Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через год… Тьфу! — Паштет оказывается настоящей отравой. — Обсужу с Пляцидевским, как поскорее и безболезненнее избавиться от председателя. Не нравится мне его подозрительный взгляд и откровенное проявление антипатии. От этого Федора в любой момент можно ожидать нападения со спины»

Бенно заплетающимся языком зазывает меня к себе, в гостиницу «Пулковская», красочно живописуя все прелести жизни, которые меня там ожидают. Потом опрокидывает в себя наполненный водкой фужер для мартини, чисто по-русски занюхивая рукавом дорогого костюма. Андрюша, сидящий напротив меня, готов расхохотаться. Бенно тем временем отвлекается на еще один фужер с водкой, а ко мне, улучив момент, с другого бока уже подкатывается Бос.

— Виктория Карловна, вы говорили, что собираетесь занять место президента концерна, но ведь Уставом такая должность не оговаривается. Ваш отец…

Бенно что-то грозно рычит по-чухонски, и Бос, не закончив, спешит ретироваться на дальний конец стола. А горячий финский парень, с огромным трудом строя английские фразы, снова заводит волынку с приглашением меня в гостиницу «Пулковская».

— …фрекен Энглер… м-м-м… закажем в номер… хи, забыл, как по-английски… бутылку «Клико»…

— …медведь, он ведь такая хитрая стерва, что загодя знает, что у тебя в ружье, дробь или пуля, — сквозь гул голосов пробивается бас Бочкарева. — Представляете, Хуго?