Наследница

— В двух словах не объяснишь. Разговор не для телефона. Обсудим всё в «Орхидее». Сегодня в полночь. Придете, Светлана Петровна?

Толстуха не сказала ни слова. Лишь несколько раз кивнула растущей прямо из плеч головой, и Тамара при этом чуть было не ляпнула, что ей недостаточно простого кивка.

Еще не хватало, чтобы Толстая Задница поняла, что скотина сейчас наблюдает за ней через камеру внешнего слежения. Рановато ей знать, что Тамара свой человек в «Пинкертоне».

— Придете, Тамара Петровна?!

— Приду, — еще раз промокнула лоб толстуха. И долго не могла справиться с блестящим замочком на сумочке, чтобы сунуть туда телефон.

А Тамара, положив трубку, наконец позволила себе рассмеяться. И еще несколько минут с удовольствием наблюдала за обреченно застывшей толстухой, пока к той не подошла секретарша Марина. Толстуха тяжело высвободилась из кресла и, забыв про продолжавший валяться на полу журнал, потопала в кабинет Бондаренко.

Андрей Николаевич наконец «освободился». Пора обсудить с ним проблему конкретно доставшей Тамары Астафьевой. И попросить предоставить лучшую в Петербурге охрану.

Будет тебе охрана, Толстая Задница!

Такая охрана!!!

— …Итак, теперь вы видите, что мне известно всё или практически всё о ваших гнусных делишках в окрестностях Вырицы. И десятой доли этого хватит с избытком на то, чтобы вы встретили старость на нарах. Впрочем, до старости не доживете. — Тамара промокнула салфеткой губы и долила в свой бокал гранатового сока. Не в ущерб разговору (вернее, монологу) она успела неплохо перекусить, и у нее сейчас было прекрасное настроение. Всё складывалась просто великолепно. Толстая Задница дозрела и находилась если и не в нокауте, то уж в нокдауне (со зрачками, скатившимися к переносице) — точно. К тому же, перед отъездом на эту встречу Гепатит неожиданно преподнес Тамаре долгожданный подарок — «форд скорпио», хоть и старенький, но зато свой. Теперь не придется каждый раз клянчить у Энглер машину. Много ли надо недавней зечке для счастья? — Да какое до старости, Светла-а-ана Петровна! — жизнерадостно улыбнулась Тамара. — Вам не прожить и недели. Такие грехи, как у вас, могут простить мусора, если им хорошо забашлять, но никогда не простят крепостные, с которыми вы окажетесь в одной хате в СИЗО. И упадете вы с третьего яруса, да так неудачно, что раскроите себе черепушку. Или повеситесь. Или вскроете вены. Способов тысячи. И поверьте, не пройдет и дня вашего пребывания за решеткой, как вы уже будете молить Бога о том, чтобы один из них поскорее применили бы к вам. Что скажете, Светлана Петровна?

Толстуха молчала.

Она не произнесла ни слова, пока Тамара на протяжение вот уже более часа выкладывала всё, что ей известно о том, как зарождались «Доброе Дело» и «Простоквашино»; как то, что начиналось с банальной спекуляцией правами на усыновление, переросло в кошмарную торговлю детскими трансплантантами; какую роль здесь сыграли бендеровские бандиты и как при этом распределялись доходы.

Толстуха молчала.

В «Орхидею» она явилась с английской точностью — ровно в полночь, минута в минуту. Молча кивнула сопровождавшим ее Николаю и двум телохранителям из «Пинкертона» на столик около выхода, а сама, обильно потея, потопала через абсолютно пустой зал по направлению к Тамаре.

— Еще раз здравствуйте, Светлана Петровна, — ослепила она Толстую Задницу широкой улыбкой. — Вам что-нибудь заказать?

— Двойной «экспрессо» и «наполеон». Впрочем, я сюда пришла не кофе пить. — Толстуха плюхнулась на стул напротив Тамары, и той послышалось, что несчастный стульчик при этом натужно крякнул.

— Не кофе пить? Разговаривать? Да, Светлана Петровна? Что же, поговори-и-им.

— Говори ты. И не кривляйся. — Толстая Задница достала из сумочки-сундучка уже знакомый Тамаре носовой платок. — А я пока помолчу.

И на протяжении более часа, слушая откровения своей соседки по столику, толстуха, и правда, дисциплинированно молчала…

— Что скажете, Светлана Петровна?

— А что мне говорить? Я так понимаю, ты попросила меня приехать сюда, чтобы предъявить какие-то требования…

— Правильно понимаете, — вставила Тамара.

— Вот я и жду. Чего ты хочешь?

— Для начала коттеджи на Коста-дель-Соль.

— Та-а-ак, «для начала», — пробормотала толстуха. Носовой платок в ее пухлой руке давно был хоть выжимай. — А что потом?

— Потом будет видно. А пока это, Светлана Петровна, — улыбнулась Тамара. — Или разбитая черепушка при падении с третьего яруса.

— Ты хоть представляешь, сколько времени займет переоформление прав собственности на недвижимость?

— Естественно. Но пусть время вас не беспокоит. Вы потеряете всего один день. Съездите с моим человеком в испанское консульство и оформите генеральную доверенность. — Чуть заметным движением Тамара отсалютовала толстухе бокалом с гранатовым соком. — Вот и всё, Светлана Петровна.

Толстая Задница растерянно выпучила заплывшие глазки. Подобного поворота она не ожидала.

— Н-н-не-е-ет… Ни о какой генеральной доверенности не может быть…

— Разбитая черепушка при падении с третьего яруса, — перебила Тамара. — Как, Светлана Петровна?

И без того было видно, как — как Светлане Петровне не хочется расставаться со своими коттеджами! Вот только как извернуться, чтобы избежать этой потери? Ничего путного в голову не приходило.

Но ведь должен быть какой-нибудь выход?!!

— Ты мне сможешь дать несколько дней на размышления? Ты ж понимаешь, что я должна всё обдумать?

— О чем тут думать, Светлана Петровна? — От этого разговора Тамара получала истинное удовольствие. Она даже мысленно провела аналогию: кошка, забавляющаяся с придушенной мышкой. Она, Тамара, — кошка. Толстая Задница (ха-ха-ха!!!) — мышка. — От вас уже ничего не зависит. Вернее, вы вольны выбирать: или консульство, или СИЗО. Третьего не дано.

— И всё же…

— Да ладно, — махнула рукой Тамара и дала знак официанту подавать десерт. — Два дня. Сегодня у нас вторник… вернее, уже среда. На пятницу планируйте визит в консульство вместе с моим представителем. Кстати, Светлана Петровна, не вздумайте куда-нибудь слиться из Питера. Везде мои глаза и уши. Вас найдут даже в джунглях. И еще… о дядюшке. До меня дошли слухи, что он за последний месяц проспиртовался настолько, что поднеси спичку, и вспыхнет. Одним словом, доживает последние дни. Мне он нужен живым. Ненадолго. Я всего лишь хочу заняться с ним воспоминаниями. Потом замочу его сама.