Культурист

Индеец вышел минут через пятнадцать, пошатываясь, с каменным лицом. В одной его руке был заметно увеличившийся в объеме пакет. Вторую, окровавленную, Антоха прижимал к животу. Передав пакет метнувшемуся навстречу Невскому, он жестом пресек все разговоры, распахнул дверцу машины, тяжело повалился на переднее сиденье и прохрипел:

– Валим...

Взметнув облако пыли, «девятка» рванула вперед.

– Ты ранен? – Влад бросил пакет на сиденье и наклонился. – Куда тебя?!

– Да нет, – оскалился Индеец. – Не ранен. Собака за запястье пощекотала. Тварь.

– Сильно?

– Не очень. Связки, кажется, целы. Но мясо и кожу в лохмотья порвала. Перевязать бы. А то заляпаю тут все на фиг. В аптечке должен быть йод, бинты и оранжевая коробочка, армейская. Там есть шприц с промидолом. Костян, – Антоха посмотрел на Слона, первый раз за день назвав того по имени, – как из поселка выскочим, остановишь где-нибудь на трассе. В сторонке.

– Сделаем, – угрюмо кивнул бритоголовый. По отношению к этому немногословному, исполнительному и крепкому парню Невский чувствовал даже некое подобие расположения. На таких, как Костя, можно положиться.

– Что у вас там произошло? – нахмурился Невский. Раскрыв пакет, он заглянул внутрь. Поверх денежных пачек лежали пять новеньких трехчасовых видеокассет в коробках.

– Да ништяк все, – поморщился Индеец. – Достали из отстоя железный ящик, корабельный, непромокаемый. Обрызгали его водой из шланга. Открыли. Убедился, что пленки на месте, дал этому халдею по ушам, потом свернул шею и бросил в яму с говном. Сразу засосало, как в болото. И вдруг кабыздох этот, Му-Му... Главное, абсолютно молча прыгнул, падла! Как бультерьер! Без единого звука! Как я почуял – фиг знает. Оглянулся, успел руку подставить. Если бы сзади в шею вцепился – звиздец мне... Думал, не справлюсь, да тут полено под руку попалось. Так ему чуркой в башню засветил, в момент свис. Лапами засучил. Пришлось добить, чтобы не мучился, и в яму. Вслед за хозяином.

– Вас никто не видел? В доме был кто? – поинтересовался Влад.

– Банщик сказал, нет никого, – мотнул головой Антоха. – Жена в том же доме отдыха кастеляншей работает. Там она сейчас. А пацаны в школе, во вторую смену. Вот-вот вернутся. Черт!

– Что? – резко спросил Невский.

– Коробку со шляпой забыл утопить... Он ее на скамейку возле колодца поставил. Ладно, фигня. Пусть думают, что хозяин из города приехал, подарок оставил, забрал пса и ушел гулять. С концами. Хрен кому в голову придет в отстойнике трупы искать. Чисто сработано.

– Хочется верить, – угрюмо бросил Влад. – Как себя чувствуешь?

– Терпимо. Сейчас укольчик сделаю, грабку перевяжу и можно будет ехать в Сестрорецк. На дачу Крота.

– Смотри, – предупредил Невский. – К врачу бы не мешало. Рана серьезная. Наверняка зашивать придется.

– Да есть у нас лепила, Рэмбо! – вмешался в разговор Губа, демонстрируя «новичку» свою «бывалость». – Специально для таких случаев! Все схвачено!

– Придется, – буркнул Индеец. – Позвоним Айболиту, когда в Питер вернемся. Домой мне лучше не соваться. Я сегодня у т е б я на хате переночую. Не возражаешь?

– Нет проблем, – Невский быстро сообразил, что Антоха имеет в виду коммуналку. – На двоих места хватит.

– Вам тоже зашхериться надо, – Индеец поочередно глянул на бритоголовых. – Пока с ментами вопрос не решим – дома не появляйтесь. Есть где кости бросить?

Слон, поколебавшись, молча кивнул.

– Найдем, братан! – прогнусавил Губа. – К лярве своей завалюсь! Три дня без бабы, пора и вдуть шершавого! Ха-ха!

– Вдуй, вдуй. Но если утром учую запах перегара, – предупредил Антон, – пеняй на себя. Последнее китайское предупреждение у тебя уже было. Потом не обижайся.

– Базаров нет, командир! – махнул распальцовкой Губа. – Жури-фури, чичи-гага, дык!

Поселок закончился. «Девятка» выскочила на шоссе. Минуты через три Слон заметил поворот, сбросил скорость и съехал на уходящую в лес грунтовку. Там, вдали от случайных глаз, Невский помог Индейцу перевязать основательно исполосованную собачьими зубами руку, с торчащими сквозь рваные раны мышцами. Потом Антон сделал себе инъекцию обезболивающего препарата в бедро. Через минуту боль от укуса начала стихать. Когда подъезжали к Сестрорецку, покрывшийся потом, бледный как мел Антон чувствовал себя заметно лучше. Но бывшие морпехи отлично знали: это было лишь временной мерой. Через час-другой, когда действие промидола ослабеет, боль вернется...

Тайник антиквара, в отличие от видеокассет, находился в гораздо более удобном и ароматном месте – в кладке дачного домика, почти у самого фундамента. Выдвинув девятый и десятый от угла кирпичи, Невский извлек из ниши обмотанный скотчем увесистый полиэтиленовый сверток, надорвал край, убедился, что внутри действительно «кирпич» из стодолларовых купюр, вернулся в машину и, поймав вопросительный взгляд пацанов, успокоил:

– Порядок.

– Вот и ладушки, – устало произнес Антон. – Значит так, братва. Рисковать не будем. Слишком ценный груз. Если менты на трассе случайно тормознут, то, увидев ваши бритые затылки, наверняка начнут шмонать. Найдут баксы с кассетами – мало не покажется. Поэтому сейчас разделимся. Рэмбо, оставь пацанам сорок кусков «деревянных». Слон, Губа, это ваша доля. Поровну. Костя, подбросишь нас до станции. Мы с Рэмбо вернемся в город на такси. Или на электричке, как карта ляжет. Созвонимся с лепилой, поедем к нему шить клешню. Ствол оставляем вам, спрячьте назад, под торпеду. Сегодня он больше не понадобится. Встречаемся завтра, в три часа дня, у метро «Василеостровская». Надеюсь, к этому времени тема с мусорами прояснится.

– А как насчет баксов? – набычился Губа. – Разве там нет нашей доли?

– Ты, Губа, сегодня «зелень» не заработал, – отсек Индеец. – И вообще, скажи спасибо Рэмбо, что до сих пор свежим воздухом, а не парашей, дышишь. Кончай базар. Поехали, Слон. Свою долю баксов получишь завтра...

Такси на железнодорожной станции не было. Зато через три минуты отправлялась электричка на Ленинград. Отпустив братков, Индеец и Невский до отхода электрички успели из телефона-автомата позвонить врачу и договориться, что тот встретит их прямо у Финляндского вокзала и отвезет к себе в операционную.

В вагоне было немноголюдно. В столь поздний час электрички, как правило, шли в сторону Ленинграда почти пустыми. Заняв короткую двухместную скамейку рядом с дверями, Влад и Антон впервые с момента стычки с омоновцами смогли более или менее расслабиться.

– Веселый сегодня денек выдался, – криво ухмыльнулся Индеец, глядя на проплывающие за мутным от грязи стеклом окна многоэтажек.

– А у меня все последние дни – сплошное веселье, – ответил Невский. – Только успевай смеяться.

– Конкретно поработали. В минусе – по жмурику на брата, двое покалеченных легавых и моя зажеванная рука. В плюсе – пятьдесят тонн «деревянных», сто тридцать тонн «зелени» и пять бесценных кассет с оргиями. Как думаешь, Климов в штаны сразу наложит?

– Куда он денется с подводной лодки, – поморщился Влад. – У него выбора нет. Слишком неравноценный обмен: наши шкуры и мертвый мент – на сладкую должность. Меня сейчас другое интересует. Как будем честную добычу делить, братан? По утреннему договору или по справедливости?

– Что ты предлагаешь? – В карих глазах Индейца зажегся алчный огонек.

– Кажется, мы с тобой друг друга поняли, – прищурился Влад. – Это наша добыча. Совсем не обязательно рассказывать о ней Чалому.

– Сразу видно, что ты не в теме. В бригаде так не принято, Рэмбо, – было видно, что Антон колеблется. – По понятиям это называется крысятничество. С каждой добычи команда берет себе твердый процент, у всех он разный. Остальное идет в общак. Если Чалый узнает – нас свои же порвут.

– А почему он должен узнать? Ты ему скажешь? Нет. Я? Тоже нет. Слон в доле. Губа? Вряд ли. Кишка тонка. Не станет рисковать. У тебя вообще хоть раз была в руках такая огромная сумма?

– Нет, – признался Индеец. – Максимум – сорок кусков. И то в дойчмарках. Я кто? Рядовой боец, по сути. В братве без году неделя. Полгода всего. Пару раз повел себя правильно на стрелках, Чалый заметил, сделал старшим группы. Только это все туфта. Серьезными делами – ну, там контрабандой, наркотой, левой водкой – более авторитетные пацаны занимаются. Там и бабки крутятся другие.