Выигрыш — смерть

— Цвет?

— Белый.

— Как вы считаете, кто мог совершить это преступление?

— Поверьте, ума не приложу. Сказал бы обязательно. Таких зверей надо уничтожать. Я к Лемешко теплых чувств не испытывал, но убивать — это уже скотство.

— Нам необходима помощь, чтобы установить, где сейчас находятся Бритвин, Прошкин и Гриценко. Полагаю, вы не откажете следствию в этой услуге. Только не говорите, что вам ничего не известно…

— Я покрывать никого не собираюсь, адрес Бритвы — пожалуйста… Он живет у Светки, фамилии не знаю. Правда, его давно уже не видно. А эти двое — я и не знал никогда, где они зацепились. Но если после девяти вечера объехать вокзалы и аэропорты — выловите наверняка. Знаю точно, что они сейчас «работают». Валерке деньги нужны на «ширку», а у Алика долг солидный, не говоря уже о том, что он пропивает больше, чем зарабатывает.

…Но помощь Цеханского не понадобилась, Фотографии обоих «гонял» имелись, мы их задержали вечером в Шереметьево. Жертву соратники наметили по всем параметрам подходящую. Смуглый усатый нефтяник поразился виртуозности шулеров. Задержали их в самый пикантный момент, когда Алик с выигранными деньгами помчался «за коньяком». Допросы не откладывали в долгий ящик. Сикачу и его коллегам не привыкать к ночным бдениям.

Прошкин сразу пал духом: МУР — это тебе не подрайон милиции.

— Вы задержаны по подозрению в мошенничестве. Вам понятно обвинение?

— Да, но виноватым себя не признаю. Сыграл в карты — да. Ну, повезло. И что?

— Чтобы наша беседа пошла в нужном направлении, предупреждаю, что материалы по аналогичным заявлениям подобраны в достаточном количестве. Запирательство, как ваше, так и постоянного «случайного» партнера, лишь усугубит положение. Суд примет во внимание ваше поведение на следствии. Я веду расследование убийства вашего знакомого Лемешко Дмитрия Дмитриевича. Вы — последний человек, видевший его живым.

— Как это убийства? Я ничего не знаю. Ездили вместе с Сериком, Давида спросите. Вечно я оказываюсь крайним!

— Рассказывайте подробно.

— Чего рассказывать? Когда поехали с Димой за деньгами, он взял с собой портфель, а мы с Сериком вроде как для охраны. Шутка: полмиллиона возить! Машину вел Лемешко, где нужно останавливался. Что помню — покажу, там в карты играют. Я в машине оставался, а Серик с Димой везде ходил. Еще в доме я заметил, что старик Серику отмаячил, чтобы глаз с Димы не спускал. Как чувствовал, старый черт. Последний адрес — Нос из Медведково. Потом Дима повернул в Малаховку. Я, конечно, чувствовал, что они со стариком «кинули» Краха. Думал, и мне какие крохи передут, а оно вон как повернулось!

— Не отклоняйтесь, Прошкин. Все смягчающие обстоятельства будут учтены. Так что говорите смелее не вздумайте темнить.

— Подъехали к дому Давида. Дима пошел к дверям, мы остались у калитки. Собаки ревут, как бешеные. Они у него вообще не умолкают. Как только Дима вошел в дом, Серик отошел к углу забора — следить за дорогой. Я стоял у входа. Время идет, а никто не выходит. Я крикнул Серику и пошел внутрь.

Тут еще и живот схватило. Серик за мной, видно испугался, что его старика прихлопнут. А кто с таким крокодилом связываться будет? Чего ему переживать, это я страху натерпелся, пока за деньгами ездили. Думаю, достанет Серик «пушку» и уложит обоих — и поминай как звали. Такому человеку убить, что высморкаться. Короче, вошел я в дом, а тут Жорка из туалета выходит: нету, говорит Димки! Стали искать — куда! Бритва с Валерой кинулись на вокзалы, а кто с такими деньгами будет поезда дожидаться? Любой таксист хоть на край света свезет.

Жорка плюнул на все и домой смылся, а меня оставил сторожить: может, Димка вернется. Давид повез казахов. Ясно, Димка не пришел, а я так и слонялся возле дома, уйти боялся. Часа через два показались на дороге огни, машина проехала за дом в переулок и стала.

— Номер машины, модель, цвет?

— Да Бритвина белая «восьмерка». Номера я не помню, у меня на цифры память слабая, вечно из-за этого в карты проигрываю. Бритва поставил машину, подошел к калитке, тихонько посвистел, а потом позвал: «Алик!» Сам не знаю почему, но я не отозвался, решил понаблюдать издали. Бритва подтянулся на калитке, заглянул внутрь двора. Видно, проверял, не спустил ли Давид собак, затем перемахнул забор. Я еще подумал, не подойти ли мне. Но не стал. Через несколько минут подъехал Давид и тоже вошел во двор, правда обычным путем. Я отодвинулся подальше к дороге. Думаю, лучше убраться, все равно ничего не видно. Но тут вышел Бритва, нырнул в переулок, завел машину. Ворота во двор открылись, он заехал. И все. Дальше я смотреть не стал, потому что почувствовал неладное. Решил лучше пройти лишний километр, поймать такси и дуть домой. Когда шел, сзади вспыхнули фары, я еле успел шмыгнуть в кусты на обочине, мимо промчалась «восьмерка» Бритвина, ехал он не один.

— Кто сидел рядом с Бритвиным?

— Не знаю, слишком быстро пронесся. Потом я поймал машину и поехал домой.

— Виделись вы после этого с Бритвиным и Давыдовым?

— Бритву больше не видел, а Давид подъехал на следующий день на вокзал, не поленился, нашел нас с Валерой. Выспрашивал про мое дежурство у забора. Но я сказал, что покрутился малость и на попутке уехал домой. Валера приехал домой только под утро — всю ночь Димку по вокзалам искали. А он, оказывается, мертвый… Вот и все. А мне зачтется? Я ведь честно… Если узнают, что я говорил — угробят…

— Есть основания бояться, Прошкин. Если не хотите на нары, одумайтесь. Вы молодой, еще не поздно.

Заверения Прошкина в искренности и лояльности в протокол заносить не стали!

Валерий Гриценко на вопросы отвечал кратко, обдумывая каждую фразу:

— Да, Лемешко должен был привезти пятьсот тысяч. Я лично таких сумм отродясь не видал, мне бы на кусок хлеба заработать. Сколько выигрывал? Бывало, выигрывал, но заметьте, ни разу силой денег не брал и в игру никого насильно не тащил. Сами шли, у кого деньги были. Тоже не прочь выиграть. Противозаконность своих действий признаю. Наркотики? Я ими не торгую. Колюсь? Это уж мое дело. В тюрьме вылечат. Поехал с Бритвой потому, что парни попросили помочь найти Димку. Знаю, что найден убитым. Все равно считаю, что он — тварь. «Кинуть» товарищей, которые заняли ему деньги — за это и так, и эдак подыхать.

Насчет денег? Отдавать надо. Не знаю, что я — третейский суд? Мы искали его на Курском, хотя я знал — пустое дело, может, заранее «лежку» приготовил. Все равно, рано или поздно высунул бы нос наружу. Получилось, что рано.

Парень слабо знал наши правила, настырный, лез наверх — это его и сгубило. Да еще вшивость. Бритве что? Привез на вокзал и свалил: говорит, по аэропортам покручусь. Уверен — домой спать порулил. Я на вокзале своих предупредил, чтобы смотрели, да что толку? Кто ж знал…

Не нужны мне их деньги, просто обидно, сколько фуфла развелось. Крысоеды, жрут друг друга…

Больше по существу дела Гриценко ничего не сообщил. Недостает показаний Бритвина. Нет и его самого, приобретшего к своим тридцати двум годам две судимости и репутацию жесткого волевого человека, презирающего угрозу ареста и «разбора» на воровской «правилке» и испытывающего страх только тогда, когда кончаются наркотики.

Остается Давид Львович Давыдов, превративший свой дом в «мельницу», на которой ставки захлестывали за сотню тысяч.

Первая встреча с ним оставила приятное впечатление, насколько это вообще возможно при знакомстве с человеком, который давно и дерзко нарушает закон. Поведением Давыдова в этой истории люди его круга были возмущены. Однако претензий к нему не предъявляли — спасало отсутствие прямого поручительства.

Сикач остановил машину возле дома в Малаховке и, предоставив Добрынину и Бреславцу беседовать с соседями, нажал кнопку звонка у калитки. Лай собак за глухим забором усилился. В проеме калитки появился густобровый, с тонким, горбатым носом высокий мужчина лет сорока. Давыдов почти не изменился по сравнению со своей фотографией семилетней давности из личного дела.