Фарт

– Верю, – угрюмо ответил Серега, – разрешите идти?

– Идите, – смилостивился я.

Он сделал несколько шагов в сторону поселка, но неожиданно резко обернулся и, покачнувшись, радостно вскричал:

– Я чего хотел сказать-то! А ты меня сбил с толку! Педро связывался по рации со своими, и те сказали, что через час к нам прилетят гости.

– Гости? – я нахмурился, – какие еще гости?

Он встал в театральную позу и, завывая, произнес:

– Я пришел, чтобы сообщить вам пренеприятное известие!

Тут ему стало смешно, и он фыркнул, но, с трудом сохраняя серьезный вид, все же продолжил:

– Пренеприятнейшее известие. К нам едет ревизор!

– Какой ревизор? Говори толком!

– Точнее – ревизорша.

В моей голове мелькнуло подозрение, но, прежде чем оно оформилось в ясную мысль, Серега закончил:

– Ревизорша Рита. Знаешь такую?

– Знаю, – ответил я, – а ну дай сюда бутылку! Все только себе в рыло, нет чтобы о товарище вспомнить!

И, отобрав у него бутыль, я хорошенько присосался к ней.

Две бабы сразу – это слишком.

А если они устроят тут женскую дуэль на ножичках?

И я приложился к бутыли еще раз.

Хорошие бутыли делают в стране Никарагуа, большие и ёмкие…

Глава 8

Джунгли и женщины

Старая двухмоторная помятая жестянка показалась над верхушками деревьев и резко нырнула вниз, к короткой просеке, считавшейся тут взлетно-посадочной полосой. Подскакивая, самолет помчался по кочкам и ухабам, и его крылья так болтались вверх и вниз, что я уже испугался, что они отвалятся. Наконец пилоту удалось остановить свой музейный экспонат в десятке метров от деревьев, и настала тишина.

Овальная дверь в борту воздушного грузовика со скрипом распахнулась, и на землю выпал помятый алюминиевый трап. Первым на него ступил пилот, который, как мне показалось, был не очень трезв, потом двое латиносов, тащивших тяжелый ящик с надписью «взрывчатка», и наконец, прикрывая глаза рукой от солнца, из самолета вышла Рита.

Мне захотелось броситься к ней и облапить, но вместо этого я солидно и не торопясь подошел к трапу, подал ей руку и вежливо помог спуститься на грешную южноамериканскую землю. Небрежно поцеловав прохладную щеку Риты, я забрал у нее сумку и сказал:

– Уэлкам, сеньорита! Добро пожаловать в джунгли.

Рита потянула носом и, с подозрением посмотрев на меня, ответила:

– И вам того же. А ты, животное, опять пьяный!

– Я вовсе не пьян, а просто принимаю спиртное в профилактических целях. Здесь свирепствует тропическая лихорадка. Видишь, одного уже свалила.

И я показал на валявшегося в сторонке амиго, который удушливо храпел, раскинув руки и широко раскрыв рот.

– Видишь, как тяжело он дышит? Мы уж не знаем, дотянет ли до вечера.

– Ладно, хватит паясничать, – сказала Рита, неодобрительно оглядывая обстановочку, – показывай мои апартаменты.

– Мой дом – твой дом!

И с этими словами я направился к своей хижине.

Рита пошла за мной.

Когда мы проходили мимо распахнутой и повисшей на одной петле двери той самой халупы, в которой происходили общие собрания, из нее вышла Кончита и, прислонившись к косяку, проводила Риту долгим взглядом. При этом ее пальцы постукивали по рукоятке десантного ножа, висевшего в потертых ножнах на поясе.

Наверное, у женщин есть особый орган, работающий на радиоволнах, причем со скоростью самого мощного компьютера, потому что, бросив на Кончиту мимолетный взгляд, Рита поджала губы и, когда мы вошли в мое скромное жилище, сразу же спросила меня:

– А это еще что за шалава? На смугленьких потянуло?

Я кинул сумку на кровать и, повернувшись к Рите, попытался обнять ее.

Она увернулась и, обойдя стол, села на один из шатких стульев.

– Налей мне вина, – сказала она, – от тебя так разит, что единственный способ спастись от этого – выпить самой. Тогда, может быть, я перестану чувствовать твой запах. Вообще-то от тебя еще кое-чем пахнет.

И она посмотрела на кровать взглядом Шерлока Холмса.

– Смени белье.

– Дорогая, я здесь второй день и пока не знаю, на что в сельве можно поменять белье, может быть, на бутылочку текилы. Ты хочешь выпить? Так у меня есть…

По правде говоря, я несколько растерялся, потому что не ждал такой холодной встречи, но это быстро прошло, и, поставив перед Ритой бутыль с вином, я сел напротив и закурил.

– Ты не хочешь налить мне? – поинтересовалась она, поигрывая пуговицей на рубашке в стиле сафари.

– Не-а! – ответил я и налил себе, – раз ты такая гордая, то должна быть способна поухаживать за собой сама. Тут, знаешь ли, демократия, первобытная жизнь, так сказать…

Рита прищурилась и, покачав головой, как бы говоря, ну-ну, налила себе вина, чуть не уронив тяжелую бутыль. Снова утвердив ее на столе, она подняла стакан и посмотрела его на свет.

– Со свиданьицем! – сказал я и, не дожидаясь ее, выпил до дна.

Рита, не сводя с меня глаз, пригубила вино и поморщилась.

– Ну и бормотуха! – сказала она, ставя стакан на стол.

– А мне нравится, – весело сказал я и налил себе еще.

– Хочешь анекдот? – спросил я Риту, болтая вино в стакане.

– Пошлый?

– Почему пошлый? – обиделся я.

– Все твои анекдоты пошлые, грубые и с нецензурными словами.

– Можно подумать, что я с утра до ночи рассказываю тебе анекдоты, в кои веки собрался…

– Ладно, давай свой анекдот, – и она загодя приняла брезгливо-скучающий вид.

– Один хохол спрашивает другого: – Грицько, знаешь, як москали называют пыво? – Як? – Пи-и-во!

– Ну и что?

– А то, что знаешь, как испанцы называют вино? Эль вино!..

Замешательство прошло, и теперь я ощущал себя совершенно нормально и был готов спокойно выносить женские фортели, на которые Рита, похоже, настроилась всерьез.

Залудив второй стакан, я почувствовал, как вино согрело и расслабило меня, и, прикурив очередную сигарету от окурка предыдущей, я выпустил дым в потолок и поинтересовался:

– А ты чего вообще прилетела-то? Дело какое есть или так просто, от скуки?

Рита внимательно посмотрела на меня и сказала:

– Эк тебя разбирает, дорогой.

– Меня разбирает? – искренне удивился я, – ну это уж ты того… Вовсе меня не разбирает. Я просто выпиваю себе и получаю удовольствие. А если кому не нравится, то это его личные проблемы.