Страница 9 из 69
Председательствующая на заседании судья - видавшая виды крепкая пятидесятилетняя баба, знающая "че-по-чем" - страшно раздражала Лину. Она видела, что неудовлетворенная, оттого злобная немолодая женщина прятала свои проблемы под холодной маской справедливости, о которой на самом деле не имела ни малейшего представления.
Что представляет собой правосудие, Лина знала из художественных фильмов про бандитов и ментов, а также из многочисленных публицистических передач, в которых удалые журналисты лихо вскрывали общественные язвы.
Время от времени этих журналистов убивали, что само по себе было прямым доказательством того, что они были правы в своих предположениях и обвинениях.
Лина не питала иллюзий по поводу суда, который должен был начаться с минуты на минуту, но все же надеялась, что хоть на этот раз справедливость восторжествует, что убийца понесет тяжкое наказание, что Максим, ее любимый Максим, будет отмщен. Она знала, что ее надежды весьма и весьма наивны, но ничего не могла с собой поделать, и в ее воображении рисовалась сцена объявления приговора, в которой судья встает и произносит: "Подлый убийца Червонец заслуживает смерти. Отрубить ему голову!"
Но в очередной раз посмотрев на судью, Лина горестно вздохнула и покачала головой.
Каждый раз, когда Лина смотрела на Червонца, в ее груди сжимался холодный противный комок. Комок подкатывался к горлу и мешал ей дышать. Ей хотелось раздавить его, растоптать, сжать пальцы на его мускулистой шее так, чтобы лопнула кожа и брызнула дымящаяся кровь…
Она вздохнула и опустила голову.
Она снова посмотрела на совершенно спокойного Червонца и подумала о том, что если даже ему дадут большой срок, в его жизни не произойдет серьезных неприятных перемен. Ну, попадет он на зону - а там все такие же, как он, и он окажется в привычном ему обществе и будет чувствовать себя вполне комфортно…
В зале стоял приглушенный шепот.
В задних рядах оживленно переговаривались постоянные зрители - судебные старухи. Пронырливые бабки справедливо предпочитали телевизору и посиделкам на скамейках рядом с подъездами открытые уголовные заседания, билеты на которые, как известно, покупать не нужно.
- А ведь впаяют ему, извергу, десяток годков, - кровожадно шептала одна из старух, - судья-то какая строгая, а адвокатик - даром что очки надел, шибко плюгав. Прокурор его задавит.
- Все пятнадцать с гаком - убивцу, - уверенно прошуршал другой сдавленный шепот, - а ежели прокурор настоит - тогда расстрел, не иначе.
- Да нет, Эльвира Матвеевна, расстрел за покойника сейчас не дают. Теперь - как при товарище Сталине - четвертак. Считай - пожизненно. Так ему и надо - вон рожу-то какую наел!
"А ведь не впаяют ему ни десятку, ни пятнадцать, - грустно подумала Лина, слушая краем уха старушечьи комментарии, - тут вы, бабушки дорогие, ошибаетесь. Все схвачено, за все заплачено - так вроде сейчас говорят… И если его и посадят все-таки - то ненадолго".
Свидетельница убийства в джаз-кафе администраторша Валентина заметно нервничала:
- Эта компания мне сразу не понравилась - к нам такая публика обычно не ходит. У нас люди интеллигентно выпивают, слушая хорошую музыку. А эти были пьяные, вели себя развязно… Когда концертная программа закончилась - беспардонно требовали "конкретной музыки". С ними вежливо - они чуть ли не в драку. А потом - стрельба. Ужас просто какой-то.
- А как получилось, что в руках у этого гражданина, - судья указала на спокойно сидевшего в клетке Червонца, - оказался пистолет?
- Я не знаю… По-моему, он, - Валентина кивнула в сторону клетки, - выхватил его из-под куртки. Да это наверняка все видели.
И она с надеждой посмотрела в зал.
Судья нахмурилась и резко заметила:
- Отвечайте по существу вопроса и не ссылайтесь на мнения других.
Червонец презрительно скривился и громко произнес:
- На ствол у меня ксива есть, а вытащил я его для самообороны. Наехали на меня лабухи. А главный их хотел меня микрофоном по башне отоварить.
- Подсудимый, - с притворной строгостью сказала судья, - вам будет предоставлено заключительное слово, в котором вы изложите свою позицию. Попрошу не прерывать свидетеля. И постарайтесь воздерживаться от жаргона.
- Во как… - хотел было возмутиться Червонец, но адвокат, слегка приподняв ладонь, жестом остановил его.
- Ваша честь, - любезно сказал он, - у меня вопрос к свидетелю.
- Не возражаю, - согласилась судья.
- Гражданка Розенблюм, поясните, как вы можете быть уверены, что подсудимый намеренно выстрелил в пианиста? Ведь сами вы во время выстрела находились в противоположном от сцены конце зала.
Валентина смутилась и снова вспомнила, как за несколько дней до суда к ней домой пожаловали непрошеные гости.
Мокрый, который сейчас смотрел на нее как кот на мышь, наведался к ней с двумя приятелями. Разговор не был слишком длинным. Валентине пригрозили, немного придушили подушкой, но так, что никаких следов на лице и на теле женщины не осталось.
- Если будешь себя хорошо вести, сука, твои малолетние ублюдки и школу закончат, и до старости доживут, - вкрадчиво объяснял ей Мокрый, пока двое дружков срывали с Валентины платье, - а если лишнее болтать станешь, то мы не только сейчас тебя оттрахаем, а каждый день будем в гости приходить.
Валентина была в ужасе, но ее так и не изнасиловали, потому что Мокрому нужно было всего лишь напугать ее. И это ему удалось.