Страница 5 из 69
Негромкие звуки джаза наполнили зал. По игре и умению держаться на сцене было сразу видно, что квартет хорошо знает свое дело. Максим импровизировал, гитарист брал хитрые и красивые аккорды, а барабанщик с басистом создавали надежный ритмичный пульс. Музыка была не слишком громкой, но сразу захватила внимание публики.
За столиком именинника Червонца, имя которого в миру было - Виталий Соцкий, тоже притихли и повернулись в сторону сцены. На лицах братков и их подружек было выражение хозяев, снисходительно оценивающих работу, выполняемую нерадивыми слугами.
Когда закончилась первая композиция, задумчивая и спокойная, Максим, щелкая пальцами, дал счет, и по клубу понеслись скачущие звуки классического буги-вуги. Квартет "Фа Бемоль" всегда исполнял эту вещь в начале первого отделения, как бы подчеркивая название клуба - "Буги-Вуги".
Сидевшие за крайним столиком братки оживились, радостно заржали и повскакивали с мест. Их девушки, виляя задницами, последовали их примеру.
Выбравшись на середину зала, где было побольше места, они встали в кружок и начали делать вид, что танцуют. Движения кавалеров сильно напоминали агрессивные элементы боксерского ремесла, а дамы, похотливо облизывая губы, страстно ежились и делали бедрами такие движения, будто им очень хотелось в туалет.
Лина брезгливо посмотрела на них и опустила глаза.
Обычно таких посетителей в этом клубе не бывало, но, как говорится, и на старуху бывает проруха… И теперь оставалось только сидеть и слушать музыку, стараясь не смотреть в ту сторону, где веселились бандиты и их телки.
Допив остатки вина, Лина поймала взгляд официанта Мишки, бдительно торчавшего у стойки, и выразительно поболтала в воздухе пустым бокалом. Мишка кивнул и взял с полки бутылку "Кьянти". Старые приятельские отношения помогали им обходиться без слов.
Поставив перед Линой новый бокал с красным вином, официант Мишка между делом ловко, как шулер, заменил пепельницу. Лина рассеянно кивнула и, закурив, сделала небольшой глоток. Пришло приятное расслабление, и Лина, посмотрев на сцену, вспомнила, как год назад познакомилась с Максимом.
Это произошло в то невеселое время, когда родители Акулины - Павел Афанасьевич и Елена Генриховна - собирались уезжать в Америку, чтобы попытаться вылечить там от тяжелой формы наркомании Аркадия, брата Акулины.
В свои двадцать четыре года он уже был законченным наркоманом, готовым на все ради дозы.
Лина обреченно настраивалась на переезд их семьи в Штаты, который мог обернуться полноценной эмиграцией со всеми вытекающими последствиями, но как раз в тот самый день, когда она почти уже согласилась с уговорами родителей и готова была дать свое согласие на участие в этой сумасбродной затее, случилось то, что полностью переменило ее планы.
Она повстречала Максима и наотрез отказалась уезжать.
Родители были сильно недовольны этим и пытались уговорить Акулину, но она проявила твердость и осталась в Петербурге.
В то время Лина работала в частной телевизионной компании "Питервидеошоу", которая занималась изготовлением рекламных роликов.
Дела компании шли хорошо, заработки были весьма приличными, и однажды на очередной корпоративной вечеринке, проходившей по традиции в звуковом ателье студии, появился какой-то живописный тип с длинными волосами и в дорогой, но слегка помятой одежде. Однако, судя по тому, как к нему относился генеральный директор компании, этот тип был кем-то особенным.
Это заинтриговало Лину, и она стала наблюдать за новым гостем.
Для начала он хлопнул полный стакан водки, а потом, развалившись на диване рядом с генеральным, завел с ним непринужденную беседу. Оба громко смеялись, хлопали друг друга по коленям, причем тип не проявлял к Великому Боссу ни малейшего почтения, а тот, в свою очередь, не обращал на это никакого внимания.
Лина ничего не понимала, но через несколько минут Великий Босс попросил минуточку внимания и произнес тост, из которого стало ясно, что они десять лет учились в одном классе и не виделись уже несколько веков. И вот теперь Великий Босс имеет честь представить своим верным рабам и вассалам великого джазового пианиста Максима Троицкого.
Звукорежиссер Стулов, сидевший на сейфе, громко икнул и сказал:
- А-а-а! Понятно. А то я думаю - ну где же я тебя видел? Оч-чень приятно!
И полез чокаться.
Все дружно выпили за нерушимый союз чистого искусства и грязных денег, а потом Великий Босс, поведя рукой в угол студии, где стояло неизвестно когда и зачем купленное пианино, посмотрел на помятого, но почетного гостя и сказал:
- Не обязательно прямо сейчас. Но ты сыграешь?
Максим тоже посмотрел в угол, потом на бутылку, затем налил себе еще полстакана и ответил:
- А почему не сейчас?
Он выпил водку, поморщился, вытер рот рукой и поднялся с дивана.
Подойдя к пианино, он небрежно открыл крышку и удивился тому, что на клавиатуре слоновой кости лежала затейливо вышитая бархатная полоса, предохранявшая клавиши от пыли.
- Ишь ты… - пробормотал он, усмехнувшись, - как в лучших домах…
Оглянувшись, он стал искать взглядом стул, и Лина, повинуясь бессознательному порыву, встала и подвинула пианисту свой. Максим небрежно кивнул и, даже не взглянув на столь любезную даму, уселся за пианино.
Потом она вспоминала этот мимолетный эпизод много раз, и теперь точно знала, что именно эта сценка со стулом и была тем самым крючочком, на который попалась блистательная красавица и умница Акулина Голубицкая-Гессер.
Оставшись без места, Лина уселась на диванный подлокотник слева от пианиста, и положила ногу на ногу. И без того короткая юбка задралась еще выше, и Максим, заметив это, криво усмехнулся. Это оказалось вторым крючком, и он был побольше, чем первый. По Лина и глазом не моргнула, хотя и почувствовала себя уязвленной.
Она привыкла быть в центре внимания, получать комплименты и прочие знаки мужской заинтересованности, а этот тип, пусть он даже и известный музыкант, посмел принять ее любезность как должное, да еще и усмехнуться, увидев ее стройное бедро! И Лина моментально приняла решение повергнуть наглеца к своим ногам, а потом, поиздевавшись вволю, оставить с носом.