Бригадир

– Да понимаю я расклад, – стиснул челюсти готовый рвать и метать от бессилия бригадир. – Самое поганое, знаешь, в чем? Ну, ведь не было у меня за последний год ни одного эпизода, ни одной темы, когда кто-то, шибко обиженный, остался бы жив. И зверей у меня в бригаде отродясь не водилось. Им в бригаду вход заказан. Я тут вот чего подумал. Может, не нужны ему никакие деньги, в натуре? Да и не буду я платить, при любом раскладе. Впадлу это! И он знает, что не буду! Значит, нужно ему именно посеять панику, заставить пацанов оглядываться на собственную тень и в конечном итоге ослабить и развалить команду! Как сам-то думаешь?

– Не исключено, – согласился Невский. – Резать головы поодиночке гораздо дешевле и легче, чем воевать в открытую. Только способ шантажа и давления уж больно экзотический выбран. Как из американского триллера. В реальной жизни все гораздо примитивней. Стало быть, черт этот, который за темой стоит, тоже тип весьма неординарный. С фантазией, сука. Мы с тобой тоже не ангелы… но до такого варварства бы не додумались. Вот и прикинь буй к носу, Володя. Если сумеешь понять, какие конечные цели он ставит, то наверняка его вычислишь. Первый закон дедукции. Узнай, кому это выгодно – и все прояснится.

– Прояснится! Твои бы слова да богу в уши, – буркнул Кассиус, тупо глядя прямо перед собой, на шершавую стену камеры. Муки, причем не только моральные, отчетливо читались на его изможденном, влажном лице. – Ни хрена в голову не лезет, хоть убей. Не мозги, а кисель. И похмелье, сука. Башка раскалывается. Трубы горят. Сейчас бы пивка ледяного, три бутылочки, послать всех и – в люлю до вечера. Потом будем думать-гадать. Сейчас я просто не в состоянии.

– Как знаешь, – дернул щекой Рэмбо. – В конце концов, это твои проблемы, тебе и решать. У меня своих – выше крыши. Завтра общий сбор намечался. Послезавтра на Южном – похороны Индейца и Слона. Поминки. Придешь? Юра Остапов со своей группой приедет. Сокол уже с продюсером добазарился. Антоха очень любил его песни.

– Если смогу, – помолчав, уклончиво отозвался Кассиус. – Никому не известно, что будет послезавтра. Может, третья посылка придет. Тогда… я вообще не знаю, что буду делать. Одно радует – твари, которых ты мне отдашь! Яйца вырву гнидам, без наркоза, и сожрать заставлю! Потом выдавлю глаза, отрежу уши, вырву языки, вскрою глотку и с живых сниму шкуру! Прежде чем сдохнуть эти черви навозные сто раз пожалеют, что родились… – Кассиус поморщился, прижал ладонь к левой стороне груди, кое-как выговорил, глотая слова, чужим, севшим голосом: – Слышь, Рэмбо. Что-то не хорошо мне. Мутит. И сердце скачет. Убери задницу, брат. Я прилягу.

– Валяй, – Влад встал с черных, отполированных сотнями тел до блеска дощатых нар, давая возможность Кассиусу лечь на спину и вытянуться в полный рост. – Я на этой костлявой перине в штрафном изоляторе до рыготы належался. Сто семнадцать суток за три года. От одного вида с души воротит. И запаха…

Однако долго лежать Вовану не пришлось – в двери камеры лязгнул замок. В открывшемся проеме появилась откормленная милицейская рожа с бульдожьими щеками.

– Встать! – скомандовала рожа. Кассиус нехотя повиновался. Его всего трясло – похмельный синдром достиг апогея. На все это накладывались нервяки от свалившихся непрятностей. Так что видок у него был весьма плачевный.

– Вольно! – ощерился мент. – Твоя очередь стоять раком еще не наступила, Киселев. Невский! На выход!

– Ну, бывай, – Влад обернулся к Кассиусу, дождался ответного кивка, вышел в ярко освещенный коридор подземного каземата и, следуя командам своего конвоира, вскоре уже находился на утопающем в абсолютной тишине третьем этаже Большого Дома, возле двери, за которой располагался один из начальственных кабинетов питерского ГУВД. Заставив Рэмбо повернуться лицом к стене, сержант постучал в дверь, приоткрыл ее, просунул голову в щель, быстро сообщил невидимому хозяину, что задержанный в «Атлантике» Владислав Александрович Невский доставлен, после чего распахнул дверь настежь и кивком пригласил Влада войти внутрь, после чего аккуратно закрыл за ним дверь и ретировался.

Увидев, кто именно вызвал его, Рэмбо не слишком удивился. Даже наоборот – расслабился. Здесь, в огромном кабинете с мебелью из натурального дерева и тяжелыми шторами на окнах, ему ничего не угрожало. Можно даже было, не кривя душой, сказать, что здесь он мог чувствовать себя как дома. И все потому, что за широким письменным столом у дальней стены вальяжно развалился в кресле старый знакомый, верный пес их бригады замначальника ГУВД генералмайор Игорь Севастьянович Климов. Собственной персоной.

– Здравия желаю, товарищ генерал, – с ухмылкой сказал Влад, пройдя вдоль длинного стола для совещаний и присаживаясь рядом с почему-то одетым в парадный мундир ментом. Таким нарядным и холеным Невский видел Климова впервые. Так же, как впервые посетил его кабинет на Литейном, 4. – Сколько лет, сколько зим. Не поздновато для аудиенции?

– Здравствуй, Рэмбо, – сдержанно поздоровался Игорь Севастьянович, отложив газету, сняв очки и положив их на стол. – Извини за столь навязчивое приглашение в гости. Но это в твоих же интересах. Поверь. Присаживайся. Кури.

– Приглашение? Так это ты облаву на кабак организовал? Людям праздник испортил. – Невский достал из лежащей на столе пачки ментолового «Мальборо» сигарету и прикурил от пижонской настольной зажигалки в виде Эйфелевой башни.

– Я, – признался Климов. – Как только узнал, что твои вооруженные до зубов бойцы окружили «Атлантику», а ты сам пошел на разбор к Кассиусу, сразу же отдал команду пресечь возможный инцидент. А потом распорядился доставить вас с Киселевым сюда и посадить в одну камеру, где имеется скрытый микрофон. Так что весь ваш интересный разговор я слышал, от начала и до конца. Много, кстати, любопытного узнал… Да не оглядывайся ты так. Я похож на идиота? Здесь чисто, так что подслушки можешь не опасаться. Генератор помех – полезная штука. Особенно если учесть что верхние этажи здания занимают «старшие» братья. А у них, как известно, есть каверзная привычка везде совать свой нос и высовывать уши.