Убийство в антракте

— Отдыхай, береги силы. Понадобятся. Не будет сил — от уколов вполне можно «уснуть».

«Спи спокойно, дорогой товарищ...» Эта замогильная фраза, словно бы прописавшись в палате, неотступно сверлила воспаленный мозг. Здешние медики славились умением моментально отличить симулянта от законченного психа. А что там на самом деле за диагноз, мало кого интересовало. При желании психику обследуемых ничего не стоило изменить. А в отношении симулянтов методы применялись еще более жесткие.

Кронову ничего не хотелось. Упорно пытался слепить веки, но и при открытых глазах на него наваливались видения. Сквозь тощий матрац в тело вдавливались металлические полосы «кровати», не позволяя ни на минуту забыть о том, где он находится.

Его оцепенение нарушили стоны слева. Стонал вернувшийся с укола Эдик. Он, скорее всего, был без сознания, и обитатели палаты старались неосторожным шумом не нарушить его спасительного забытья.

Слишком тонок матрац под исколотой множеством разнокалиберных игл спиной... Но есть моменты, когда этот матрац, этот блин провонявшей потом и мочой ваты превращается в орудие пытки. «Скатка»! И хотя в психушке не совершают марш-бросков с полной выкладкой, на «скатке» можно выложиться полностью.

Очнувшийся Эдик через силу повернулся к Кронову. Губы на сером, сморщенном лице прыгали от ненависти и бессильной злобы.

— Жил я, Саша, и не знал, как люди мучаются... Видал наших санитаров? Половина этих сытых скотов у кавказцев на ставке. Те платят за то, чтобы меня кончали, но не сразу. Мне еще маяться и маяться... Кладут, гады, на «скатку» лицом, ноги подтягивают сзади к спине — и киянками по пяткам! Я — боли не боюсь, но и я орал...

Не стал говорить парню Кронов, что его вопли слышны и через этаж от подвала, где обычно совершались экзекуции. Хотя, бывало, под настроение санитары баловались «скаткой» и прямо в палатах.

— Успокойся, Эдик, все пройдет. Отстанут. Не век же мордовать будут. Где еще быдло властью потешится. При чем тут кавказцы, кругом одни ваньки.

— Ну, конечно, ни при чем. Фантом больного сознания, — губы Эдика едва шевелились, слова выговаривал негромко, но отчетливо, будто отрезая одно от другого. — Ты телевизор смотришь? Заметил — все идет как надо, временны только трудности. Отчего только жрать нечего, если столько вокруг народных заступников? Вон, Карасева взять — ты его по телику, небось, видал, а я по жизни знаю. Этакий сладкопевец, оратор. Эх, сигаретку бы!..

— Лучше потерпи, пока утихомирятся, — слышишь, в коридоре топчутся. Твой Карасев, небось, «Мальборо» курит?

Эдик криво усмехнулся и охнул от боли.

— Насчет «Мальборо» это ты хватил. Если ему и лучше, чем нам, то ненамного. И «стенка» ему тоже светит. Запросто прислонят. Темный ты, Саша, тип. За прессой не следишь, Карасева не знаешь. Это же новый Адам Смит, экономист номер один.

— Зато ты у нас светлая личность — директор универмага!

— Коммерческий директор, Саша. Идиот, но коммерческий. Настоящий — он у себя в кабинете, в кожаном кресле, а тут того и гляди сам на барабан угодишь.

— Ну и хрен с ним, Эдик. Ты лучше про Карасева давай.

— Ты, конечно, лопух. Вся страна, чуть не весь мир знает, что Карасев сидит, а Саша в полном неведении. Ладно, и я не знал до поры до времени. Думал, самый умный, оказалось — есть и поумнее. А Карасев тоже в тюрьме. Про «Дело о ста миллиардах» слышал? Так вот, собирались они вывезти четыре миллиарда долларов — отконвертировать рубли. Оно, конечно, «деревянные» никому вроде бы и не нужны... Кроме иностранных строительных фирм, которые ведут у нас работы, покупают здесь материалы, зарплату рублями выплачивают. Желающие нашлись. В общем, дело сильное. Все зарубили уже на последнем этапе. Не знаю, кого там забыли подмазать: может Внешэкономбанк, может выше.

— Тут не подмазывать надо — в дело брать.

— Я этого и знать не хочу. В таких делах с тем, кто лишнее знает, особый расчет. Однако Карасев сидит. Когда его, такого интеллектуала, кабинетного ученого, брали — два «ствола» нашли. Про валюту и прочее не говорю. Ни «стволы», ни высокие связи, ни охрана, а точнее, дольщики в деле из Закавказья, не помогли. Эти отпетые, в тюрьму как домой идут. Года три, как в столице появились, а сейчас уже многие сферы контролируют. На таксистах они обожглись только поначалу. Перегнули палку — чересчур сильно прижали, начали «валить». Не надо было до «мокрого» доводить.

— Да, таксисты — тоже ребята дай Бог. Свои пятьсот в день вынимают.

— Вот и не стерпели, что какие-то пришлые их грабят. И пошло: везде, где увидят «черных», — выдают на всю катушку. Не до смерти, но кости трещали вовсю. Ну, а кого знали — разговор особый. Поутихли орлы, сбили с них спесь, пощады запросили. Но после таксистов они за других взялись.

— За торгашей, вроде тебя — и безопаснее, и прибыльнее.

— Вот-вот, тем более, что такие бараны, как я, сами стричься бегут. Тут уж не до шерсти, была бы шкура цела. Послал меня как-то хозяин за товаром. Езжай, говорит, в белокаменную — весь импорт оттуда идет. Будто я и без него не знаю. На Карасева меня как-то нацеливал один мужичок — товарищ отца. Отец шесть из своих пятнадцати только еще отзвонил, но друзья не забывают. Ну, думаю, хоть Карасев сидит, так кавказцы-то его гуляют, и двинул в столицу, хвост распустивши: в двадцать пять лет — замдиректора солидного универмага, то-се да плюс полномочия... Я уже этим делом занимался, и хозяин ко мне — с полным доверием.

Прибыл, отыскал в центре столицы их малое предприятие, все честь по чести. Товар оказался, действительно, — экстра. Причем, не стоковый, а из фирменных магазинов. Договорились, что заберу контейнер — это на сорок миллионов. Для нашего города — жук начихал. За день разгребут, много — за два. А когда их главный, Вартан, открыл в офисе сейф, я просто поплыл, столько денег ни в кино, ни при инкассации видеть не приходилось. Долю мне назначили — миллион! Наличными! При том, что и от универмага кое-что бы отстегнулось за хороший товар. Конечно, по сравнению с миллионом — копейки. А главное — репутация фирмы. Личное состояние директора — четыре миллиарда, во дворе — «мерседес», «форд» и «БМВ»! А?.. Ну, я тем же вечером в поезд — и домой. Директор мне: «Отвечаешь за товар? Нам ведь кредит брать». А я только о своем. «Отвечаю! Все — класс!» Выдают мне бумаги, доверенность. В столицу я летел. По дороге миллион свой распределял, что куда. Вартан с машиной помочь обещал. Ну, и помог. Футболок и брюк в контейнере оказалось ровно двадцать пять тысяч штук. По тысяче шестьсот рубликов за единицу. Цену мы обсуждали, но как-то вскользь, и теперь он категорически заявил — ничего подобного. Дескать, и разговору не было. «Твои проблемы. Или даром хотел миллион отгрести?.. Тюрьма? Может, и тюрьма. Но за миллион. А мы тебя не бросим. Не подохнешь. А не хочешь — не бери. Только дай нам наши тридцать миллионов разницы. Нет, пардон, двадцать девять: один — твой... За неполученную прибыль надо отвечать. Кредит не дадут? Директор не подпишет? Уже подписал, кого ты „грузишь“! Сам же говорил, что он на неделю в командировку умотал — тебе, умнику, доверился. Сидеть ему с тобой на соседних нарах! Только ему бесплатно, а тебе за миллион. Мы слово держим. И „валить“ тебя никто не собирается. Ты нам живой нужен». Как же! Вартан на меня уже и внимания не обращает: похаживает по офису, комбинацию следующую прорабатывает. Сразу видно, это дело у них не первое. Дураков-то на его век хватит. Красуется: то зажигалкой золотой чиркнет, то «вальтер» в руках покрутит. «Именной», — хвастается. Бежать надо. Директора нет, а без него сработает их комбинация. Все бумаги подписаны, а они, я слышал, еще подослать кого-то в универмаг собираются. Если главбух в сомнение впадет — подмазать, ускорить. Сунут ей что-то, чтоб не суетилась. Меня эта кошелка дряхлая ненавидела. За то, что молодой, а из ранних. В общем, решился. Выхватил «вальтер» из кармана у Вартана, когда он меня из офиса провожал. Нагло вел, не боялся за спину отпустить. Остальные еще только собирались — сейф, комнаты запирали. Я его и трогать не хотел, знал, что по гроб жизни не отмажусь. Но он и глазом не моргнул, гад, и прямо на меня катит. Надо было подождать чуток, пока подальше отойдем, да как ждать — машина рядом, втолкнут, и не пикнешь. Идет он на меня, лапищей волосатой поигрывает. Другая за спиной где-то, и — глядь — со вторым стволом выныривает. Я выстрелил — он сразу и рухнул. Бросил я к чертям «вальтер», перескочил через Вартана и давай Бог ноги. Пока они вокзалы перекрывали, я — на переговорный пункт, за угол, чтоб далеко не бегать. Позвонил к себе в универмаг — контракт и застопорили. Вовремя. По крайней мере, хоть не мафии досталось...