Страница 67 из 82
- Хорошо, - примирительно ответил Тохтамбашев, - я его позову, мне и самому почему-то показалось, что он самозванец, да и кольца у него не было. И пришел он ко мне за завещанием без невесты, а мы ведь с отцом твоим как договаривались? Что сын придет за приданым на свадьбу, и колечко у невесты будет, вот как мы договаривались…
А я тем временем не сводил глаз с Тохтамбашевского мизинца…
Там было кольцо-двойник.
Вот он - пропуск к Кемалю!
Вот оно!!!
Тохтамбашев снова что-то отрывисто приказал своим нукерам, и за пологом палатки послышался громкий крик глашатая, среди нерусских слов которого я отчетливо разобрал слово "Студень".
Они вызывают Студня.
Вот сейчас-то и наступит для нас момент истины.
И лучшее, что я могу сейчас сделать, - это сразу убить Студня и тем самым в зародыше прервать опасный процесс очной ставки. Я уже начал было примеряться, как сымитировать справедливый гнев оскорбленного сына героя Афганской войны и в возмущении проломить Студню череп чем-нибудь тяжелым…
Но Судьба распорядилась иначе.
Недооценил я Востока. А Восток - дело тонкое.
Хитрый баши уже все про себя решил.
Полог палатки отдернулся, и вошел Студень.
Я сразу признал его, несмотря на то, что на фотографиях из досье он выглядел явно моложе. Однако сомнений не было. Это был он - уголовник и редкий подонок - настоящий сын полковника Студеного…
И едва он вошел, как Тохтамбашев изволил огласить свою волю:
- Сейчас настала редкая возможность воочию увидеть истинную справедливость Всевышнего Аллаха, - издалека начал он свою речь, - мы имеем двух претендентов на деньги, которые мой старый друг доверил хранить мне и завещал выдать своему сыну. Но случилось так, что ко мне спустя много лет пришли два человека и оба назвались сыновьями моего друга. Я не знаю, что мне делать, кому отдать сокровища моего друга. И я очень боюсь сделать неверный выбор, который повлек бы за собой великую несправедливость. И, как правоверный мусульманин, я очень боюсь совершить такой грех и оставить истинного сироту без отцовского наследства, отдав деньги самозванцу и вору. Поэтому я отдаю решение - кто из вас настоящий сын своего отца - на волю Аллаха. Пусть Всевышний даст знать - кто из вас достоин памяти полковника Студеного. Для этого я назначаю на завтра поединок. Вы будете драться. Драться до смерти. И тот, кто останется живым, тот получит деньги моего друга, которые он завещал отдать своему сыну.
Закончив свою речь, Тохтамбашев хитро поглядел на нас обоих и коварно улыбнулся.
Сперва Студень опешил, но потом лицо его налилось кровью, он задрожал и буквально заорал в мою сторону:
- Тебе конец, сука, конец тебе, убью, замочу, порву, падла, бля буду, закопаю тебя, сучий хорек!
Тохтамбашев тихо хихикал.
Завтра он устроит гладиаторский бой, который развлечет его засидевшихся и заскучавших воинов и заодно прибавит им боевого духа…
Ох, и хитрец майор Тохтамбашев, ох, и хитрец!
А Студня прямо ломало - кранты тебе, падла, порежу, порву, как тузик грелку, зарою тебя, кишки на локоть намотаю!
А Тохтамбашев хихикал…
- Чарры Каримович, как драться будем? - спокойно спросил я Тохтамбашева, - на ножах или голыми руками?
- Завтра вам скажут, - сказал он, потеряв вдруг к нам всякий интерес, - а теперь - идите - Богу своему молиться…
И нас развели до завтрашнего дня.
Назад в яму меня сажать не стали. И то дело!
Отвели меня, уже не связанного и без повязки на глазах, в некое подобие сарая на краю лагеря. Пока шли - впереди тохтамбашевский нукер, потом я и позади еще двое с автоматами, - я имел возможность лагерь оглядеть.
Да, неплохо запакованы эти героиновые сепаратисты!
Понятно, что наша разведка не видит ничего, но куда смотрит американская? Ведь вон у него за палатками три бронетранспортера БТР-60 стоят, даже без маскировочных сеток, голые совсем. А вон за резервуаром, по всей видимости с водой, - две бээмпушки зелененькие. И тоже никакой маскировки. А ведь у Тохтамбаша еще, говорят, и целая батарея реактивных установок имеется. И чего ж его с воздуха не берут? Насчет ПВО у него тут никто особенно не беспокоится. Ни шилок, ни ЗРК, ни даже просто зенитных пулеметов нигде не видать!
Да-а, значит, не очень-то они хотят уничтожить Тохтамбашева.
Что в Душанбе, что в Москве.
Пусть его имеет свой участок приватизированной границы и гоняет караваны туды-сюды. На ту сторону оружие, а обратно героин! Причем оружие туда наше же, сворованное со складов доблестных таджикских вооруженных сил. Видать, очень со многими делится Тохтамбаш-баши! И очень многим с его бизнеса перепадает. Эх, блин! Ну да ладно, хрен-то с ним. Что у меня, своих проблем не хватает, что ли?
Разве не мне завтра предстоит выступать в качестве гладиатора на радость и на потеху всем этим чуркам. Да их еще десять лет тому назад в нашей, Советской тогда еще, армии никуда не пускали, разве что в стройбат или в какие-нибудь там железнодорожные войска! И вот теперь я, белый человек, с высшим медицинским образованием, буду выступать в программе "бои без правил", а эти чурбаны будут скалить свои копченые рыла и делать ставки.
А интересно знать, какие у них тут ставки? Может, мне тоже на себя поставить? Сорву куш на местном тотализаторе и в общак долг отдам! С такими мыслями меня привели в сарай, где я должен был дожидаться завтрашнего кумите. В сарае я обнаружил вполне удобную лежанку.
Рядом с изголовьем стояло блюдо с фруктами и несколько полиэтиленовых бутылок с водой. Воду, если честно, я пить поостерегся, как и есть фрукты. Не дай бог, понос проберет! Какой тогда из меня боец? Когда нукер меня запирал в моем монрепо, я его спросил:
- Ты по-русски разумеешь? Принеси мне вина сухого красного.
- Ми нэ пием вина! - сказал нукер. - Аллах сказал Магомету, что правоверный нэ должен вина пить!
- Вот ты и не пей, - сказал я ему, - я же тебе не предлагаю! Ты мне, неверному, принеси.
Я решил, что голодная диета перед схваткой мне будет только на пользу. А утолять жажду красным сухим вином - это для крови и для сосудов самое первое дело!