Страница 48 из 82
Понизив голос, капитан выдал главный секрет. Пожар случился накануне масштабной ревизии. Ангел-хранитель отвернулся от Тохтамбашева, и наверху приняли решение укатать его по полной программе за операции с дефицитом. То ли кто-то из генералов почувствовал себя обделенным, то ли место Тохтамбая решил занять кто-то, имеющий связи в высших армейских кругах. Капитану сие, конечно, было неведомо. Но факты свидетельствовали: все сгорело в аккурат перед тем, как Тохтамбашева собирались "накрыть". Влиятельных родственников у него не было, только знакомые и деловые партнеры. Они бы наверняка отвернулись, как только стало бы очевидным, что расклад изменился не в пользу Жоры. На судебном процессе высшая мера была ему обеспечена. Или бы обобрали до нитки и вышвырнули в кишлак, в котором родился, строго наказав не высовывать оттуда носа.
- Политика! - строго резюмировал капитан, грозно тряся указательным пальцем, и сделал попытку уложиться рожей в тарелку.
Арцыбашев его встряхнул, налил по рюмке, заставил чокнуться и закусить, но силы военного юриста таяли на глазах. Речь становилась все менее связной, и последнее, что Арцыбашеву удалось выведать, было: гибель Тохтамбашева всех устраивает, так что, к бабке не ходи, расследование очень скоро свернут.
- Новобранцы летят на транспортнике в Афганистан. Командир наставляет: за каждую голову "духа" будете получать вознаграждение, лишний сухпай на неделю, а за семь голов - отпуск в Союз. Борт приземляется, команда "Р-р-разойдись!!!" Через полчаса бойцы возвращаются. Кто в руках голову тащит, кто - сразу несколько. Командир бледнеет и срывающимся голосом говорит: "Ребята, вы что, мы ж в Ташкенте на дозаправку сели…"
Анекдот имел успех. Посмеялись, кто-то одобрительно ругнулся. Только один лейтенант, этим летом выпущенный из ленинградского артиллерийского, остался серьезен. Арцыбашев давно его заприметил. Лейтенант всегда был не по делу сосредоточен, внимательно выслушивал все байки о войне, а если долгое время таковых не звучало, начинал сам лезть с вопросами, при этом непременно краснел.
Вот и сейчас какой-то вопрос у него вертелся на языке. Арцыбашев это видел отчетливо. Упреждая, рассказал следующий анекдот:
- Офицер-"афганец" в Союзе в командировке. Зашел в парикмахерскую. Девушка посадила его в кресло и спрашивает:
- Как обстановка в Афганистане?
- Нормализуется…
Через несколько минут снова:
- Как обстановка в Афганистане?
- Нормализуется…
И опять…
Постригся, ушел. В парикмахерской спрашивают:
- Зачем мучила человека?
- Мне так стричь легче. Как спрошу об Афганистане, у него волосы дыбом становятся!
И снова нестройный взрыв смеха был реакцией на рассказ Арцыбашева.
В курилку заглянул как всегда озабоченный замполит:
- Долго вы что-то!
Туша сигареты, офицеры потянулись на выход. Здесь, в ГДР, даже русские отличались немецкой исполнительностью и пунктуальностью. Правда, если уж случалось сорваться, то - туши свет. Отрывались на полную! Бюргеров, которые стали свидетелями разгуляева или, не дай бог, подвернулись под горячую руку, потом долго донимали кошмары.
Ушли все, кроме Арцыбашева и лейтенанта.
- Ты чего остался? - спросил Арцыбашев. - Давно ведь докурил!
- За компанию…
- А-а-а! Дело хорошее. Рапорт уже написал?
Лейтеха зарумянел:
- Кто вам об этом сказал?
- Никто не говорил. Сам догадался.
- Написал. Думаете, не подпишут?
- Понятия не имею. Может, отпустят. А может, и нет. Не в этом дело!
- А в чем?
- В том, что дурак. Не обижайся, Николай, но есть примета такая. Если сам напросился - добром дело не кончится. А если послали - может, и пронесет.
- Но вы же добровольцем отправились.
- Я - исключение. Не надо брать с меня пример. Других примеров навалом! Отдал рапорт? Или пока лежит в столе? Понятно! Ну и не отдавай, послушай доброго совета! Я тебе серьезно говорю.
Николай опустил голову. Высокого роста, тощий, нескладный, с жесткими вьющимися волосами и толстыми губами, он напоминал друга нашей страны из голодающей Африки. Наверняка и в школе, и в училище его много дразнили по этому поводу.
Арцыбашев похлопал лейтенанта по плечу:
- Чем тебе здесь плохо служится? Что, долг интернациональный замучил? Или себя хочешь проверить? Брось! Поверь бывалому человеку - не нужно это. Только жалеть потом будешь. Если, конечно, вернешься… Докурил? Пошли!
Через двадцать минут Арцыбашев был вызван "на ковер" к своему непосредственному начальнику. Седой полковник, тоже прошедший Афган, говорил резко:
- Вадим, мое терпение не безгранично! Как ты относишься к службе? Такое ощущение, что ты постоянно думаешь о чем-то другом! Что, неприятности дома?
- С женой все нормально, - ответил Арцыбашев, разглядывая свои пальцы. Полковника он уважал и не хотел с ним ругаться. Но все шло к тому, что без ссоры не обойтись.
- Что тогда? Прошлое мучает? Так не тебя одного! - полковник помассировал грудь. - И я тебя прекрасно понимаю! Да, понимаю! Ты должен был это заметить. Я никому не делал таких скидок, как тебе. По-моему, тебе грех жаловаться! Но что происходит?
- Ничего не происходит.
- Вот! Вот, сам сказал! В том-то и дело, что ничего! А должно происходить. Должно дело делаться. Ты же завалил всю работу! Обстановка сейчас крайне напряженная. Я требую от подчиненных полной отдачи. Получается, от одних требую, другим попустительствую? Да мне скоро будет стыдно ребятам в глаза посмотреть! С бумагами у тебя полный завал. Постоянные нарушения дисциплины. Пьешь! Еще и анекдоты… вредные травишь. Вместе с байками всякими. Думаешь, молодым обязательно надо знать, как там все было на самом деле?
- А что, не надо? - Арцыбашев, впервые с начала разноса, поднял глаза на начальника.
И тот не выдержал взгляда. Отвернулся, замолк, забарабанил пальцами по столешнице. Рывком ослабил ворот рубашки. После паузы заговорил спокойным тоном:
- Мне замполит все уши прожужжал, что к тебе надо принимать меры. Сколько я еще могу тебя отмазывать? Значит, даю тебе месяц на исправление. Не исправишься - придется с тобой расставаться. Все понял?