Страница 19 из 19
Гунт кивнул.
– Хочу. И еще я хочу понять…
– Что именно?
– Хочу постигнуть тот смысл, о котором говорил Рох. – Гунт говорил медленно, тщательно подбирая ускользающие слова. – Мы живем здесь, верно? Деремся, умираем, плачем. Зачем – никто не знает. Никто даже не задается таким вопросом! Но, может, там все происходит иначе?
– Ты имеешь в виду – вовне?
– Ты понял, что я имею в виду. Все, что я хочу, это задать один-единственный вопрос… Есть ли во всем настоящем какой-либо смысл? Нам кажется, что наш мир – главный из всех миров, но может, это не так? А если нет, то и смысл стоит поискать в ином месте, ты согласен? – Гунт указал пальцем в замызганную стену. – С той стороны, Согомак! Не здесь, а там.
– Не знаю. Наверное, смысл существует и здесь. Можно строить ночлежки, а можно спать с утра до вечера, жевать ямус с блестками и напиваться. И то, и другое бессмысленно, тут ты прав, однако… Однако простых ответов не бывает… – Согомак рассеянно окинул помещение взглядом и тут же встретился глазами с прыщавым молодчиком, сидящим за соседним столом. Сам не зная для чего, выжал из себя жалкую улыбку.
– Чего скалишься? – Голос у сопляка оказался неожиданно взрослым – густым и низким. Согомак промолчал.
– Чего скалишься, говорю?
– Интересно, отчего я такой веселый? Могу объяснить… Я, сынок, то видел, после чего в живых не остаются. А я остался. Потому, наверное, и улыбаюсь.
– А хочешь, перестанешь улыбаться? – Молодчик чуть подался вперед. Его соседи тоже стали оборачиваться. Компания, должно быть, давно уже скучала.
– Я, милый мой, хочу, чтобы ты не задирался.
– Да что ты с этим сосунком разговариваешь! – Гунт ударом ноги опрокинул табурет, на котором сидел задира. Компания моложавых бузотеров немедленно повскакала. Кто-то бросился на Гунта, а к Согомаку с чем-то шипастым в руке шагнул мускулистый недоросль. Челюсти его беспрестанно шевелились, в глазах стыл ненавидящий холодок.
Проводник с готовностью поднялся.
– Что ж, ты сам напросился…
Смотреть на парня было противно. Пьяными шажками он медленно подходил к проводнику.
– На, тварюга!
На этот раз Согомака опередил проснувшийся Кревет. Его сухонький кулачок с первого удара обрушил наземь крепкого противника. А в следующее мгновение его нога молотнула в грудь еще одного подбежавшего юнца.
– Ну, ты даешь! – Пробормотал проводник.
Он вправе был удивляться. Слабосильный и сухощавый Кревет бился, ни в чем не уступая Гунту. Согомак глядел на своих бывших спутников и не узнавал. Эти парни словно переродились. Работая кулаками, как шатунами, они метелили забияк с таким ожесточением, что впору было вызывать блюстителей.
– Хватит, парни, хватит! – Шагнув вперед, Согомак обхватил Кревета за талию. – Гунт, ты же убьешь их! Охолонись!
Стискивая разбитые кулаки, могучий тарак еще раз пнул поскуливающего на полу противника, морщась, вернулся к столу.
– Пошли отсюда. Все равно спокойно уже не посидим.
Никто с Согомаком не спорил. Приятели вышли из кабака и медленным шагом побрели по кривой улочке. Тусклый свет пылью стелился по дороге, низкие, почерневшие от времени козырьки топорщились над лазами в Пещеры. Взор ни на чем не останавливался, скользил по серому обжитому ландшафту, как перышко по воде. В луже бултыхались чумазые дети, тут же рядом на одной из обочин спившийся вконец пург ворчливо обшаривал своего товарища. Троица брезгливо обошла неопрятную парочку стороной.
Уже на окраине они выбрали взгорок посуше, присели на круглых отшлифованных ветрами камнях.
– Какие все-таки подонки! – Кревет все еще не мог успокоиться. – Ничего в жизни не видели, а уже готовы проламывать окружающим головы.
– Брось! – Согомак неспешным движением огладил усы. – Дурни и недоросли, что с них взять.
Кревет посмотрел на него с тревогой.
– Значит, вы снова уходите? Но я тоже хочу с вами!
– Ничего еще не решено.
– Когда решите, будет поздно!
– Ты-то куда рвешься, дружок? Вспомни, как тебе было страшно.
– Было, не спорю. Зато теперь понимаю, что такое настоящая жизнь! А гнить здесь заживо, глотать брагу и жить ради пуза не хочу! Рох верно говорил, есть иной – более высокий смысл. И есть иные миры. Ради них, наверное, и стоит жить.
– Кто знает, возможно, ты прав… – Приставив ладонь козырьком ко лбу, Согомак поглядел вдаль.
– Это не Беана ли бежит?
– Действительно. Теперь-то ей можно бегать.
Кревет густо покраснел, вызвав усмешку Гунта.
– Да уж, летит времечко… Как детей-то будете называть, а, Согомак?
– Не волнуйся, что-нибудь придумаем. Во всяком случае ни Роха, ни Кайсана, ни Линиса не забудем. А остальных, я так думаю… – Согомак поперхнулся на полуфразе, усы его сами собой встопорщились.
Легкое чувство тревоги подступило и схлынуло. Теперь он уже почти не сомневался, что где-то на отдалении кружит Вихрь. Проводник еще раз взглянул на приближающуюся Беану и изумленно привстал.
Что-то приключилось с его зрением, а возможно, и с его головой. Похудевшая Беана продолжала игриво помахивать котомкой, на бегу улыбалась. Ее можно было понять. Наверное, есть чему улыбаться, когда дома ждут несколько десятков новорожденных детишек. Однако, сумей Беана рассмотреть то, что видел сейчас Согомак, она бы, конечно, перестала улыбаться.
Между тем, проводник продолжал ошарашанно озираться. Черные норы пещер, покачивающиеся тут и там усы возвращающихся домой шестилапых тараков – все их поселение вдруг предстало перед ним в своем истинном обнаженном свете.
Тараки. Племя, издавно обжившее Пещеры. Существа, самовольно объявившие себя родоначальниками всего сущего. Да так ли это?
Он растерянно сморгнул. Правильно кто-то назвал их тараканами. Тараканы, а не тараки! Потому что, если ты насекомое, то отнекивайся, не отнекивайся, а мир оттого ни на йоту не преобразится. И нет у них ни будущего, ни прошлого. Что-то позаимствовали у пургов, что-то у Вихрей. Пищу – и ту приносят со стороны. Какой уж там высокий смысл!..
Из низины медленно и зловеще поднимался туман. Это наступали газы. Следом за мерцающим облаком брел Вихрь. Не летел и не приближался, а именно брел. Припомнив слова Умника, Согомак до боли прищурился. И чудо произошло. Он вдруг в подробностях разглядел то, чего не положено было видеть рядовым таракам.
Огромный и двуногий, почти достающий макушкой далекий свод, Вихрь неуклонно приближался к Пещерам. В уродливых, оснащенных щупальцами конечностях он держал нечто похожее на стальную бутыль. Именно из этой бутыли и выходил ядовитый газ.
Как всегда Согомак первым почуял опасность, но, пожалуй, впервые не ощутил желания уходить. И объяснить увиденное товарищам он тоже не мог. Просто не знал подходящих слов и выражений, не знал, следовало ли им вообще что-либо объяснять.
Призрак между тем был уже совсем рядом. Огромное существо стояло на задних конечностях, а в передних держало ту самую смертноносную бутыль. Видение, которое, посещает всех умирающих в их последний миг…
Согомак зажмурился. Значит, и ему сегодня суждено умереть? Возможно, от ядовитого газа, а может, от сокрушительного и точного удара. Скверная это вещь – прорицать собственную судьбу!
Распахнув глаза, он вновь разглядел ничего не подозревающую Беану. И само собой вернулось желание драться и воевать за себя. Проводник вдруг понял, что не собирается умирать. Более того, после того, что он увидел, смерть представлялась несвоевременной и глупой.
– Беана, он уже здесь! Беги!
Увлекая за собой товарищей, он метнулся вниз по холму.
– Согомак, что с тобой?
Не отвечая, проводник рванул Беану за руку и повлек за собой. Он несся к южной окраине Пещер. Только там они еще могли укрыться от надвигающегося облака. Следом тяжело бежали Кревет и Гунт. Вооруженные опытом похода, они не спрашивали его ни о чем. И хорошо, что не спрашивали. Потому что уже сейчас Согомак понимал, что никогда не расскажет им подробностей. Как понимал и то, что самому ему увиденное уже не забыть…