Страница 26 из 52
Счастливица, знаю, что люди другие в другие помянут меня времена. Спасибо! - Да тщетно: как Шура и Гия, никто никогда не полюбит меня.
ПУТНИК
Прекрасной медленной дорогой иду в Алекино (оно зовет себя: Алекин(), и дух мой, мерный и здоровый, мне внове, словно не знаком и, может быть, не современник мне тот, по склону, сквозь репейник, в Алекино за молоком бредущий путник. Да туда ли, затем ли, ныне ль он идет, врисован в луг и небосвод для чьей-то думы и печали? Я - лишь сейчас, в сей миг, а он всегда: пространства завсегдатай, подошвами худых сандалий осуществляет ход времен вдоль вечности и косогора. Приняв на лоб припек огня небесного, он от меня все дальше и - исчезнет скоро. Смотрю вослед своей душе, как в сумерках на убыль света, отсутствую и брезжу где-то те ли еще, то ли уже. И, выпроставшись из артерий, громоздких пульсов и костей, вишу, как стайка новостей, в ночи не принятых антенной. Мое сознанье растолкав и заново его туманя дремотной речью, тетя Маня протягивает мне стакан парной и первобытной влаги. Сижу. Смеркается. Дождит. Я вновь жива и вновь должник вдали белеющей бумаги. Старуха рада, что зятья убрали сено. Тишь. Беспечность. Течет, впадая в бесконечность, журчание житья-бытья. И снова путник одержимый вступает в низкую зарю, и вчуже долго я смотрю на бег его непостижимый. Непоправимо сир и жив, он строго шествует куда-то, как будто за красу заката на нем ответственность лежит.
СКАЗКА О ДОЖДЕ
в нескольких эпизодах
с диалогом и хором детей
Е.Евтушенко
1
Со мной с утра не расставался Дождь. - О, отвяжись! - я говорила грубо. Он отступал, но преданно и грустно вновь шел за мной, как маленькая дочь.
Дождь, как крыло, прирос к моей спине. Его корила я: - Стыдись, негодник! К тебе в слезах взывает огородник! Иди к цветам! Что ты нашел во мне?
Меж тем вокруг стоял суровый зной. Дождь был со мной, забыв про все на свете. Вокруг меня приплясывали дети, как около машины поливной.
Я, с хитростью в душе, вошла в кафе. Я спряталась за стол, укрытый нишей. Дождь за окном пристроился, как нищий, и сквозь стекло желал пройти ко мне.
Я вышла. И была моя щека наказана пощечиною влаги, но тут же Дождь, в печали и отваге, омыл мне губы запахом щенка.
Я думаю, что вид мой стал смешон. Сырым платком я шею обвязала. Дождь на моем плече, как обезьяна, сидел. И город этим был смущен.
Обрадованный слабостью моей, он детским пальцем щекотал мне ухо. Сгущалась засуха. Все было сухо. И только я промокла до костей.
2
Но я была в тот дом приглашена, где строго ждали моего привета, где над янтарным озером паркета всходила люстры чистая луна.
Я думала: что делать мне с Дождем? Ведь он со мной расстаться не захочет. Он наследит там. Он ковры замочит. Да с ним меня вообще не пустят в дом.
Я строго объяснила: - Доброта во мне сильна, но все ж не безгранична. Тебе ходить со мною неприлично. Дождь на меня смотрел, как сирота.
- Ну, черт с тобой, - решила я, - иди! Какой любовью на меня ты пролит? Ах, этот странный климат, будь он проклят! Прощенный Дождь запрыгал впереди.
3
Хозяин дома оказал мне честь, которой я не стоила. Однако, промокшая всей шкурой, как ондатра, я у дверей звонила ровно в шесть.
Дождь, притаившись за моей спиной, дышал в затылок жалко и щекотно. Шаги - глазок - молчание - щеколда. Я извинилась: - Этот Дождь со мной.
Позвольте, он побудет на крыльце? Он слишком влажный, слишком удлиненный для комнат. - Вот как? - молвил удивленный хозяин, изменившийся в лице.
4
Признаться, я любила этот дом. В нем свой балет всегда вершила легкость. О, здесь углы не ушибают локоть, здесь палец не порежется ножом.
Любила все: как медленно хрустят шелка хозяйки, затененной шарфом, и, более всего, плененный шкафом мою царевну спящую - хрусталь.
Тот, в семь румянцев розовевший спектр, в гробу стеклянном, мертвый и прелестный. Но я очнулась. Ритуал приветствий, как опера, станцован был и спет.
5
Хозяйка дома, честно говоря, меня бы не любила непременно, но робость поступить несовременно чуть-чуть мешала ей, что было зря.
- Как поживаете? (О блеск грозы, смиренный в тонком горлышке гордячки!) -Благодарю, - сказала я, - в горячке я провалялась, как свинья в грязи.
(Со мной творилось что-то в этот раз. Ведь я хотела, поклонившись слабо, сказать: - Живу хоть суетно, но славно, тем более, что снова вижу вас.)
Она произнесла: - Я вас браню. Помилуйте, такая одаренность! Сквозь дождь! И расстоянья отдаленность! Вскричали все: - К огню ее, к огню!
- Когда-нибудь, во времени другом, на площади, средь музыки и брани, мы б свидеться могли при барабане, вскричали б вы: - В огонь ее, в огонь!
За все! За дождь! За после! За тогда! За чернокнижье двух зрачков чернейших, за звуки, с губ, как косточки черешни, летящие без всякого труда!
Привет тебе! Нацель в меня прыжок. Огонь, мой брат, мой пес многоязыкий! Лижи мне руки в нежности великой! Ты - тоже Дождь! Как влажен твой ожог!
- Ваш несколько причудлив монолог, проговорил хозяин уязвленный. Но, впрочем, слава поросли зеленой! Есть прелесть в поколенье молодом.
-Не слушайте меня! Ведь я в бреду! просила я. - Все это Дождь наделал. Он целый день меня казнил, как демон. Да, это Дождь вовлек меня в беду.
И вдруг я увидала - там, в окне, мой верный Дождь один стоял и плакал. В моих глазах двумя слезами плавал лишь след его, оставшийся во мне.
6
Одна из гостий, протянув бокал, туманная, как голубь над карнизом, спросила с неприязнью и капризом: - Скажите, правда, что ваш муж богат?
- Богат ли он? Не знаю. Не вполне. Но он богат. Ему легка работа. Хотите знать один секрет? - Есть что-то неизлечимо нищее во мне.
Его я научила колдовству во мне была такая откровенностьон разом обратит любую ценность в круг на воде, в зверька или траву.
Я докажу вам! Дайте мне кольцо. Спасем звезду из тесноты колечка! Она кольца мне не дала, конечно, в недоуменье отстранив лицо.
- И, знаете, еще одна детальменя влечет подохнуть под забором. (Язык мой так и воспалялся вздором. О, это Дождь твердил мне свой диктант.)
7
Все, Дождь, тебе припомнится потом! Другая гостья, голосом глубоким, осведомилась: - Одаренных богом кто одаряет? И каким путем?