Страница 3 из 20
Сенокос Илья любил. Косить научил его дед. Считал это занятие хорошим воспитанием для земледельца. И мучил внука до тех пор, пока не добился, что разнотравье у Илюхи ложилось плавным красивым полукругом.
— Сенокосилки, разная там механика — это хорошо, — говорил дед. — А если не умеешь косу держать в руках, значит, и машиной уберёшь сено неважно.
Наработавшись до ломоты в плечах, они с дедом обычно пристраивались где-нибудь под ракитником, пили холодное молоко из макитры и валились на землю перед походом домой.
Дед заводил свои нескончаемые истории, которые неизменно начинал словами: «А ещё было…»
Рассказывал он по большей части о красных конниках, о легендарном командире Думенко, которого называл с уважением Борис Мокеич, о том, как рубились с беляками, и было много раз и худо, и страшно, а теперь те далёкие годы вспоминались с любовью и сожалением об ушедшей навсегда молодости.
Сип слушал, смотрел на светлое небо, и не верилось, что над ним то же самое небо, вокруг та же земля, хутора и станицы…
Идя в это утро к Смирнову, который исполнял на острове обязанности старшего пионервожатого, Сип вспомнил деда неспроста. Разговор предстоял о работе. После завтрака ребята разбрелись по своим бригадам. Илюха был пока не у места. От мастерских он отказался, так что придётся просить Смирнова определить его к достойному месту. Именно достойному, потому что заниматься чем попало Сип не собирался. Дед не одобрит. Да и самому будет не по себе. Болтаться на работе абы как Саввушкин не привык.
«Директорский» домик, как его называли на острове, был полон народу. Руководители бригад спорили, уточняли задания, предъявляли Макару Петровичу и старшему пионервожатому свои требования и претензии. Естественно — первый рабочий день.
Когда школа переезжала летом на остров, многие работники хозяйства брали отпуска, временно перебирались на работу в совхоз. А вот Смирнова, наоборот, командировали сюда как электрика и будущего педагога. Пионерский, можно сказать, оставался на полное попечение интернатовцам.
Илья сидел на лавочке, ожидая, когда освободится Андрей.
Подошла Маша Ситкина. Вид у неё почему-то был растерянный и взволнованный.
— Ой, Илюха, не знаю, что и делать! Бригадиром меня назначили. Загоруля окончила десятый класс, уехала в техникум.
Сип усмехнулся.
— Ну, и что ты боишься? Справишься.
— А если нет?
— Справишься, — убеждённо сказал Илья и подумал: «Радоваться надо, а она испугалась. Была бы на моем месте…»
Маша хотела что-то сказать, но в это время старший пионервожатый вышел на крыльцо в окружении ребят.
Илья поднялся со скамеечки. Андрей заметил его и, отпустив ребят, поманил к себе.
— Ну, что, Саввушкин? — насмешливо спросил он.
Не будь Машки, Илья, наверное, признался бы, что насчёт мастерских погорячился. Но показать свою слабость при Ситкиной он не мог.
— Сказал, что в мастерских работать не буду, значит, не буду, — твёрдо произнёс Сип. Хотя теперь ему особенно хотелось в мастерские. К ключам, гайкам, тискам, верстаку, где пахло железными опилками, тавотом, где сейчас трудился счастливый Стасик Криштопа…
— Ну что ж, пошли посмотрим. — Андрей возвратился в домик, сел за стол. Перед ним лежал план острова, на котором были нанесены все участки и бригады хозяйства. Илья встал рядом.
— К полеводам? — Андрей ткнул пальцем в квадратик с названием «Зерновой клин».
Илья отрицательно покачал головой.
— А конеферма тебя не прельщает?
Сип подумал про Данилова, Ваню Макарова, которые рады будут им покомандовать, и сказал:
— Не подойдёт.
Андрей сердито откинулся на стуле:
— Если ты сам не знаешь, чего хочешь, откуда мне знать?
— Помощником тракториста, значит, не…? — осторожно спросил Сип.
— У нас уже есть трое!
— А на катер? — В голосе Саввушкина звучало отчаяние.
Смирнов постучал по фанерной перегородке, и тут же в дверях появился капитан катера «Грозный» Олег Ченцов, десятиклассник, принявший флагман школьного флота весной этого года. Ченцов был в джинсах, полосатой тельняшке и кедах.
— Олег, как у тебя с комплектом в команде?
Ченцов провёл ладонью поверх головы.
— Может, юнги нужны? — спросил старший пионервожатый.
— Да некуда нам больше, Андрей! — взмолился капитан.
Сип подавил вздох. Стать матросом «Грозного» мечтали чуть ли не все мальчишки в школе. Команда катера состояла из стольких человек, что, соберись они на «Грозном» все вместе, не осталось бы свободного места. Таким образом, большинство моряков на острове были как бы допризывниками. Работали на поле, в огородах, в саду. На «действительной» же службе, непосредственно на катере, было всего пятеро, включая самого капитана. Правда, «допризывники» помогали драить, чистить, красить катер. И терпеливо ждали, когда освободится вакансия. Это случалось с окончанием школы кого-нибудь из матросов. Иногда — в исключительных случаях — в команду можно было попасть, но для этого надо было отличиться чем-то особенным. Олег Ченцов, например, занял первое место в районных соревнованиях на байдарке-одиночке…
Илюха не мог похвастать успехами в водном спорте. Плавал он, правда, отлично. Но для мальчишек из Тихвинской это было не диво: рядом Маныч.
— Вот видишь, — сказал старший пионервожатый, когда Ченцов вышел. — Ну, что ж, приходи попозже, что-нибудь придумаем.
В это время в комнату влетели две девчонки.
— Так нельзя? — с отчаянием закричала старшая из них, девятиклассница Люба Минина. Помладше — это была Катя Петрова из Илюхиного класса — стояла у дверей молча.
— Опять воюешь? — поморщился Смирнов.
— А что? Людей не хватает, помещений тоже. У меня норма: на один квадратный метр должно приходиться одна целая пять десятых голов индеек, а мы держим по три штуки. Механизации никакой…
— Не все сразу, не все, — успокаивал её Андреич — На следующий год…
— Ну хоть людей ещё подкиньте! — взмолилась Люба.
Смирнов вертел в руках карандаш.
— Где я их возьму? — Он посмотрел на Илью. — Трактор им подавай, катер…
В голове Сипа зрело какое-то решение. И неожиданно для всех он вдруг сказал:
— Может, мне к ним пойти?
Люба недоверчиво посмотрела на Саввушкина.
— Бери, бери, — засмеялся старший пионервожатый. — А то передумает.
— Покажи ему наше хозяйство, — быстро сказала Люба Кате. — И пусть завтра приступает.
Птичник, вернее, длинный сарай, помещался недалеко от реки. Первоначально предполагалось, что в хозяйстве будут и утки. Но до этого дело не дошло. Надо было устраивать небольшой тихий заливчик, огороженный сеткой. Это попытались сделать, однако в первое же половодье Маныч нанёс столько ила, что от затеи отказались. Поэтому из пернатых на острове оставили только кур да индеек.
Катя была в восторге, оттого что Саввушкин попросился в их бригаду.
— Понимаешь, к нам мальчишки не идут, — призналась она Сипу. — А зря…
В птичнике стоял неумолчный гомон. По обеим сторонам вдоль стены расположились в два ряда деревянные клетки с сетчатым полом. Хохлатки сновали в них, кудахтали, что-то долбили своими крепкими клювами. Когда ребята шли мимо кур, те провожали их клёкотом, просовывали головы сквозь прутья.
— Знают меня, — похвасталась Катя. — Есть просят.
Сип хозяйственным взглядом окинул птичник. В глазах у него рябило от мелькания медно-жёлтых с красным отливом птиц.
— Какие-то они у вас красные… — сказал Сип.
— Юрловская порода, — пояснила Катя. — Бывают ещё чёрные, серебристые…
— Да? А у нас дома всегда были только белые.
— Неслись хорошо?
— Хватало.
— Наверно, леггорны. Или русские белые.
Илья потрогал одну клетку, потряс её. Куры в страхе сбились в угол.
— Ты что? — испугалась Катя.
— Так, смотрю.
Вдоль клеток был прикреплён деревянный жёлоб.
— Для корма? — спросил Сип.
— Да. И плошки для воды.
— Ясно.
Одновременно заголосило, закудахтало несколько хохлаток.