Изувер

Почему она не пришла сама? Почему сделала свое заявление именно теперь?

Если она говорила неправду раньше, то с какой целью? А вдруг запоздалое признание — ложь, преследующая какиенибудь неблаговидные интересы? Все эти вопросы и сомнения овладели Гольстом, когда он прочитал записку Каменевой.

Прежде всего в прокуратуру был приглашен человек, доставивший конверт в милицию. Некто Реутов.

— Когда Каменева передала вам письмо? — спросил Гольст.

— Вчера.

— Она просила отнести его в милицию?

— Нет, ничего не просила. Пришла ко мне какая-то странная, тихая, словно пришибленная. Я, естественно, поинтересовался, что с ней такое. Она говорит: «Не спрашивай ни о чем. Если ты мне друг, вот тебе письмо. Пусть лежит у тебя». Я, конечно, удивился. А Оля объяснила: «Если что произойдет, тогда… В общем, сам, — говорит, — догадаешься, что надо делать…» Я долго уговаривал ее рассказать, что же всетаки случилось, но Оля молчала. Потом расплакалась и ушла.

— Письмо было запечатано? — спросил следователь.

— Да, — смущенно кивнул Реутов. — Виноват. Это, конечно, некрасиво, но я не удержался, вскрыл… Вы бы видели, какое у нее было состояние! Я подумал:

не дай Бог действительно произойдет несчастье! Так зачем дожидаться?

По словам Реутова, с Каменевой они дружили с детства. Дружба эта была чистая и верная. Видно было, что происшедшее сильно подействовало на него. Он все твердил. «Что с ней может случиться? Что она имела в виду?»

Гольста и самого интересовали ответы на эти вопросы. Дать их могла только Ольга Каменева. Было решено срочно допросить ее.

Каменева пришла в прокуратуру бледная, подавленная. Глаза — как у затравленного зверька.

— Что вынудило вас оставить письмо у Реутова? — задал вопрос Гольст.

Ольга молчала. Следователь повторил вопрос.

— Я боюсь, — выдавила наконец из себя Каменева.

— Пожалуйста, объясните причину вашего страха, — Владимир Георгиевич говорил вежливо, мягко, но настойчиво.

— А Борис не узнает, что я была у вас? — чуть ли не шепотом спросила она.

— Это судя по тому, что вы сообщите нам, — уклончиво ответил Гольст.

— Я больше не могу! — с отчаянием выкрикнула Каменева. — Эти бесконечные разговоры о трупах… Намеки…

Свихнуться можно, ей-Богу!

— Конкретнее, пожалуйста. Вы меня понимаете? Говорите подробнее.

Ольга кивнула. Попросила воды.

Пока Гольст наполнял стакан, облизывала пересохшие губы. Залпом выпив воду, стала рассказывать.

— Понимаете, Борис считает, что Ларису убил отец. Александр Карпович… Боря говорит, что он сделал это потому, что ненормальный. Шизофреник. И в силу какой-то ритуальности закопал труп в погребе на быстрицкой даче. Почему именно в погребе? Он находится как раз под маленькой комнатой, где была спальня Александра Карповича и Надежды Федоровны…

— Простите, — перебил Каменеву следователь, — когда именно начались эти разговоры?

— Давно уже. Сразу после похорон родителей Бориса. А что?

— Нет, ничего… Продолжайте, пожалуйста.

— Я спрашиваю у Бори: почему ты так уверен, что Лару убил отец? Он говорит: психи на все способны. И еще, мол, подтверждением служит то, что Александр Карпович убил потом Надежду Федоровну и себя. Я опять спрашиваю: откуда ты знаешь, что Лариса закопана в погребе? Он ответил, что там в одном месте земля рыхлая. Он обнаружил это, когда зачем-то лазил в погреб. И именно под тем местом, где в спальне стоит кровать Александра Карповича. Знаете, после этого я перестала ездить в Быстрицу… Хотя, наверное, все это выдумки. Ну, насчет Лары…

— Вы не спускались в погреб на даче после того, как Борис рассказал вам о своих подозрениях? — спросил Гольст.

— Что вы! — испуганно отмахнулась Ольга. — Я же говорю — больше в Быстрице не была.

— А Борис ездил туда?

— Несколько раз. Он собирается продать дачу, как только пройдет шесть месяцев и он по закону станет наследником. Покупателей туда возил, показывал. — Каменева обхватила голову руками. — Вы не можете себе представить, какая это пытка — слушать его разговоры! Зачем он на мне женился, а?

Чтобы терзать? Я по ночам спать не могу, все думаю: может, он тоже шизофреник? — Ольга повертела пальцем у виска. — Как Александр Карпович? Не поверите, иной раз прямо ужас берет.

Особенно ночью. Прислушиваюсь — спит Борис или нет. Кажется, сейчас встанет, возьмет ружье и… Как его отец Надежду Федоровну…

— У вас дома есть ружье? — спросил следователь.

— Есть. Борис иногда ездит на охоту. Вот я и пошла к Реутову

— Помимо того, что якобы Александр Карпович убил Ларису, муж ничего не рассказывал вам об исчезновении сестры и смерти родителей?

— Для меня и эюго достаточно. Я просто столбенею от ужаса. Наверное, уже сама становлюсь ненормальной…

— И все же? — настаивал Гольст.

— Вроде нет…

Каменева задумалась.

— Я уже не знаю, когда он странный, а когда нет. То нежный со мной, внимательный, а то вдруг слова за день не скажет, словно не замечает меня. В последнее время все больше бирюком ходит. И пристает: мол, если будут спрашивать меня, вместе ли мы были в ночь на первое сентября, чтобы отвечала, что вместе.

«Ну вот, подошли к главному», — подумал следователь и спросил:

— А как было на самом деле?

— На самом деле? — как эхо, повторила Ольга. — Сначала мы действительно были вместе, а потом Борис ушел в другую комнату…

Она смутилась и замолчала.

— Прошу вас, говорите все начистоту, подробно, — мягко попросил Гольст.

— Это очень важно. Когда в ту ночь легли спать родители Бориса, что делал он, вы, где кто находился во время выстрелов… Вы поняли меня?

— Да, — кивнула Ольга. — Александр Карпович и Надежда Федоровна легли раньше. Кажется, около одиннадцати. Мы с Борей посидели в большой комнате. Он постелил себе там.

Обычно, когда я оставалась ночевать у них на даче, Борис спал в большой комнате, а я — в его. Так было и в тот раз.

Потом я пошла спать…

— В котором часу?

— Около двенадцати. Потушила свет, разделась, легла…

— В комнате Бориса? — уточнил следователь.

— Да. В большой комнате тоже погас свет. Я думала, Борис лег спать.

Но… — Ольга опустила голову: — Он пришел ко мне… у нас уже была договоренность, что мы поженимся… В общем, вы понимаете, что произошло между нами.

— Понимаю.

— Еще до того, ну, до нашей близости, я шепотом спросила у него: а как же родители? Вдруг что-то услышат?

Вдруг кто-то из них встанет? Борис ответил, что они давно и крепко спят.

— Дальше?

— Ну, ушел Борис через час.

— Куда?

— В большую комнату. А я заснула.

Сколько прошло времени, не знаю.

Вдруг — выстрел. Я спросонья даже не поняла, что происходит… Потом — еше выстрел. Я аж подскочила на кровати.

В доме везде темно. Хочу крикнуть и не могу… Тут вбежал Борис, зажег свет.

В майке и трусах, бледный, растерянный. Спрашивает: слышала? Я спросила, что произошло. Он ответил, что Александр Карпович застрелил Надежду Федоровну, а потом себя… Сказал, чтобы я не ходила в спальню к родителям. Я вскочила, кричу: может, они еще живы, может, необходима помощь. Стала теребить Бориса, а он стоит истукан истуканом. Не помню уж, как мы очутились в спальне, кто зажег свет… Жуткая картина! Я как глянула, так и ноги подкосились… — Ольга закрыла лицо руками и замолчала.

— Дальше что? — осторожно спросил Гольст.

— Как в тумане… У меня все поплыло перед глазами. Показалось, что Борис потянулся к ружью…

— Где оно находилось?

— Где? — переспросила Ольга. — Когда я вошла, оно лежало на полу. Но Борис сказал, что сначала оно было на кровати, a когда он сдернул с Александра Карповича одеяло, упало на пол. У меня мелькнула безумная мысль:

а вдруг Борис сейчас и в себя тоже?

— Почему вы так подумали?

— Вы бы видели, в каком он был состоянии!.. Я схватила ружье и решила унести его подальше от Бориса. Побежала к соседям напротив…