Черная вдова

— Сам виноват, — парировала дочь. — Не стоило, живя в Москве, обзаводиться охотничьей собакой.

— Что поделаешь, люблю, — вздохнул Вербицкий и, обращаясь к Глебу, сказал: — Охотничьи собаки — моя страсть.

Пёс, словно поняв, что говорят о нем, радостно взвизгнул.

Николай Николаевич стал расписывать достоинства лаек. Действительно, собаки были его коньком. Глеб сделал вид, что внимательно слушает, но его больше занимала дорога. И это не ускользнуло от Вики.

— Папа, в этом деле ты профессор, но не отвлекай нашего водителя.

— Молчу, молчу! — поднял руки Вербицкий.

А шоссе было действительно тяжёлым для водителя. Подмораживало, и надо было быть предельно осторожным. Летом Глеб добирался до Ольховки часа за три, теперь же они прибыли в райцентр через добрых четыре. Отсюда до совхоза «Зеленые дали», где директорствовал Семён Матвеевич Ярцев, было ещё километров двадцать. Так что когда бежевая «Лада» Глеба въехала на центральную площадь совхоза, уже стемнело.

— Заглянем к бате в контору или сразу домой? — спросил Глеб.

— Домой, только домой! — воскликнул Вербицкий. — Не будем афишировать наш приезд.

— Все равно через минуту весь посёлок узнает, — улыбнулся Глеб, сворачивая в боковую улочку. — Деревня есть деревня.

Они миновали ровный ряд добротных домов с мезонинами, гаражами и аккуратными хозяйственными постройками.

— Богато живут, — не удержался от замечаний Вербицкий.

— Вот и приехали, — сказал Глеб, останавливаясь у ажурных металлических ворот, за которыми виднелся роскошный двухэтажный особняк с большими окнами, светившимися уютно и зазывно.

Ярцев вышел из машины, нажал на кнопку звонка. Трепыхнулась занавеска на одном из окон, и чьё-то лицо прильнуло к стеклу. Через полминуты створки ворот сами раздвинулись, и Ярцев подал «Ладу» к дому, из которого уже выходила радостная хозяйка в накинутом на плечи оренбургском платке.

— Господи! — всплеснула руками Злата Леонидовна, увидев, что из машины помимо пасынка выходят Вербицкий и его дочь. — Николай Николаевич, дорогой! Вот радость-то!

Николай Николаевич галантно поцеловал ей руку, указал на Вику:

— Узнаете?

— А как же! — заключая в объятия дочь Вербицкого, проговорила с торжественными модуляциями в голосе Ярцева. — Дай-ка я на тебя посмотрю!.. Расцвела!

Вика ответила просто:

— Я очень рада видеть вас, тётя Злата.

Дошла очередь до Глеба. Мачеха чмокнула его в щеку, прошлась пятернёй по волосам.

— Забываешь нас, сынуля.

— Диссертация, — начал было оправдываться Глеб.

— А позвонить нет времени?

Потом был представлен Дик, вызвавший у хозяйки дома совершеннейший восторг.

— Ну, в дом, в дом! — провозгласила Злата Леонидовна.

Не успели вынуть из машины вещи, как у ворот взвизгнул тормозами примчавшийся как бешеный «уазик».

Сработал невидимый сельский телеграф.

— Вот черти! — гремел баском широко шагающий к дому Ярцев-старший в расстёгнутой дублёнке. — Ну хороши, ничего не скажешь! Даже не сообщили!

— Сюрприз, так сказать, — улыбнулся Вербицкий, обнимаясь с хозяином. — Но ты как узнал?

— У меня разведка поставлена, будь здоров, — засмеялся Семён Матвеевич. — Батюшки, Вика! — развёл он руками. — Уважили, братцы! Ей-ей! Такой подарок к Новому году!

Он поцеловал девушку в лоб.

— Приглашай в свои апартаменты, — сказала мужу Злата Леонидовна, кивая на дом.

— Дом твой, — хохотнул Ярцев-старший. — А я прописан в Средневолжске.

— Милости просим, дорогие гости, — нараспев произнесла Злата Леонидовна.

Все потянулись в особняк, радуясь, что утомительная дорога позади и их ждут уют и гостеприимство.

Утром следующего дня — а это было 30 декабря — гости, в том числе и Глеб, проснулись поздно. Семён Матвеевич давно уже уехал в контору, так что потчевала приезжих завтраком одна хозяйка.

За ночь убрались куда-то тучи, небо очистилось, и на дворе стоял волшебно-прозрачный солнечный день.

Завтракали в просторной кухне, обшитой деревом и украшенной огромными блюдами семеновской росписи, играющими пламенными красками от яркого света, льющегося из широкого окна.

— Какая у вас тут красота, тётя Злата! — восторгалась Вика, глядя через окно на голубые ёлочки у самого дома, усыпанные сверкающим снегом.

— А тишина! — добавил Николай Николаевич.

— И красота и тишина в наличии, — усмехнулась Злата Леонидовна, подавая всем кофе со сливками. — Особенно хорошо, если на недельку-другую.

— В город тянет? — спросил Вербицкий.

— Ещё бы, — со вздохом призналась хозяйка. — Я же городская до мозга костей. Дачку здесь иметь не отказалась бы, а вот жить постоянно…

— И Семён Матвеевич того же мнения? — продолжал интересоваться Вербицкий.

— Спросите у него, — ответила Ярцева и переменила тему. — А вам как в Москве? Небось совсем превратились в коренных столичных жителей?

— Да как сказать, — неопределённо ответил Николай Николаевич. — В Москве, конечно, масштабы другие. Но, признаюсь честно, никак не привыкну к сутолоке, коловороту людскому. А транспорт! Переполненное метро, автобусы… Иной раз это просто убивает! Выбраться куда-нибудь в гости — целая проблема.

— Но вас, наверное, это не касается, — перебила гостя Злата Леонидовна.

— В каком смысле? — не понял Николай Николаевич.

— Ну, видимо, у вас персональная машина.

— Никакой персональной.

— Как? — изумилась хозяйка. — Начальник главка! Член коллегии!

— Ну и что, — пожал плечами Вербицкий. — Персональные только у министра и его заместителей. Я же пользуюсь одной «Волгой» на двоих. И, чтобы не ссориться, мы договорились, что каждый ездит через день.

— Ну и ну! — все ещё удивлялась Ярцева. — Ведь вы вершите огромной отраслью! На всю страну! Это же выше, чем председатель облисполкома!

— В принципе — да, — кивнул Николай Николаевич.

— Но ведь в Средневолжске у вас была персональная! И, насколько я знаю, даже два шофёра!

— Было, было, — улыбнулась Вика. — Случалось, едешь в папиной машине, регулировщики честь отдают.

— Не тебе же, — усмехнулся Вербицкий.

— Вот я и говорю: самой машине козыряли! — засмеялась Вика. — Здесь папа был кум-королю! Знаете, я очень стеснялась. Особенно в школе. Везде меня совали первой. Учителя помнили день моего рождения, поздравляли. Ученики добивались дружбы. А за спиной — шептались. — Она вздохнула. — Спросите у Глеба, что обо мне говорили за глаза. Так ведь, а?

Все посмотрели на Ярцева. А он не знал, что ответить.

— Что ты, Вика, — пробормотал Глеб, ошарашенный вопросом, и вспомнил её прозвище — Щелкунчик.

— Брось, — махнула рукой Вика. — Я знаю. — Видя, что щекотливая тема не очень пришлась к столу, она улыбнулась. — Тётя Злата, в Москве другие кумиры. Вот взять хотя бы папиного министра. В своём кабинете он Зевс-громовержец! А вышел на улицу — никто! Другое дело — Вячеслав Тихонов, Иосиф Кобзон, Инна Чурикова или Алла Пугачёва. Их узнают, млеют от восторга.

— Это понятно — звезды, — с почтением произнесла хозяйка.

— Ну, ещё космонавты или дикторы телевидения, — добавил Вербицкий.

— Так что наш папуля… — сказала Вика и замолчала, прислушиваясь к чему-то.

В прихожей раздался какой-то странный шум.

— Злата Леонидовна! — послышался голос.

— Это ёлка, — сказала хозяйка, выходя из кухни.

— Ёлка? — обрадовалась Вика и бросилась в переднюю.

Глеб тоже вышел и увидел парня с высокой, под потолок, лесной красавицей.

— Познакомьтесь, это Рудик, мой незаменимый помощник, — представила парня Злата Леонидовна.

Тот вежливо поздоровался, с трудом удерживая в руках ёлку, густые ветви которой шуршали по стенам.

Дом наполнился запахом хвои.

— Куда? — спросил Рудик.

— В большую комнату.

Все забыли о завтраке и собрались в просторной гостиной, где «помощник» по-хозяйски освобождал место для новогодней красы. К дереву была уже прилажена деревянная крестовина. Поместили ёлку в углу, передвинув диван, журнальный столик и кресла.