Когда в моём городе ветер

Щербак-Жуков Андрей

Когда в моём городе ветер

Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

КОГДА В МОЕМ ГОРОДЕ ВЕТЕР

осенне-зимняя медитация

Все последние бодрствующие легли и

успокоились; ночь замерла рассветом - и

только одно маленькое животное кричало

где-то на светлеющем теплом горизонте,

тоскуя или радуясь.

А.Платонов.

...И недаром сказано, что произведения

должны бы носить два имени - мужское и

женское.

Н.К.Рерих

Вот почти и кончилось лето. Почти. Это чувствуется. Хотя внешне ничего не изменилось - днем все так же жарко. Однако что-то неуловимое уже перевернулось, и этот переворот уже отразился во всем - в солнце, в природе, в людях... Вот-вот случится тот миг, когда нить, за которую держится лето, истончившись лопнет, и все вдруг сразу станет осенним.

И еще ночи. Они стали такими холодными. Вот так - дни по-прежнему жарки, а ночи предательски холодны. Так всегда.

А всего две недели назад Летаев купался в море, был, кажется, счастлив и вовсе не думал, что так скоро ночи станут такими холодными. Даже обидно. Как быстро меняются знаки времени. Это все ветер. Это он срывает со стендов старые рекламы, с деревьев - листья, а с людей прошлое. Это он бьет людей в спины, заставляя идти дальше. Это он диким, замерзающим зверем воет за окнами теплых домов, разрывая уют, сея в одних страх неизвестности нового, в других же - тоску по свободе. Да, кончается покойное, томное лето, и наступает Пора Сильного Ветра.

И дождя. Но это не главное. Главное - ветра.

Может завтра, А может быть через час наступит эта пора, ну а пока день, жарко и ветра нет.

"Моя двадцатая осень сводит меня с ума" - звучит из магнитофона.

Летаев, закрыв глаза, лежит на диване. Его левая рука свесилась вниз, на пол, и легла на раскрытую страницу, небрежно брошенного, журнала. Эта осень у него тоже двадцатая. Он лежит и ни о чем не думает. Внутри у него пусто и гулко. Странные - знакомые и незнакомые - голоса звучат для него из этой пустоты. Мысли и образы - свои ли, чужие ли - медленно плавают в этом густом, чуть звенящем пространстве и друг за другом картинами всплывают у него перед закрытыми глазами. И он проживает их, как будто куски жизни, один за другим - и то, что уже было с ним в течение этого года, и то, чего не было совсем, а может быть и было, но где-то, когда-то и с кем-то другим...

- Один тибетский монах сел в позу лотоса и голодал сто дней. Сначала бил в бубен - потом затих. Он так иссох, что микробам негде было в нем селиться... И вот так он уже четыреста лет сидит и улыбается.

- Но он хоть умер?

- А кто ж его знает...

Летом на море - единственная возможность увидеть небо таким, какое оно на самом деле. Без постоянной городской засветки...

Господи, звезд-то сколько! Куча! Откуда их столько взялось? Ведь не было раньше! Будто и неба никакого нет совсем, а есть огромная груда звезд, мигающих поочередно.

А ведь, наверное, так оно и есть. В каждой точке неба где-нибудь обязательно есть звезда, может быть далеко-далеко, но - есть. Может быть так далеко, что даже свет ее до меня не доходит. Но что-то все-таки доходит. И на что-то действует. Чувствуется.

И ощутив присутствие далеких, невидимых звезд, отделенных от меня гигантскими расстояниями, я начинаю чувствовать сразу всю Вселенную и себя как одно из ее проявлений, ее часть. Вселенная бесконечна во времени и в пространстве. Все едино и вечно, неделимо и незыблемо. Иногда меняются только формы. А раз весь мир - это единый организм, - то все в нем течет о определенным законам, правильным и не случайным. И значит все везде будет удачно...

Хорошо вот так стоять, подняв лицо вверх. Душа медленно успокаивается, размягчается, наполняется смыслом и, может быть, мудростью. И кажется, что все идет к лучшему.

Да, удивительные на море звезды! Но и в городе они такие же. Только их не видно. А они там и не нужны, на них все равно там никто не смотрит. Все погружены в свои мелкие, бренные, сиюминутные дела и смотрят только себе под ноги. Но если кто-то захочет увидеть звезды - он их увидит. Дело не в городе и не в звездах...

Хотя в городе свои законы...

- Все очень просто - ты делаешь то, что тебе в кайф, я делаю то, что мне в кайф, он делает то, что в кайф ему... И не надо кого-то упрекать в том, что ему в кайф то, что не в кайф тебе...

- А как же тогда любовь?

- А так же...

В универ - к восьми. Встаю полседьмого и, наскоро позавтракав, без десяти семь выхожу из дома. Ехать ровно час. На трамвае.

На улице все пусто, серо и зябко. Надо спешить.

Я вхожу в пустой, по-утреннему чистый трамвай, сажусь у окна и не спеша начинаю ехать.

Колеса негромко стучат, дома и деревья равнодушным фоном плавно движутся за окном. Я чуть покачиваюсь в легком оцепенении.

Постепенно трамвай заполняется людьми. Они теснятся, жмутся и так же, как я, молчаливо едут по своим делам.

У кого-то часы играют "Марсельезу" - это значит уже полвосьмого, не опоздать бы...

Окно трамвая густо запотело,

Кругом тепло и тихо - как в гробу.

И люди друг о друга греют тело,

Вручив трамваю глупому судьбу

Мы все спешим - коротенькие взгляды

Бросаем на изящный циферблат...

Спешить нельзя и, в сущности, не надо.

Трамвай везет. И все. И каждый рад.

Как-то странно спешить вперед, сидя на месте, доверив свое продвижение к цели общественному транспорту. Ни бежать, ни мчаться, ни гнать лошадей, а вот так...

И злой трамвай, уверенный в победе,

Нас убеждает тихим шепотком,

Что рано или поздно мы приедем,

И даже поздно - раньше, чем пешком.

А что делать? По-видимому, трамвай прав. Наверное, это какой-то объективный закон, и он неизбежен. Во всяком случае философский смысл в этом есть. У каждого свой трамвай со своим маршрутом - садись и езжай.

Но хочется рвануть стоп-кран и выйти,

Идти пешком - пусть даже опоздать!

И все же в ожидании событий

Стою в трамвае каждый день опять...

В конце концов я все-таки вышел, не задумавшись о последствиях... Вот уже больше года я не хожу в университет. Вот только никак не могу понять, обогнал я свой трамвай или безнадежно отстал от него...

- Я слышал по телевизору, что иногда попугаи летают вперед хвостом...

- Зачем?

- Чтобы избавиться от мухи попавшей им в глаз...

Я вам не отвечу, просто уйду.

Нет, я вам не отвечу, а просто уйду.

Есть множество мест, где всегда меня ждут,

Так что, я не отвечу, а просто уйду...

- Что бы это могло быть? Стихи?

- Кажется, это текст для блюза. Сюда бы еще тоскующий саксофон, фантазию на рояле и немного ритма...

Мы вдвоем ходим по городу, а вокруг дует ветер, сильный-сильный. Ветер поет у меня в ушах странные песни о том, чего нет, ветер треплет его волосы и полы плаща, ветер срывает с деревьев листья, поднимает с земли пожелтевшие газеты, обрывки старых реклам и уносит все это вдаль. Он говорит, что скоро должен улететь; и мне представляется, что ветер дует все сильнее, натягивает полы его плаща - он медленно отрывается от земли и, как лист по ветру, уносится прочь. Мне страшно и хочется незаметно держать его за большую, круглую пуговку на рукаве, но я понимаю, что это не выход, ветер тут не при чем - он улетит на самолете. И я снова останусь одна...

Голос звучал тихо, но четко и внятно. Летаев поднял голову. Он почувствовал, что его кто-то ждет. Это она. Это ее голос он слышит.

Летаев не знал ее. Хотя, может быть, где-то видел. Не в этом дело. Он уже давно понял для себя, или просто придумал, что кроме явных, причинно-следственных, существуют еще необычные, тонкие, связи. Они невидимо, но крепко связывают людей, предметы, события; и порвать их, пожалуй, невозможно. Тонкие связи незаметно держат весь мир.