Страница 1 из 130
Виктор Беньковский, Елена Хаецкая
АНАХРОН
КНИГА ВТОРАЯ
БЛАГОДАРНОСТИ
Огромная признательность всем, кто помогал нам в работе над второй книгой “Анахрона”:
Марьяне Козыревой
Виктории Голуб
Вадиму Баронову
Ирине Андреевой
Александру Соколову и Алексею Мухину
Вячеславу Сюткину
Анжелике Васкиневич
Андрею Голубу
Алексею Минькову
а также всем бывшим завсегдатаям “Сайгона” и просто жителям Санкт-Петербурга
В книге использованы фрагменты текстов
О.Флегонтовой
О.Кулакова (Мурра)
А.Васильевой (Идки)
а также
Автор строк “Вечером, когда весь мир уснул, пролетал над городом назгул…”
А.Серьги
С.Белоусова (Олди)
Я.Дягилевой (Янки)
А.Гавриловой (Умки)
и
Константина Устиновича ЧЕРНЕНКО (генерального секретаря ЦК КПСС)
Все имена в романе являются вымышленными. Любое совпадение следует считать случайным.
Глава первая
Сигизмунд не знал, сколько времени просидел в оцепенении. Наконец глянул на часы. Часы стояли. Сорвал с руки, швырнул об стену.
Будто очнувшись, обвел глазами комнату. Все кругом показалось вдруг чужим, обветшалым и ненужным. Стеллаж, набитый рухлядью и макулатурой. А вон там, наверху, — альбомы, которые нравились Лантхильде: Пикассо, Модильяни…
Неожиданно у него заломило зубы. Оказалось — сжимает челюсти. С трудом разжал.
Надо что-то делать… Сигизмунд понял, что находиться здесь, в этой пустой квартире, он больше не может. Физически. Иначе начнет все крушить… Кобеля убьет…
Пес где-то прятался. Пережидал грозу.
Сигизмунд громко, горлом, всхлипнул — без слез. Машинально оделся. Вышел во двор.
Город лежал призрачный и тихий. В предутренние часы все спали. Угомонились даже самые неутомимые гуляки.
Тихо падал снег — то быстрее, то медленнее сыпались из сытого розоватого облака хлопья. “Ведьмин круг” уже занесло. Сигизмунд слепо направился к арке.
Краем глаза зацепил какой-то посторонний предмет. Пустота арочного проема, зиявшего в сторону канала, была нарушена.
Сигизмунд остановился. Тупо вгляделся. Да, там что-то…
Кто-то!
Он метнулся к проему… и остановился. Дурак! С чего ты взял, что это она?
На снегу, неестественно выпрямив спину, со свешенной на грудь головой, сидел пьяный мужик. Он сидел, раскинув ноги в кирзачах с обрезанными голенищами и безмолвствовал. Но он был живой. Пальцы рук, сплетенные на затылке, слабо шевелились. Сигизмунд стоял над ним и бессмысленно смотрел то на сапоги, то на эти бледные медленно двигающиеся пальцы. Один ноготь был черный.
Потом сквозь пелену пробилась мысль: замерзнет. Первая за долгие часы.
— Эй, — сказал Сигизмунд хрипло, — замерзнешь…
Пьяный не отреагировал. Продолжал сидеть неподвижно. Даже головы не поднял.
Сигизмунд толкнул его в бок ногой.
— Замерзнешь, — повторил он. — Иди в подъезд.
Мужик покорно завалился набок. Пробуждаясь от небытия, Сигизмунд глядел на него. Медленно соображал. В какой подъезд, интересно, пойдет этот пьяный мудила? Всюду кодовые замки. На трезвую голову нетрудно приметить вытертые кнопочки, а этот… Да он и идти-то не сможет.
Замерзнет.
Неожиданно Сигизмунду пронзительно жаль стало этого пьяного дурака. Чей-то сын. Маленький был, пузыри пускал. Теперь, небось, чей-то отец. Да и откуда Сигизмунду знать, почему он так нажрался… Может, у него причина была.
— Идем, слышишь? — повторил Сигизмунд.
Пьяный лежал мешком. Глаза у него были открыты. Он не моргал даже когда снежинки падали ему прямо на ресницы.
Сигизмунд наклонился, ухватил мужика за подмышки и потащил. Ноги в кирзачах волочились по снегу, оставляя борозды. От пьяного кисло разило сивухой и рвотой.
Затащил в свой подъезд. Устроил спиной к батарее и тотчас же утратил к мужику интерес.
Снова вышел.
Теперь Сигизмунд был другой. Он очнулся.
Город ждал. Будто сторожил.
Сигизмунд вышел на канал. В соседнем дворе уже скребся лопатой дворник.
Через полчаса бесцельных блужданий по городу, когда с каждым шагом все огромней начал впереди вырастать Смольный собор, Сигизмунд понял вдруг, куда он, собственно, направляется. К Аське он направляется. Больше некуда.
Уже пошел транспорт. Брели какие-то люди. Утро имеет своих призраков — навстречу двигались странные тени. Где они прячутся днем?..
Сигизмунд плохо соображал, что делает. Голова у него была легкая и совершенно пустая. И смысла не имело ни-че-го.
Долго звонил в дверь. Ввинчивал в тишину трель звонка. Звонил тупо, без всяких эмоций — просто давил и давил на кнопку.
Наконец за дверью зашлепали. Хриплый аськин голос очень неприветливо осведомился:
— Кто?..
— Я, — ответил Сигизмунд.
Там не расслышали.
— Чего?
— Да я это, я…
— А…
Лязгнула щеколда. В замке Аська спросонок запуталась. Сдавленно выругалась. Потом дверь открылась.
— Проходи, — хмуро сказала Аська.
Она была в трусах и нелепой спортивной майке красного цвета с белым номером “17” на спине. Под глазом у нее чернел бланш. Медленно просыпаясь, Аська зверела.
— Ты че, охренел?.. Ты… сколько времени, бля?.. Ты, пидор, знаешь, сколько сейчас…
— Что у тебя с лицом? — спросил Сигизмунд.
— Со сцены упала…
— Угу, — вяло сказал Сигизмунд. — Бывает…
Аська озлилась.
— Иди ты в жопу. Только заснула… Чай будешь?
Она повернулась и, повиливая тощей задницей в белых трусах, направилась в сторону кухни. Сигизмунд двинулся следом. По дороге сковырнул ботинки, бросил куртку.
Аська бухнула чайник на плиту.
— Что на премьере-то не был? Говнюк ты все-таки, Морж, ведь звали… — Обернулась, прищурилась. — Ты че, обдолбался, что ли?
— А что, — спросил Сигизмунд, — похоже?
— Хрен тебя разберет… А че на спектакле-то не был? Слушай, что ты вообще такую рань приперся? Ночевать негде, что ли? Поссорился? Выгнала она тебя? Ну и правильно сделала. Я бы тоже такого мудака выгнала…
Сигизмунд молчал. Аська вдруг забеспокоилась. Плюхнулась на табуретку напротив Сигизмунда. Пошуршала сигаретной пачкой. Пусто, конечно.