Волчата

Чира сидел около брата и что-то тихо ему говорил. Глаза у Поньки были открыты, но взгляд блуждал, и было непонятно, слышит он его или нет. Летяга спал, а Зубатик нянчился со своей "береттой", снятой с тела убитого Танкера. На следующее утро после убийства Бахарева, Глеб застал в конторе своеобразную сцену. Разъяренный Маркел наступал на забившегося в угол Суслика, а тот держал перед собой эту вот громадную "пушку" и визжал тонким, высоким голосом:

- Уйди, сука, пристрелю!

Глеб отшвырнул в сторону Маркела и, отматерив обоих, начал выяснять причину ссоры. Оказывается, Суслик похвастался своим трофеем, а Маркел решил, что громадный пистолет с обоймой на пятнадцать патронов по главенству и комплекции должен принадлежать только ему. Суслик отстаивал свое право до последнего, предохранитель был уже снят, и палец лежал на скобе, а уж нажать на нее для этого малыша не составляло труда. Пистолет остался у Суслика, и теперь тот просто не выпускал его из рук, нянчась с ним, как любящая мамка с первенцем.

Время тянулось медленно, Глеб не находил себе места, то шагал по комнате, то спускался вниз, стоял на крыльце, курил и смотрел на дорогу. Потом поднимался наверх, снова слонялся по длинной комнате своей странной, подпрыгивающей походкой.

- Да не маячь ты, заколебал. Сядь, прижми задницу, - буркнул Баллон, раскладывая на тумбочке очередной пасьянс. Со стороны это смотрелось забавным: здоровенный парень аккуратно выкладывал многоэтажные пирамиды королей и тузов, словно заневестившаяся девица. Но такое уж у него было хобби.

Москвин включил было видик, но тут же выключил его. Мелькнувшие кадры американского боевика чем-то раздражали его. Парни в последнее время так же поостыли к этой нескончаемой голливудской бойне. В жизни все оказалось не так красиво и не так приятно.

Наконец снизу донесся звук подъезжающего мотоцикла. Суслик, не выдержав, кубарем скатился вниз по лестнице и вскоре вернулся, выставив перед собой белый пакет с деньгами.

- Ну как? - спросил Глеб. Дема только показал в ответ большой палец.

Нещадно столкнули со стола загремевшую посуду, Моня стряхнул тряпкой хлебные крошки, и Суслик высыпал на потемневшее дерево двенадцать пачек бледно-зеленой бумаги.

- Доллары! - завопил Суслик, бросаясь всем телом на стол и подгребая все это богатство под себя.

С визгом и хохотом его стащили на пол и расхватали каждый по пачке. Глеб первым делом посмотрел не кукла ли у него в руках, парни, не понимая, что он делает, повторили его жест. И вскоре все девять человек разглядывали, вертели в руках и даже нюхали эти странные бледно-зеленые бумажки. Суслик, тот просто сгреб три пачки и попытался жонглировать ими. Даже Понька, поднявшись со своей кровати, со слабой улыбкой наблюдали за ними.

- Зассали, суки! - закричал Баллон, подкидывая и ловя одну из пачек. - Жить охота.

- Ну-ка, посмотрим, кто там выпендривается? - Глеб отложил деньги в сторону и взял в руки список. - Надо прищурить еще парочку, чтобы поняли, что к чему.

Он пробежал глазами список, ткнул в одну из фамилий.

- Джанадзе, это тот, что ездит на "мицубиси-паджеро"?

- Да, - подтвердил Моня, - он живет по Пархоменко, рядом с "Ямайкой".

Глеб взглянул на часы.

- Так, если он еще в офисе, то его и пришьем. И еще бы кого, но это решим по ходу. Сейчас едем в город. Мотоцикл оставим здесь. Стрелять будут Летяга и Зубатик. Моня тоже с нами.

Быстро собрали деньги. Никто не заметил, как Суслик украдкой сунул в карман стодоллоровую купюру. Пакет положили в железный ящик, оставшийся от времен кооператоров. Глеб закрыл его на висячий замок, один ключ оставил себе, а другой отдал Маркелу. Все это было давно обговорено. Уже перед уходом его руку тронул Чира.

- Слушай, у нас "ханка" кончается.

Глеб с досадой поморщился. Эти проблемы были совсем некстати.

- Хорошо, я заеду на обратном пути.

17.

Проехав по городу, Глеб похвалил себя за то, что оставил мотоцикл в "конторе". Город просто кишел милицией. Он никогда не думал, что ментов может быть столько много.

"Может, еще откуда прислали?" - думал он, разглядывая очередную патрульную группу.

Заехали они и к Сейфу. Машин с милицейской опергруппой уже не было, зато "паджеро" Джанадзе стоял еще на стоянке. Этот здоровущий авто повышенной проходимости в городе был один-единственный. Зачем грузину, выезжающему на природу раза два в год на шашлычки, был нужен этот монстр с усиленной резиной и вынесенным вперед дугообразным бампером, было не понятно. И сейчас эта игрушка тщеславия сыграла в судьбе хозяина роковую роль.

После короткого обсуждения решили все-таки действовать с мотоцикла. Это была как бы уже визитная карточка "волчат", чтобы никто не сомневался, откуда и за что нанесен удар. Пришлось вернуться в котельную.

Впереди мотоцикла, метров за сто, ехал Глеб на своей машине. При виде опасности он должен был подать сигнал. Но все обошлось. Дворами и переулками они подъехали все к тому же спортзалу, встали за углом между стеной и кустами акации. Моню Глеб высадил чуть подальше, и тот стал так, чтобы видеть и крыльцо Сейфа, и своих подельников. Глеб же проехал вперед, в случае необходимости он должен был подобрать Баллона с Демой.

Подождали минут пять. Моня, несмотря на то, что его роль была самой простой и безопасной, нервничал. Подспудно в нем жил страх, страх человека, уже испытавшего на себе предсмертный ужас. Сейчас умирать должен был не он, но Моня невольно вспоминал черный зрачок пистолета Кулика и вспышку пламени. Он чуть не прозевал выход грузина. Джанадзе остановился на крыльце, разговаривая с попутчиком, потом не спеша двинулся через дорогу тяжелой, чуть косолапой походкой. Это был высокий, грузный мужчина с характерным кавказским лицом, чуть обрюзгшим от возраста и хорошего питания. Очнувшись, Моня вовремя махнул рукой и поспешно скрылся в проходном дворе.

Грузин уже подошел к своей машине и открыл дверцу, когда с неторопливо подъехавшего мотоцикла раздался выстрел. Пуля Зубатика попала бизнесмену в голову, и тот сразу упал, не вскрикнув и даже не дернувшись. На всякий случай Зубатик соскочил с мотоцикла и, подбежав вплотную к лежащему лицом вверх грузину, выстрелил в тело еще три раза. Лихорадочно пошарив в своих карманах, он достал листовку с традиционным текстом "Он не заплатил", бросил ее на тело, и быстро побежал обратно. На мотоцикл он прыгал уже на ходу, Баллон явно спешил и не зря. Из здания выскочили два охранника, на ходу доставая оружие. Они успели сделать только пару выстрелов, одна из пуль ушла в молоко, а вторая разбила задний подфарник мотоцикла. Зубатик не отказал себе в удовольствии пальнуть в ответ, ни в кого не попав. Свернув за угол в переулок, Баллон увидел, как из стоящей на следующем перекрестке машины Глеб дал отмашку рукой. Среагировал он мгновенно, свернул в какой-то двор. Нервы у Баллона были крепкие, поэтому он сбросил скорость и проехал аккуратно и ровно, стараясь не привлекать к себе внимание. Он уже собирался выехать на параллельную улицу, когда услышал за углом завывание милицейских сирен. Свернув под арку следующего проходного двора, он подрулил к одному из подъездов и заглушил мотор.

- Слазь, - велел он Зубатику, сам поднимаясь с седла. - Приехали.

Тот ничего не понимая, последовал его совету. Баллон не спеша поставил мотоцикл на подножки и, не снимая шлема, прошел в подъезд. Там он снял шлем, жестом показал, чтобы то же сделал и Зубатик. Баллон аккуратно положил шлем на пол, достал сигареты.

- Будешь? - спросил он напарника.

Тот только мотнул головой. Его била такая нервная дрожь, что вряд ли он смог удержать в руках сигарету. Пальцы же Баллона лишь чуть дрожали, как у человека сделавшего тяжелую физическую работу.

- Ладно, двинулись, - сказал он Зубатику.

Не спеша выйдя из подъезда, они направились вдоль дома. Пройдя метров двести дворами, парни вышли на самую оживленную улицу города. Они никуда не торопились, Баллон даже купил с лотка коробку сигарет. Метров через триста их подобрал Глеб, круживший по району все это время.