Страница 32 из 33
Вдруг Варя вскочила.
- Саша, Саша, тебе на вахту надо идти, - несколько раз повторила она. Отца надо сменить. Иди...
Оставшись одна, Варя стала шарить на нарах: куда же девался платок? Надо идти и ей на реи. Там холодно, темно, ветер, дождь... Ничего! Это все ничего... Где же платок? Ах, вот он куда свалился! Варя закутала голову, надела брезентовый плащ и, застегнув верхнюю пуговицу, уронила руки.
- Нет, нет, не уйду, пока отцу не расскажу всего, - прошептала она. Вину свою утаивать не стану.
Утром солнце выглянуло только на несколько минут, и сразу на него накинулись распухшие от изобилия влаги клочковатые облака. Они, как разведчики, бежали впереди, а за ними серой стеной двигалась та самая туча, о которой Евсей Маркелыч говорил, что она за сутки обернется вокруг земли. На воду сразу легла плотная рябь. Впереди, километрах в шести, острой стрелой далеко уходя в реку, обозначился Верещагинский мыс.
- Эх, накроет нас тут! - озабоченно говорил Евсей Маркелыч, глядя то на далекий мыс, то на тучу, расползающуюся по всему небу. В одном конце ее уже протянулись к земле широкие косы большого дождя. - На самом мысу, как есть на самом мысу прижмет... Час бы один нам всего!..
Он тоскливо оглядел берега: пески, пески... Нельзя податься ни вправо, ни влево - принимай бой на самой середине реки. И недалек мыс, за ним есть где укрыться, да ведь рукой до него не дотянешься. Вон наверху опять показался дымок. Если с баржами пароход, ему здесь тоже достанется, если налегке - успеет убежать за мыс.
- Ну, дочки, держитесь, - сказал он, подзывая девушек к себе, - сейчас будет нам ладная баня.
Рыская по всей реке, от мыса уже катились беляки.
- В шалашке чтоб никого, - торопливо приказывал Евсей Маркелыч. Он сразу стал жесткий, сухой и ростом словно выше. - На гулянке делать нечего, еще сорвет, в реку сбросит. Я стану здесь, Ирина - посередине, ты, - сказал Александру, - в корму. К каждому по четверо.
К Александру подвинулись Варя, Луша, Агаша и Поля. Остальные разделились между Ириной Даниловной и Евсеем Маркелычем.
- Команды больше не ждать никакой, самостоятельно действуй каждый. За реями следить, чтобы не оборвало. В запас с собой - веревки, тонкую снасть. Пучки начнет вышибать - баграми ловите, чальте к плоту. Чуть где заслабит крепите чем можно. Помните: одно бревно выбьет - за ним весь пучок уйдет, пучок уйдет - все челено расшатается. Разобьет челено - плоту конец. Не спасешь лес - сам погибнешь.
Первый беляк ударился в угол плота, разбился мелкими брызгами. Ветром захлопнуло дверь шалашки. Косы дождя, как плотный занавес, заслонили Верещагинский мыс.
- Коли, случаем, сбросит в воду кого, с нижнего конца подплывайте. К нему - все на помощь. Ну, бегите!
Он стал спиной к стойке гулянки и подозвал к себе Варю:
- Вот, Варвара, запоминай этот день на всю жизнь... А винить я тебя сейчас не виню. Будь я, как ты, и сам, может, так сделал бы... Иди...
Оставшимся с ним девушкам Евсей Маркелыч показал место возле себя:
- Посидите пока.
И с завистью подумал о пароходе:
"Порожним корпусом чешет. Зацепил бы нас, как было бы ладно! Да в шторм-то подходить к плотам они не больно охочи".
Прогнав первую толпу беляков, ветер глубже зарылся, уперся в Енисей широким плечом и двинул его одним сплошным валом. Он покатился, шумный, тяжелый, подминая все, что попадалось на пути, и серые косы дождя не поспевали за ним.
Осев под тяжестью волны, скрипнули передние челенья. Вал прошелся поверх бревен, затопив людям ноги почти по колено. Одно мгновение казалось, что вот исчезла уже и опора, и люди стоят, каким-то чудом удерживаясь на воде. Потом бревна всплыли, и плот заворочался, застонал.
Девушки бросились проверить крайние пучки. Они успели это сделать и сойтись все вместе опять, прежде чем накатился второй вал, еще тяжелее и выше первого. Следом за ним хлынул дождь. Теперь вода была кругом, и трудно было понять, куда движется плот и что сталось с остальными челеньями.
Варя, чувствуя, как шевелятся у нее под ногами бревна, перевязывала разбитый ветром пучок. Толстая, жесткая проволока больно резала ей озябшие пальцы, не хватало сил стянуть проволоку в тугое кольцо. Свободной рукой Варя нащупала ломик, продела в кольцо и не успела его повернуть. Мимо нее на кромку плота, таща за собой трос, пробежали Луша и Поля, и вдруг обе разом упали на колени.
- Ай!..
Варя оглянулась.
Третий вал обрушился на плот. Луша с Полей не смогли отскочить и так, припав к бревнам плашмя, приняли удар. Шипя, вода разлилась над головами девушек и скрыла их на мгновение совсем.
Варя кричала отчаянно:
- Саша!..
И как-то странно осела.
- Варенька!..
Александр, преодолев напор урагана, подскочил и схватил ее за плечи. Плот приподнялся, и Александр увидел на том месте, откуда он только что оттащил Варю, черное окно воды.
Зашевелились и остальные пучки.
- Трос поперек!
Мелькнула с багром Агаша.
Луша и Поля, мокрые до последней нитки, торопливо заделывали концы троса по краям челена. Александр с Варей прихватывали к тросу пучки тонкой снастью.
Валы бесконечной чередой катились по реке. Дойдя до плота, разламывались на угловатые зеленые волны и толпились, набегая одна на другую. Дождь всех хлестал, такой же крупный, косой и холодный.
Над самой головкой плота из серой мути дождя вынырнул остов парохода.
- Врежется, дьявол слепой! - в испуге замахал руками Евсей Маркелыч.
- "Сплавщик"! - вне себя крикнула Ксения.
- Подь ты!..
"Сплавщик" гудел радостно, победно, перекрывая гул урагана, словно хотел сказать: "Вот и догнал я вас все-таки!"
Держась за поручни капитанского мостика, не замечая бьющего в грудь дождя и ветра, Ванюшка Доронин кричал в рупор:
- Эй, на плоту! Буксир приготовить! Делаю оборот, захожу снова...
Пароход бортом почти касался плота. На палубу выскочили матросы. Среди них появился Иван Антонович, парторг леспромхоза.
- Ваня! Ваня! Я здесь! - кричала Доронину Ксения.
Он ее не видел.
- Не надо! Не надо! Не разбей пароход! - Евсей Маркелыч показывал на узкую щель между плотом и пароходом. - Пережди первый вал...
В шуме волн и ветра ничего не было слышно.
- Беру с кормы. Готовьте буксир, - отчетливо повторял в рупор Доронин. - Людей в корму, людей в корму...
На какую-то долю секунды пароход бортом коснулся плота, и в то же мгновение на плоту оказалось человек восемь матросов. Вслед за ними на бревна, как лягушонок, шлепнулась Фима.
- Даю оборот, даю оборот! - повторял Доронин. - Людей в корму, людей в корму...
"Сплавщик" загудел опять, торжественно и протяжно, и рывком отделился от плота. Завеса дождя сразу скрыла его из виду.
- Ты это как? - спросил Евсей Маркелыч, удивленно оглядывая неведомо откуда появившуюся Фиму.
Он не заметил, как та с парохода соскочила на плот. Нога у Фимы еще была забинтована.
- Откуда ты?
- Торопились догнать вас. А ночью в тумане в глухую протоку вскочили и на мель присели - такое несчастье! - торопливо говорила Фима, забывая сказать о себе и все объясняя, почему задержался "Сплавщик". - Целую неделю снимались. Иван Антонович от горя почернел. Ванюшка Доронин и спать не ложился. Все сваями, сваями выталкивались, а вода убывает. И за островом никто нас не видит. Я вся извелась, прямо сгорела...
Евсей Маркелыч не слушал ее. Жестами объяснял матросам, что делать. Потом все они, наклонясь головой вперед, чтобы пробить стену дождя и ветра, побежали на корму. Фима, прихрамывая, спешила за ними. Отстала далеко, а все говорила, словно ее кто мог слышать:
- Извелась я, ну прямо извелась вся...
У кормы волны громоздились выше и острее. Ветром сбивало крайние челенья, и теперь плот все больше выгибался дугой, становясь боком к волнам. Все чаще отделялись одиночные бревна, выбитые штормом из пучков. На втором от конца челене стоять было опасно: там все ходило ходуном - лопнула проволока сразу на нескольких пучках, и не скрепленные теперь меж собою бревна подскакивали при каждом ударе ветра. Иногда волны, словно сговорившись, полукружием одновременно вставали вокруг, и тогда плот падал как в яму. А в следующий миг шумящие гребни смыкались вершинами и забрасывали людей клочьями пены.