Тсантса

Слова настолько непроизвольно сорвались с моих губ, что я удивился, когда услышал звук собственного голоса: "Есть ли здесь что-нибудь, что соблазняет тебя, моя дорогая Элис?"

Она ответила тут же, без колебаний.

- Ты прекрасно знаешь, что я хочу тсантсу.

Я был шокирован. Эта молодая, красивая девушка, изящно и со вкусом одетая, чья походка была легкой и грациозной, все еще цеплялась за свою болезненную причуду и просила - нет, умоляла с какой-то нездоровой настойчивостью, - чтобы ей подарили этот ужасающий предмет.

Отступать было поздно. Кроме того, у меня уже не было сил сопротивляться.

- Давай войдем в магазин, - сказал я ей довольно резко.

- Но, мой дорогой, - ответила она невозмутимо, - я хочу тсантсу, но не эту. Мне нужна тсантса единственная в своем роде. Потом она замолчала.

- Боюсь, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, сказал я. - Все тсантсы более или менее похожи друг на друга размером и даже выражением, и именно эта тсантса есть один из множества подобных экземпляров.

- Я хотела бы иметь тсантсу, не похожую на другие, - ответила она, решив раз и навсегда расставить точки над "и". Мне нужна тсантса, приготовленная из головы белого человека... но он должен быть светловолосый, - добавила она.

Я не верил своим ушам.

- Какая жестокая шутка! Ты шутишь, Элис, не так ли? спросил я, чувствуя себя очень неловко при виде решительности и гнева на лице моей спутницы. - Кроме того, такой тсантсы не существует, - добавил я в заключение, чувствуя, что шутка была сомнительного вкуса и зашла слишком далеко.

- Ну, что же, в таком случае, ее надо сделать - вот и все, - ответила она и вышла из магазина, напевая мелодию русской песни, которую она очень любила, и которую я узнал от нее:

Я хочу то, чего нет в мире,

Я хочу то, что еще не существует.

В глубоком молчании мы вернулись в Копакабану. У дверей я попрощался с ней. Неожиданно она меня поцеловала.

Через три дня я случайно оказался - интересно, действительно ли это было случайно - возле того же антикварного магазина.

Я вошел внутрь и сделал несколько мелких покупок, в которых не очень нуждался. Мы разговорились с владельцем, который к тому времени хорошо меня знал и обращался, как к своему другу. Мы беседовали о возможности выведения тех небесно-голубых бабочек с металлическим блеском, из которых делаются сувениры сомнительного вкуса для туристов.

Зачем, говорил я, истреблять этих удивительных насекомых, которые становятся все более и более редкими? Да вы и сами это понимаете, так как с каждым годом цены на них растут. Когда их можно будет выводить так же просто, как, например, тутового шелкопряда, тогда другое дело. Особенно, если пищу, которая требуется им, можно найти неподалеку от Рио. К тому же ею изобилуют джунгли, примыкающие к "Китайскому Виду".

- Без сомнения, без сомнения, - ответил мистер Кристобальд, который согласился со мной скорее из-за того, что у него сокращался источник дохода, нежели сожалел об исчезновении этих восхитительных созданий.

Но разве я пришел туда, чтобы поговорить о бабочках? В смущении я сознавал, зачем я, в действительности, оказался здесь, и в глубине души мне было стыдно, что я не в состоянии ни начать разговор с проницательным, хитрым торговцем, ни даже самому себе признаться в истинной причине моего появления.

И только когда я уже держал руку на дверной ручке, собираясь уходить, набрался смелости задать самый важный вопрос.

- Сколько стоит тсантса, которую вы нам показывали не так давно? - спросил я.

- Она не продается, - ответил мистер Кристобальд, - или, проще говоря, уже больше не продается.

Чтобы несколько смягчить разочарование, которое могло бы быть вызвано его отказом продать сувенир, он добавил - правительство недавно запретило торговлю ими.

- А где вы ее приобрели? - осмелился я узнать, не надеясь на правдивый ответ. Торговец антиквариатом не очень расположен разглашать тайны поступления своих товаров. Однако мне он сказал.

- В Тринидаде, в антикварном магазине, принадлежащем швейцарцу.

И дал мне его имя и адрес. В тот же вечер я написал письмо.

Надеюсь, вы понимаете, что я не был ни настолько глуп, ни настолько смел, чтобы упомянуть о трофее, происходящем от обезглавливания белого человека. Я ограничился вопросом: возможно ли, "несмотря на последний указ", раздобыть у него тсантсу. Я также спросил, сколько, вероятнее всего, будет стоить "подобный антиквариат". Для музея, добавил я, без сомнения, чтобы оправдаться в собственных глазах и дать ему понять, что лично меня эти вещи мало интересуют. В постскриптуме, как будто эта мысль только что пришла мне в голову, я все же добавил следующее:"Случалось ли когда-нибудь в вашей практике, чтобы тсантса была изготовлена из головы европейца?"

Я стал ждать ответа. К моему удивлению, он пришел довольно быстро. Через три недели я получил письмо из Тринидада.

Мистер Ф. поднялся и вытащил из ящика стола письмо, мятая бумага и выцветшие чернила которого указывали на его давность.

Я прочитал и попросил разрешения сделать копию, на что он любезно согласился.

В письме от Роше из Тринидада было написано:

"Сэр, Как вы знаете, любая торговля тсантсами строго запрещена как британским, так и бразильским правительствами, и для этого есть основания. Так как некоторые исследования, так сказать, технических деталей - я не стану их описывать показали, что некоторые тсантсы, изготовленные недавно, возможно, не были законными военными трофеями. Вполне вероятно, они были выполнены с единственной целью - удовлетворить желания частных коллекционеров.

Но если вы интересуетесь этим по поручению музея, а у меня есть прекрасный экземпляр тсантсы воина, которая - и я могу это документально подтвердить - была сделана до того, как издали закон, я могу направить ее вам на ваше рассмотрение. Ее может захватить с собой мой частный агент, который, к счастью, должен поехать в Рио ближе к концу этого месяца.

Я предпочел бы не обсуждать в письме вопрос о цене этой чрезвычайно редкой вещи, но само собой разумеется, следует принять во внимание тот факт, что мы имеем дело с весьма "специфическим" видом антиквариата. Стоимость его определяется не только почти полной секретностью изготовления, но также, и прежде всего, трудностями добывания "сырья", из которого он производится.

P.S. Преподобный отец Киршнер в своих записках отмечает существование тсантсы из головы белого миссионера, убитого местными аборигенами на берегах Амазонки. Такая вещь никоща не появлялась и, конечно, никогда не появится в продаже".

Мистер Ф. помог мне разобрать совсем вылинявшие строки письма.

- Я вспоминаю, - продолжал он, - я вспоминаю, что, получив письмо, я дочитывал его последнюю строчку, как вдруг припев песенки, которая так нравилась Элис, предательски всплыл в моей памяти.

Я хочу то, чего нет в мире.

Я хочу то, что еще не существует.

А потом чувство безмерного покоя овладело мной. У Элис, подумал я, никогда не будет этой жуткой игрушки. И я был настолько рад избавиться от этой проклятой мысли, что даже не позаботился ответить на письмо из Тринидада.

Ах, сэр, если бы я на него ответил и тем самым положил конец нашим отношениям, можно было бы избежать всего этого зла (мистер Ф. как-то по-особому, с придыханием, задержался на слове "зло"). Почему я не написал ему, что мне не нужна тсантса воина?

Прошел месяц. Счастливый месяц. Элис была нежна и спокойна. Ее внимание и благосклонность были подарком для меня, и это заставило поверить, что только от меня самого зависело, будет ли она нежна и любезна со мной и в дальнейшем.

Ее мать, с другой стороны, казалось, избегала меня. Конечно, я сам был в этом виноват, так как своими неуклюжими признаниями я дал ей почувствовать, что мои отношения с ее дочерью были более, чем дружескими.

Тем не менее, однажды, встретив меня в холле отеля, она заговорила.