Страница 2 из 13
Королю могла помочь только выдержка. Но не репрессии. Психологически самым верным ходом была бы попытка отнестись ко всему как к неуместной и не очень остроумной шутке, притворно посочувствовать обманутому проходимцами Рогану, превратив его тем самым в фигуру комичную и уважения не заслуживающую.
Но король повелел арестовать Жанну и начать судебный процесс против всех лиц, замешанных в шантаже и подделке писем королевы. Обо всей подоплеке дела в Версале узнали от самих ювелиров Бемера и Босанжа. Ведь свое драгоценное ожерелье они отдали Жанне, надеясь вскоре получить сполна все деньги, но были жестоко обмануты. Терять им было нечего. Они решили пожаловаться напрямик королю.
Короля Людовика вся эта история поначалу повергла в шок. Несколько дней он молчал, иной раз смеялся каким-то собственным мыслям, а затем впал в классическую истерику: кричал, угрожал в два месяца очистить страну от сомнительных граждан (что само по себе было намерением похвальным, но вряд ли посильным) и даже в приступах бешенства бил дорогой фарфор.
Между тем процесс над виновными в афере шел своим чередом. Но в конечном итоге строгий приговор был вынесен лишь Жанне. Кардинал Роган и "маг" Калиостро отделались легкими наказаниями - высылкой. Но вновь с удвоенной нагрузкой заработали подпольные типографии - публиковали и речи защитников, и выступления Рогана, Калиостро, Жанны, которые, естественно, ни в чем не признали себя виновными.
Французскую столицу охватил неожиданный ажиотаж. Все и против всего протестовали: против монархии, против плохой освещенности улиц (фонари были только у входа в богатые дома), против любого действия, исходившего от двора. И даже мода на вечерние дамские туалеты - красное с желтым, вспыхнувшая в тот год в Париже, тоже имела отношение к процессу по поводу ожерелья. Красное - цвет мантии Рогана, желтое - цвет соломы, на которой Роган спал, будучи узником Бастилии...
Уже после суда король сделал еще несколько неверных шагов. Французская тайная служба получила задание выкрасть из Англии бежавшего туда мужа Жанны - де ла Мотта.
Попытка не удалась. Зато произошел очередной скандал. Примерно в это же время Жанна бежала из тюрьмы (с согласия начальницы) и объявилась в Лондоне.
Все эти факты, сами по себе скорее комические, чем трагические (ну, в лучшем случае - трагикомические), в иной обстановке, может быть, остались бы в истории Франции забавным курьезом, темой для нескольких памфлетов. И не более. Но в конкретной атмосфере нежизнеспособности Франции Людовика XVI, в момент, когда абсолютизм был уже на краю гибели, каждый камешек, случайно сорвавшийся с обрыва, мог стать началом обвала.
Короля и королеву в стране попросту перестали уважать. Если раньше их ненавидели, то теперь над ними смеялись. Уже не тайком, не за спиной, а открыто, в лицо. Вслед королевской карете улюлюкали мальчишки. Анонимные сатирики пустили по рукам стихи о том, как король запутался в ожерелье.
Имя Жанны, естественно, не фигурировало на заседании Конвента, вынесшего приговор королю и его августейшей супруге, но каждый, кто голосовал за смертную казнь, конечно же, помнил о нелепом поведении монарха летом 1786 года.
А для Жанны де ла Мотт экзекуция на Гревской площади была, возможно, самым ярким переживанием в жизни, но не концом ее. Жанна, как вы знаете, бежала в Лондон. Впрочем, размеренный уклад английской жизни никак не охладил ее страсти к авантюрам и веселому времяпрепровождению. После одной из ночных оргий она будто бы выпала из открытого окна и разбилась.
В Ламбертской церкви в Лондоне был даже составлен документ о кончине Жанны де ла Мотт.
Много позднее одна из парижских газет сообщила, что Жанна, уже в преклонном возрасте, умерла в одной из дешевых гостиниц в Сен-Жерменском предместье Парижа. Но на заметку не обратили внимания. Мало ли что могли написать падкие на сенсации журналисты, лишь для того чтобы увеличить тираж своего издания?
Так и осталось невыясненным, что же именно произошло с Жанной де ла Мотт. Погибла ли она в Англии? Умерла ли в заброшенной гостинице в Сен-Жерменском предместье? И долгие годы историки, писатели и даже поэты строили различные версии жизни знаменитой авантюристки Жанны де ла Мотт. Но выяснилось, что ни одна из них не была верной...
ОШИБКА ВТОРАЯ - АЛЕКСАНДРА ДЮМА
Александр Дюма-отец в своем романе "Ожерелье королевы" (он издавался и на русском языке) описал полную приключений жизнь Жанны де ла Мотт-Валуа. Естественно, это была не беллетризованная биография, а роман. И потому Дюма вовсе не следовал букве документов и четкой канве реальных фактов. Приверженец острого, динамичного сюжета, Дюма написал книгу о Жанне де ла Мотт. Он не хотел сковывать свою фантазию. Жанну де ла Мотт ему пришлось сделать особой еще более энергичной и вероломной. В чем-то ее образ напоминает леди Винтер из "Трех мушкетеров". Но чувствуется, что автор, осуждая многие поступки своей героини, иной раз все же испытывает симпатию к ней. И даже немного любуется ею. Еще бы! На фоне вымороченных Бурбонов, трусливых придворных Жанна выглядит человеком ярким, сильным, решительным. Дюма мог знать о заметке, в которой сообщалось о смерти престарелой графини де ла Мотт в убогой гостинице Сен-Жерменского предместья. Мог знать. Но знал ли? Наверняка мы этого утверждать не можем. Так ли, иначе ли, но факт остается фактом: маститый романист, хорошо чувствовавший достоверность и психологическую мотивированность той или иной исторической ситуации, решил все же остановиться на самой популярной в те годы версии - самозваная графиня бежала в Англию, где покончила жизнь самоубийством.
И ошибся! Впрочем, винить Дюма не следует. Ведь всем было известно, что свидетельство о смерти Жанны хранится в лондонской Ламбертской церкви. Вышли в свет и десятки научных и популярных книг, в том числе многотомное собрание (оно было издано в Германии) самых драматичных судебных процессов XVIII и начала XIX века. И во всех случаях финал жизни Жанны автором представлялся несомненным - выбросилась в Лондоне из окна во время одной из пьяных оргий, скорее всего - в состоянии невменяемости. Дюма пользовался этими документами. Считал их точными и несомненными.
Одно лишь удивляло - никто не догадался отправиться в Лондон и попробовать поискать могилу Жанны. То-то было бы удивления - ведь могилы в действительности не существовало. Наконец, Александру Дюма, писателю, психологу, должно было прийти на ум и другое: с какой стати самозваная графиня де ла Мотт, "нищая Валуа", авантюристка, женщина решительная, смелая, так внезапно вдруг капитулировала бы? Ей ведь было свойственно схватываться с судьбой врукопашную, пытаться ее переупрямить. Дюма явно ошибался, полагая, что казнь на Гревской площади сломила Жанну.
Наконец, не следует забывать еще об одном обстоятельстве. Конечно, никто всерьез не верил "отработанной" самой же Жанной версии о том, что она ведет свой род от старых французских королей - ветви Валуа. Не было тому ни четких документов, ни убедительных доказательств. Но разве не существовали в истории Лженероны, Лжедмитрии? Разве уже забылась история крестьянской войны во главе с Пугачевым, объявившим себя чудом спасшимся царем Петром III? Кто мог поручиться, что в сложной политической атмосфере Европы конца XVIII и начала XIX века кому-нибудь не придет на ум объявить Жанну "спасительницей отечества", чтобы свергнуть, к примеру, Бонапарта или вновь воцарившихся после его падения Бурбонов? Для французской дипломатии и тайной полиции было столь естественно попробовать физически устранить Жанну де ла Мотт, называвшую себя Валуа. И она сама, естественно, могла, спасая жизнь, решиться на поступки смелые и неожиданные - сменить имя, уехать в дальние страны.
Вот этой-то возможности и не учел знаменитый романист.
ОШИБКА ТРЕТЬЯ - ИОГАНА КАРЛА ДИБИЧА
Душным августом 1826 года по дороге из Петербурга в Крым скакал фельдъегерь от начальника главного штаба Его Императорского Величества барона Ивана Ивановича Дибича. Генерал от инфантерии Дибич - лицо в русской истории известное. Хотя родился Дибич не у нас, а в Пруссии, но с 1801 года был на русской службе. Известность его началась с фразы императора Павла: "Фигура поручика Дибича наводит уныние на целую роту". Дибич и вправду был кривобок и неуклюж. А цвет его волос приводил в изумление - они были не просто рыжими, а огненными. Именно к начальнику главного штаба в 1825 году стекались доносы о тайных политических обществах в России. По приказу Иогана Карла Фридриха Антона Дибича, которого в России стали попросту именовать Иваном Ивановичем, в стране была проведена волна арестов в войсках. Дибич спешил: ему представлялось страшным кого-нибудь "недоарестовать". По представлению Дибича был, в частности, взят Пестель...