Г

- Телевизор кокнули? - спросил Лупцов, когда хозяин квартиры вернулся на кухню.

- Да, - ответил Иван Павлович. - Это уже не телевизор, раз по нему такие вещи говорят.

- Правильно, - понимающе кивнул Лупцов. Затем он осмотрел соседа с ног до головы и спросил: - А вы куда это собрались в таком виде?

- К своим, на дачу, - ответил Иван Павлович и неожиданно сорвался на крик: - Я всю войну пешком прошагал! Меня не запугаешь говорящим телевизором! Я сорок два раза в разведку ходил! У меня три ранения!

Непонятно было, кому предназначались эти слова, и уж совсем неясно, зачем вдруг Иван Павлович скинул с себя пиджак, задрал рубашку и показал Лупцову, а затем и в коридорную пустоту, два своих фронтовых шрама.

Лупцов притих. Короткая истерика с Иваном Павловичем привела его в чувство. Ему вдруг подумалось, что и он, выкрикивая свои новости и домыслы, выглядел не лучшим образом. Лупцову стало немного неловко, а главное, он испугался того, что, сам не заметив, может запросто свихнуться, поддаться панике и, не разобравшись до конца, что же все-таки произошло, сгинуть в какой-нибудь дурацкой ловушке, типа той, в которую попал молодой лейтенант милиции.

- Успокойтесь, Иван Павлович, успокойтесь, - нормальным голосом сказал Лупцов и подал соседу пиджак. - В конце концов, какое-то объяснение этому найдется. Разберемся. А сейчас пойдемте ко мне. У меня квартира поменьше, лучше просматривается. Пока нас никто не трогает, а там посмотрим. Пойдемте. - Говорил Лупцов тоном врача-психиатра. Он помог соседу надеть пиджак, сам застегнул его на все пуговицы, а потом взял Ивана Павловича под руку и повел к выходу.

Квартира Лупцова была раскрыта настежь, и ещё издали они услышали, что в комнате вовсю трезвонит телефон. Звонок был необычным, без перерывов, как у будильника, и Лупцов подумал, что наверное не стоит снимать трубку. Но любопытство все же победило.

- Алло! - почти крикнул он. В ответ Лупцов услышал нечто странное, сказанное издевательским и каким-то противным щебечущим голосом:

- Лупцов слушает.

- Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - растерянно ответил он.

- Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - повторил голос в трубке.

Эта дурацкая и совершенно неуместная сейчас шутка вывела Лупцова из себя.

- Что тебе надо?! - заорал он. - Кто ты такой?! Что ты измываешься над людьми?! Если уж прилетел сюда, так веди себя по-человечески! - Еще не успев договорить, Лупцов понял, что телефон снова умер, так, словно и не работал вовсе. - Дьявольщина! - выругался он. Взяв телефонный аппарат в руки, Лупцов поднял его над головой и изо всей силы ударил об пол. Хрупкий пластмассовый корпус разлетелся, как глиняная копилка, разбросав внутренности по всей комнате.

- Игорь, я пойду, - услышал Лупцов за спиной. Вид у Ивана Павловича был угрюмый и очень спокойный, как у человека, привыкшего к мысли, что он обречен.

- Куда вы собрались, Иван Павлович? - увещевательным голосом спросил Лупцов.

- К своим пойду. Может, такси на дороге поймаю. - Иван Павлович легонько пнул ногой сумку. - Вот, продуктов собрал.

- К своим! - воскликнул Лупцов. - Вы с ума сошли! Восемьдесят километров. Электрички-то наверняка не ходят, и машин не видно. Заманит вас какая-нибудь тварь голосом жены в яму. Не ходите, Иван Павлович. И их не спасете, и себя загубите.

- Какая тварь? - не понял Иван Павлович.

- Да я же рассказывал, а вы не слушали, - ответил Лупцов. - Не ходите, Иван Павлович. Может, у них в деревне все спокойно. Может, они и не знают ничего.

- Тогда тем более надо отсюда выбираться, - резонно заметил Иван Павлович. - Нет, уж лучше пойду. Если что случится, я потом себе не прощу.

Лупцов на некоторое время задумался, а сосед терпеливо стоял и ждал, что же он скажет напоследок. Прощание с соседом, быть может, навсегда, вдруг приобрело для Ивана Павловича особый смысл. Это было прощание не просто с Игорем Лупцовым, но и с домом, в котором он прожил столько лет, и со всем что, собственно, и составляло его существование.

Наконец Лупцов ответил ему:

- Ладно, Иван Павлович, я с тобой. Здесь сидеть нет никакого смысла. Авось доберемся. Ты подожди, я соберу кое-что.

4.

Лупцов удивился, увидев на улице довольно много людей. Все они держались особняком, подозрительно поглядывали издалека друг на друга и передвигались не шагом, а какими-то замысловатыми перебежками.

В ста метрах от дома соседи с первого этажа загружали узлы и чемоданы в багажник "жигулей". Лупцов поздоровался с ними, хотел было спросить, в какую сторону они поедут, а те, словно затеяли какую пакость, ещё сильнее засуетились, кулаками забили последний узел в машину и быстро уехали.

- Ну, небо! - удивился Иван Павлович, задрав голову. - Сроду такого не видал.

В сторону кольцевой по проспекту проследовала группа велосепедистов с рюкзаками. От них шарахнулся рыжий бородач в черном задрипанном пальто и с офицерским планшетом через плечо. Он бежал, пригнувшись и все время оборачиваясь, словно на передовой. Увидев Лупцова с Иваном Павловичем, бородач взял сильно вправо, огибая незнакомых людей, и Лупцов не отказал себе в удовольствии, пошутил:

- Вон, вон, смотри, сзади...

Бородатый испуганно обернулся, выругался, показал шутнику кулак и последовал дальше.

- Дожили, - покачав головой, проговорил Лупцов. - Все с ума посходили. Потом выяснится, что ничего особенного не произошло, что запустили какую-нибудь ракету или физики чего-то перепутали, но будет поздно. Страна превратится в большой сумасшедший дом.

- Уже превратилась, - откликнулся Иван Павлович.

Они дошли до поворота и ещё издалека услышали выстрелы, крики и звон разбиваемого стекла. Лупцов с Иваном Павловичем прибавили шагу и вскоре увидели, как толпа человек в тридцать вдребезги разнесла закрытые двери универсама и ворвалась внутрь. Два обескураженных милиционера, один без фуражки, с расцарапанной щекой, стояли перед развороченным входом и что-то друг другу доказывали.

- Ну вот, народ запасается продуктами, - мрачно пошутил Лупцов.

- Да, не мешало бы, - ответил Иван Павлович. - Сейчас не запастись завтра поздно будет, все растащат. Может, пойдем, Игорек, купим, пока есть?

- Иван Павлович, - укоризненно протянул Лупцов, - у кого купим, у милиционеров? Или у этих мародеров?

- Ну, так возьмем, - мучаясь от желания присоединиться к погромщикам, ответил Иван Павлович. Он с тоской проводил взглядом милиционеров, нырнувших в пробитыю брешь и добавил: - Вон и милиционеры полезли.

- Пойдемте, пойдемте, Иван Павлович. - Лупцов взял его за руку и перевел на другую сторону улицы. - Воровство, оно в любое время воровство, даже в военное. Ну что вам две пачки "геркулеса" или пшена? А больше и положить некуда. Мараться за шестьдесят копеек.

- Нет! громко возмутился Иван Павлович. Момент был упущен, возвращаться казалось неудобным, а вернее, фраза Лупцова о воровстве несколько охладила пыл Ивана Павловича, и он обиделся на своего соседа. Нет, - повторил он, - не за шестьдесят копеек. В военное время, между прочим, жратва имеет другую цену. И вообще, здесь дело не в деньгах. Две пачки "геркулеса" могут моей семье жизнь спасти. Ты этого не знаешь, а я уже одну войну прошел.

- Ну извините, Иван Павлович, если обидел, - примирительно сказал Лупцов. - Но так вот, с боем брать магазин, все равно... Да и пристрелить могут. Видели, у милиционеров пушки. Возьмут, шлепнут одного, чтоб другим неповадно было. Им-то все равно, кого...

Они прошли уже несколько коротких автобусных остановок, пересекли площадь и яблоневой университетской аллеей направились к центру. Иван Павлович, надувшись, все время перекидывал сумку из одной руки в другую и молчал. А Лупцов вдруг занервничал и замедлил шаг Он издалека приметил двух каких-то подозрительных типов, которые, прячась между деревьями, шли в том же направлении. На всякий случай Лупцов увлек своего спутника на противоположную сторону, и только сейчас, переходя дорогу, обратил внимание на то, как изменился асфальт - он словно бы покрылся голубовато-серебристой слизью, которая местами поблескивала окалиной, а где-то переливалась жирными нефтяными разводами.