Г

Лупцов надел сапоги, схватил ружье и посреди комнаты едва не столкнулся с двумя бесплотными призраками, которые, не торопясь, пересекали комнату от двери к окну. Замерев на мгновение, Лупцов вдруг сорвался с места и выскочил на крыльцо.

Тяжелый нефритовый купол все так же возвышался над серебристо-голубой землей. За ночь плесень разрослась настолько, что деревья стали походить на гигантские грибы. Забор превратился в высокий мохнатый вал, а провода провисли под тяжестью плесени почти до самой земли и скорее напоминали праздничные гирлянды

На крыльце Лупцов остановился как вкопанный. Он перекинул двустволку из левой руки в правую, облизнул пересохшие губы и едва выговорил:

- Ты?

- Я, - развязно ответил чернявый. Он сидел на колченогом стуле посреди двора, утопая почти по самые колени в страшной плесени. Костюм его был того же цвета, что и серебристо-голубая зараза, мятый кургузый пиджачишко совершенно не имел пуговиц и был надет на голое тело.

- Люцифер? - переспросил Лупцов.

- Да, это я, - услышав свое имя, надменно подтвердил усатый тип. - Да убери ты свою пушку.

- А-а! - вспомнил Лупцов и ткнул указательным пальцем в чернявого. Так это ты был вчера. Ясно. Значит, это ты морочишь мне голову?

- Брось молоть ерунду, - спокойно ответил чернявый. - Давай лучше пока поболтаем до завтрака. Передохнем, так сказать. Кстати, ты не знаешь, кто эти люди в белом?

- Какие люди? - спросил Лупцов. - Привидения?

- Это привидения? - удивился Люцифер. - Они так неожиданно появляются. А у меня провалы в памяти - возраст, сам понимаешь. Все время забываю у них спросить, зачем они приходят. А после их исчезновения я всегда плохо себя чувствую - тело ломит и голова болит.

Лупцов терялся в догадках, куда делся его черный дог, и откуда появляется этот неприятный тип, называющий себя Люцифером. События принимали слишком необычный оборот. Казалось, привычный порядок вещей не просто нарушился, он лопнул, и образовавшуюся пустоту начали заполнять какие-то безумные мыслеформы, созданные коллективным воображением агонизирующего человечества.

Лупцов ещё некоторое время по инерции отвечал на вопросы чернявого, а затем, когда его изумление переросло в какой-то безотчетный ужас, когда он представил, как выглядит вся эта картина со стороны, он машинально нажал на рычажок. Разломив ружье надвое, Лупцов убедился, что патроны на месте и медленно взвел курки.

- Что ты все со своей пушкой возишься? - раздраженно спросил Люцифер. - Если уж тебе так хочется в кого-нибудь пальнуть, пойди и пристрели хотя бы одного призрака. Что они шляются по нашему дому?

Как и в первый раз глаза у чернявого сделались величиной с блюдца. Глядя в них, словно загипнотизированный, Лупцов сделал несколько шагов назад, ввалился в дом и тут же увидел две молочно-белые фигуры. Они стояли посреди комнаты, и зеленоватый солнечный луч проходил сквозь них, не задерживаясь, как если бы это были клубы табачного дыма.

Лупцов перешагнул через порог, быстро вскинул двустволку и нажал на оба курка. Два щелчка прозвучали почти одновременно, но выстрелов не последовало, зато в раскрытое кем-то окно влетела отвратительная черная птица и кинулась на Лупцова. Она остервенело лупила его огромными сильными крыльями по голове и пронзительно кричала каким-то истерическим бабьим голосом.

Не успев даже как следует испугаться, Лупцов отшвырнул в сторону бесполезное ружье, закрыл голову руками и вдруг ощутил страшный удар железным клювом в правое предплечье. Теряя от боли сознание, он ещё слышал какие-то вопли, далекие голоса и топот ног. Затем, постепенно шум начал стихать, и он почувствовал, как его куда-то несут, укладывают, и кто-то шепчет над ним, как заклинание: "Ви-та-ми-на-зин".

Прежде чем окончательно потерять сознание, Лупцов с трудом разлепил глаза и увидел прямо перед собой круглую красную физиономию, покрытую редкой вьюшейся порослью. Лицо плавало над ним, словно воздушный шар, разевало рот, и оттуда, будто мыльные пузыри, выкатывались непонятные буквосочетания: "Зи-на-зин-динь-динь".

- Торквемады на вас нет, - еле ворочая языком, прошептал Лупцов и провалился в бездну.

10.

Очнулся Лупцов ближе к вечеру совершенно разбитым. Перед самым пробуждением ему привиделось, будто лежит он на больничной койке в маленькой, похожей на склеп, камере, и сверху на него медленно опускается нечто бестелесное и бесформенное - облачко, в котором Лупцов угадал собственную душу. Едва он понял, что перед ним, как душа приобрела черты хлипкого, болезненного мужичка, напоминающего его самого, но словно бы раздавленного непомерной усталостью. Встретившись взглядом с Лупцовым, мужичок заметался, как перед загороженным входом, и Лупцов сурово спросил:

- Ты где шляешься?

- Там, - неопределенно махнул рукой мужичок и, смущаясь, добавил: Мир погиб. Человечества больше нет. Жизнь осталась только здесь. Нам лучше не выходить отсюда.

- Здесь? - спросил Лупцов и обвел взглядом камеру. - Это невозможно!

- У нас нет выбора, - тихо проговорила душа и, воспользовавшись негодованием Лупцова, серой крысой прошмыгнула в него. Сразу вслед за этим Лупцов почувствовал неподъемную тяжесть собственного тела, ломоту в суставах, тянущую головную боль и странную вибрацию, отвратительное дребезжание, которое в считанные секунды вычерпало из него остатки душевных сил.

Лупцов открыл глаза и понял, что лежит на кровати лицом вверх и смотрит в грязно-белый потолок. В комнате было светло, и свет, проникающий через маленькое окошко, был совершенно естественным, каким он и был до катастрофы.

Лупцов с большим трудом заставил себя перевернуться на бок и напротив увидел чернявого гражданина с усами. Тот спал на такой же анимичной койке с тумбочкой у изголовья, на которой стояла пораженная некрозом эмалированная кружка. Глаза у соседа по палате были прикрыты неплотно, отчего видны были края радужных оболочек, а изо рта на подушку вытекала мутная слюна.

Лупцов перевел взгляд на окно. За пыльным стеклом сквозь толстую частую решетку было видно голубое небо в редких перистых облаках.

- Что это? - вслух спросил Лупцов и не узнал собственного голоса. Чернявый тут же открыл глаза и страдальчески посмотрел на своего визави. Что это? Сумасшедший дом? - испуганно повторил Лупцов, начиная осознавать, что камера и он сам существуют не отдельно друг от друга, а вполне определенно - один внутри другой.

- Весь мир - сумасшедший дом, - уклончиво ответил чернявый.

- А я-то где? Это что за комната? - Лупцов откинул одеяло и попытался встать.

- Ты лежишь напротив меня на койке. Эта палата - твой дом, - монотонно пробубнил сосед.

- Люцифер, - вдруг вспомнил Лупцов, а чернявый неожиданно занервничал, громко втянул воздух и сипло выкрикнул:

- Нет! Никакой я не Люцифер! Что ты привязался ко мне? Мне из-за тебя тоже досталось.

- А как я попал сюда? - не обращая внимания на крик, спросил Лупцов. Когда меня привезли?

- Не знаю, - спокойнее проворчал сосед. - Ты уже был здесь, когда я приехал. Что, в себя пришел? С возвращением на родину. - Чернявый захихикал, и Лупцов увидел, что во рту у визави почти не осталось зубов, а те что были, напоминали, скорее, обгоревшие осколки. - Ты здесь все какую-то собаку ловил, потом самогонку искал... Я, дурак, тебе поверил. Из-за самогонки мы и погорели... Или из-за собаки. А собака-то какая была?

- Это ты собака, - ответил Лупцов и поднялся с кровати, а чернявый вдруг заорал:

- Не подходи! Сам собака! "Колеса" мои жрал, а я тебя отмазал от санитаров. Хоть бы спасибо сказал, ненормальный! - Чернявый подтянул колени к подбородку, зарылся в одеяло по самые глаза и что-то еле слышно забормотал. В этот момент звякнул засов, затем дверь распахнулась, и в палату по-хозяйски вошел дюжий краснощекий санитар с редкой рыжей бородой. Он посмотрел на Лупцова, раскинул руки и расплылся в фальшивой добродушной улыбке.

- Боже мой, кого я вижу! - воскликнул он. - Глупцов собственной персоной. Что, очухался, борец с нечистой силой?