Страница 34 из 99
– Вопрос только в том, – возразил Шишковатый, – можем ли мы считаться гостями.
– Пусть этот вопрос вас не волнует, – послышался с тропинки чей-то голос. – Вы действительно мои гости, и гости желанные.
Они обернулись и увидели, что на тропинке немного ниже пещеры стоит маленький человечек. Его дочерна загорелое, гладко выбритое лицо украшали щетинистые бакенбарды. Он смотрел на них, привычно щуря глаза, окруженные множеством морщинок: видно было, что он помногу бывает на ярком солнце. Через плечо у него был перекинут пустой мешок, хотя его сгорбленная, сутулая фигура свидетельствовала о том, что ему частенько приходится таскать на спине груз и потяжелее. В руке он держал посох, какие бывают у пилигримов. Ноги у него были босые, штаны рваные, а верхнюю часть тела прикрывала овчинная куртка мехом наружу.
– Я Андре, коробейник, – сказал он. – А это мое скромное жилище. За все годы, что я здесь живу, вы первые оказали мне честь заглянуть ко мне в гости, и я рад, что вы меня посетили.
Он усталой походкой поднялся на площадку перед пещерой, остановился и внимательно посмотрел на них.
– Мы путники, – сказал ему Харкорт, – и остановились здесь совсем ненадолго.
Коробейник утер пот с лица.
– Странно. Мало кто путешествует по этим местам. Они не слишком гостеприимны.
– Меня зовут Чарлз, я из замка Харкортов на той стороне реки. Мы разыскиваем моего дядю, который пропал без вести. У нас есть основания думать, что он на Брошенных Землях. Может быть, ты что-нибудь о нем слышал?
Коробейник покачал головой:
– Ничего не слышал. Ни намека. Ни один разумный человек не станет здесь бродить.
– Мой дядя – человек неразумный, – заметил Харкорт. – Он всегда был такой.
– Ну ладно, пока оставим это, – сказал коробейник. – Вы ночуете здесь. Можете остаться и дольше, если хотите. Я сейчас разведу огонь…
– Нет, – сказал Шишковатый. – Огонь разведу я, а вот этот толстый лентяй, что сидит на кровати, пойдет собирать дрова, чтобы возместить те, которые мы сожжем. А если твоя поленница немного увеличится, это будет всего лишь ничтожной платой за гостеприимство.
– Там, где начинается эта тропа, я заметила небольшой омут, – сказала Иоланда, – и в нем плавали форели. Пойду постараюсь наловить рыбы на ужин.
Коробейник улыбнулся:
– Никогда не видел таких любезных и готовых к услугам гостей. Любой хозяин был бы рад принимать вас. Твои слуги прекрасно вышколены, – сказал он, обращаясь к Харкорту.
– Это не слуги, – ответил Харкорт. – Это мои друзья. Тот, кого назвали лентяем и кто пошел за дровами, – аббат, и, хотя он наверняка станет без конца ворчать, все что надо будет сделано.
– Тебе повезло, – сказал коробейник, – что у тебя такие друзья.
– Мне тоже так кажется, – ответил Харкорт.
Этот человек ему не понравился, и он не испытывал к нему никакого доверия: слишком хитрый у него взгляд и слишком льстивый язык. При нем лучше не говорить лишнего – Харкорт не мог бы объяснить, почему у него появилось такое ощущение, но как он себя ни уговаривал, оно не исчезало.
Коробейник сбросил на кровать мешок, который нес на плече, залез в него, достал горсть каких-то безделушек и высыпал на одеяло.
– Товар у меня недорогой, – сказал он, – и торгую я больше по мелочам. Много не запрашиваю, много не получаю, но в общем кое-как свожу концы с концами.
На одеяле лежали старинная бронзовая монета, обрывок шейной цепочки, полированный агат, позеленевшее от времени кольцо с красным камнем, бронзовый наконечник копья, тоже позеленевший, и еще много всякой всячины.
– Все считают, что я круглый идиот, – сказал он, – но человек безобидный и правдивый, может быть, только потому, что слишком глуп, чтобы врать. Меня не боятся, а кое-кто мне даже доверяет. И я могу путешествовать без опаски. Мне всякий рад, потому что я приношу с собой свежие новости и иногда даже сплетни, а когда запас новостей у меня иссякает, я тут же по дороге сочиняю их столько, чтобы покупатели остались довольны.
– А кто такие те, с кем ты торгуешь? – спросил Харкорт.
– Как кто? Просто покупатели. А, понимаю, о чем ты. Что ж, скажу тебе правду. Я торгую и с людьми, и с Нечистью тоже, мне все равно. И от тех и от других барыш одинаковый.
– В таком случае, – сказал Харкорт, – ты, вероятно, сможешь оказать нам помощь. Если пожелаешь, конечно.
– Разумеется, пожелаю. Я помогаю всякому, кто меня попросит.
Шишковатый уже развел большой огонь в очаге на площадке перед пещерой, а аббат принес охапку дров и пошел за второй.
– Сначала мы поедим, – сказал коробейник, – а потом можем посидеть у огня и поболтать. Тогда вы и расспросите меня, о чем хотите.
Прекрасно, подумал Харкорт. Только чему из того, что он говорит, можно верить?
– Мы будем тебе благодарны, – торжественно сказал он, – за любую информацию, какую ты сможешь нам сообщить.
Снизу пришла Иоланда со связкой рыбы и, усевшись у огня рядом с Шишковатым, принялась ее чистить. Коробейник принес сковороду с длинной ручкой и банку жира, а аббат принес еще одну охапку дров, свалил ее рядом с поленницей и тяжело уселся у огня.
Посмотрев на форель, он облизнулся.
– Хорошая рыба, жирная, – сказал он. – И свежая, прямо из ручья.
– Здесь отличная рыба, – сказал ему коробейник. – Когда у меня есть время для рыбной ловли, я всегда ее ем. – Он внимательно посмотрел на аббата. – Судя по твоей сутане, – сказал он, – похоже, что вы шли по болоту.
– Мы перешли это чертово болото вброд, – недовольно сказал аббат. – Целого дня не хватило на то, чтобы его перейти.
– Но вы могли бы его обойти, – сказал коробейник таким тоном, что было ясно: всякий нормальный человек только так бы и поступил.
Аббат хотел было ответить, но Харкорт опередил его.
– Возникли кое-какие обстоятельства, – сказал он, – из-за которых нам показалось разумнее перейти его вброд.
– Ну да, – отозвался коробейник, – могу себе представить. Иногда действительно возникают обстоятельства, как ты это называешь. Особенно в этих местах.
Рыба уже жарилась, все сидели вокруг и смотрели.
– У нас есть сыр и хлеб, – сказала Иоланда, – и немного сала. Может быть, добавить кусочек сала к рыбе для вкуса?