Страница 2 из 99
Монахи, стоявшие вокруг, только добродушно усмехались.
– Ну, пошли, – сказал аббат. – Найдем какой-нибудь уютный уголок, где можно посидеть и рассказать друг другу парочку неприличных историй, чтобы всякие оболтусы не пялились на нас и не подвергали опасности свои души, слушая наши греховные разговоры. И не отлынивали от дел, которые им поручены. Я вижу, вы привезли оленины?
– В замке кончилось свежее мясо, а у меня выдалось свободное утро.
– Да, понимаю. Прекрасно понимаю. Солонина и копченые окорока приедаются быстро. У нас тут есть свежая зелень с огорода, мы вам дадим.
Он потянул Харкорта за руку, и они, обогнув угол аббатства, направились к крохотному домику. Там их ждала тесная комнатка аббата с выцветшими, рваными гобеленами на стенах.
– Вот сюда, в это кресло. Оно тут специально для старых друзей. Ну и для почетных гостей, только у нас таких не было уже много лет. Мы живем, Чарлз, в захолустном уголке Империи. Никто здесь не бывает, даже мимоходом.
Он принялся шарить в шкафу.
– Тут у меня припасена специальная бутылочка, – сказал он. – Я точно помню, что спрятал ее сюда. Что-то не вижу, где она.
В конце концов поиски увенчались успехом, и он вернулся с бутылкой и двумя бокалами. Один он протянул Харкорту и уселся в другое кресло, вытянув ноги и пытаясь вытащить пробку.
– Хорошо у вас хлеба взошли, – сказал Харкорт. – Мы только что ехали мимо поля.
– Да, мне говорили, – отозвался аббат, – Я сам еще не видел. Все не до того, такая уж у меня работа.
– Это не просто работа, – сказал Харкорт. – Это почетное и благочестивое призвание, и тебе оно вполне по плечу.
– Было бы это так, – возразил аббат, – тогда Церковь давно должна была бы утвердить меня в сане, как ты полагаешь? Вот уже шесть лет как я здесь временно исправляю службу, а все еще не утвержден. И если так пойдет дальше, боюсь, мне этого вообще не дождаться, вот что я тебе скажу.
– Время такое, – сказал Харкорт. – Все кругом зыбко и ненадежно. Нам по-прежнему постоянно угрожают варвары из Ближней Азии. За рекой все еще гнездится Нечисть. А может быть, есть и еще что-нибудь, чего мы не знаем.
– Но ведь это мы тут, на границе, защищаем и Церковь, и Империю, – возразил аббат. – Можно бы время от времени и про нас вспоминать. Рим должен бы о нас хоть немного заботиться.
– Империи сейчас нелегко, – сказал Харкорт. – Но такое бывало и раньше, а Рим все стоит. Стоит уже больше двух тысяч лет, если считать с основания Республики, – так, по крайней мере, говорит история. Видел он и лучшие времена, и худшие. Бывало, что слабел, как сейчас, когда границы рушатся, экономика в упадке, а внешняя политика стала совсем беспомощной…
– Против этого я не спорю, – сказал аббат. – Бывало, что Рим слабел, а раз-другой даже казалось, что он вот-вот рухнет, но ты прав – он все еще стоит. Есть в нем что-то долговечное. Я тоже верю, что он снова станет могучим и великим, и вместе с ним укрепится Церковь. Меня беспокоит другое – не слишком ли много времени пройдет до той поры. Успеют ли на нашем веку Рим и Церковь собраться с силами, чтобы меня наконец утвердили в сане, а эта граница, да и другие тоже, оказались под защитой легионов? Конечно, когда-нибудь, может быть, несколько столетий спустя, и появится какой-то великий вождь, который сможет все изменить, как это всегда бывало до сих пор…
– Дело не только в великих вождях, – возразил Харкорт. – Иногда все решает чистая случайность. В четвертом веке Империя чуть было не распалась на Запад и Восток. Историки, правда, пишут об этом разное, но, по-моему, совершенно очевидно, что тогда Империю спасла Нечисть. Конечно, она существовала и раньше, об этом все знали, но до тех пор она была всего лишь досадной помехой, не больше. А вот когда Нечисть неожиданно обрушилась на нас всеми силами, на всем протяжении границы, потому что ее начали теснить на юг и на восток орды варваров, – тогда она перестала быть просто помехой. Чтобы отбить наступление, Империи пришлось напрячь все силы. О разделе и думать было нечего: чтобы выжить, надо было держаться вместе. И от этого мощь и величие Рима только укрепились.
Пробка с громким хлопком вылетела из бутылки.
– Ну вот, наконец-то! – воскликнул аббат. – Давай свой бокал. Не могу понять, почему мне всегда приходится столько возиться с пробкой. Другим стоит только чуть ее качнуть, и она вылетает сама.
– Потому что ты неуклюжий, – сказал Харкорт. – И всегда был неуклюжий.
Аббат наполнил бокал гостя, налил себе, поставил бутылку на стол поближе, чтобы далеко не тянуться, и откинулся в кресле.
– Пожалуйста, воздай ему должное, – сказал он, поднимая бокал. – От того удивительного урожая уже почти ничего не осталось. Может, всего несколько бутылок, никак не больше чем полдюжины. А ведь подумать только когда-то у нас его было целых пять бочек!
Харкорт кивнул:
– Да, помню. Ты уже рассказывал мне эту печальную историю, и не раз. Оно пропало во время набега.
– Правильно. Мы лишились тогда почти всего, что у нас было. Нашего возлюбленного аббата зверски убили, множество достойных братьев погибло, а остальные разбежались и прятались по лесам. Все службы сожгли, аббатство разграбили, все, что было ценного, унесли. Скот и птицу или перебили, или угнали с собой, амбары и погреба опустошили – нам оставалось только умереть с голоду. Если бы не милосердная помощь замка…
– Да, нам повезло, – прервал его Харкорт, понесенные аббатством потери Гай мог перечислять без конца. – Мы смогли их отогнать.
– Да не просто отогнать, – возразил аббат. – Вы вселили в них страх Божий. С тех пор вот уже семь лет не было ни одного набега. Вы дали им урок, который они помнят и сейчас. Конечно, время от времени случаются мелкие вылазки, но их отбить нетрудно. Большей частью это маленький народец, они ведь вообще ничего не соображают. Эльфы, домовые, особенно феи – эти хуже всех. Вреда от них немного, но они всегда готовы сыграть какую-нибудь скверную шутку. Я убежден, что это из-за них у нас прошлой осенью прокис весь октябрьский эль. У нас хороший пивовар, он варит его уже много лет. Никогда не поверю, что это его вина?. Феи всегда норовят нагадить исподтишка. Вчера я их видел, целую стаю, но они пролетели мимо.