Страница 21 из 42
— Вовсе нет, — сказал Джоунз. — Уверяю вас, вовсе нет. Я ищу вашего понимания. Впервые появившись здесь, я пытался объяснить кое-что этому маленькому народцу, даже Сплетнику, несмотря на его невежество и репутацию. Я говорил, что в этом нет магии и, я не колдун, но они меня не поняли. Потом я нашел, что слыть колдуном даже выгодно и больше не пытался им объяснить. Но по причине, которой сам не могу понять, мне нужен кто-нибудь, кто бы меня выслушал. Я думаю, что вы, как ученый, меня поймете. Ну что ж, по крайней мере я сделал честную попытку объяснить.
— Кто же вы такой? — спросил Корнуэлл. — Если вы не колдун, то кто же вы?
— Я такой же человек, как и вы, но живу в другом мире.
— Вы уже говорили об этом мире, о вашем мире. Но ведь мир только один, который есть у вас и у меня. Впрочем, может быть, вы говорите о Небесном Царстве? Это другой мир. Но мне трудно поверить, что вы оттуда.
— О, дьявол, — сказал Джоунз. — Все бесполезно! Я должен был это понять. Вы упрямы и тупоголовы, как и все остальные.
— Тогда объясните. Вы сказали, кем вы не являетесь. Теперь скажите, кто вы есть?
— Слушайте. Когда-то, как вы сами говорили, существовал лишь один мир. Не знаю, как давно это было — десять тысяч или сто тысяч лет назад. Это невозможно теперь установить. И вот что-то случилось, не знаю, что именно. Мы, наверно, никогда и не узнаем, как это произошло и почему, но, наверно, какой-то человек совершил поступок. Поступок этот совершил только один человек. Он что-то сделал, или выговорил, или подумал. Не знаю, что именно он сделал, но с того момента стало существовать два мира, не один, а два. В самом начале различие было ничтожным, миры еще не разошлись, они проникали друг в друга. Можно было подумать, что это по-прежнему один мир. Но различий становилось все больше, и стало очевидно, что мира два, а не один. Миры все больше расходились, так как были несовместимы. Люди, жившие в них, пошли по разным дорогам. Вот как один мир раскололся надвое. Не спрашивайте меня как это случилось, какие физические и метафизические законы ответственны за этот раскол. Я об этом не знаю, да и никто, наверно, не знает. В моем мире только горстка людей знает, что это вообще произошло. Остальные люди не знают, а если бы узнали, то все равно бы не поверили.
— Магия, — упрямо сказал Корнуэлл. — Вот как это случилось.
— Черт возьми! Вы опять! Как дойдешь до чего-нибудь непонятного, так опять выскакивает это слово. Вы ведь образованный человек. Вы учились много лет…
— Шесть нищих, голодных лет.
— Тогда вы должны знать, что магия…
— Я знаю о магии больше, сэр. Я изучал магию. В Вайлусинге приходится изучать магию. Это обязательный предмет.
— Но церковь…
— Церковь не спорит с магией. Только с неправильным использованием магии…
— Нам с вами бесполезно разговаривать, — сказал Джоунз. — Я говорю вам о технологии, а вы отвечаете, что это магия. Велосипед — дракон, фотоаппарат — злой глаз, ну, Джоунз, почему ты такой упрямый?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал Корнуэлл.
— Конечно, не знаете.
— Вы говорите, что мир разделился, что был один мир, но потом он раскололся и их стало два.
Джоунз кивнул.
— Да, так должно быть. Другим способом этого не объяснить. Вот ваш мир. В нем нет технологии, нет машин. О, я знаю о ваших машинах — об осадных механизмах, о водяных мельницах. Это, конечно, машины, но у моего мира другие машины. За последние 500 лет, а может и за тысячу, вы совершенно не продвинулись вперед в смысле технологии. Вы даже не знаете этого слова. Конечно, были события, например подъем христианства. Но главное — не имею представления, как это могло произойти — у вас не было Возрождения, не было Реформации, не было промышленной революции…
— Вы используете термины, которые я не понимаю.
— Простите, я увлекся. События, о которых я упоминаю, у вас не произошли. Не было ни единого поворотного пункта в истории, и еще кое-чего. Вы здесь сохранили магию и героев древнего фольклора. Здесь они живут, а в моем мире их нет, и они просто герои старых легенд. В моем мире утратили магию и всех этих малышей, и наш мир стал беднее.
Корнуэлл сел на постель рядом с Джоунзом.
— Вы хотите понять, как раскололся мир, — сказал он. — Я ни на минуту не допускаю, что вы говорите правду, хотя должен признать, что ваши машины меня поразили.
— Не будем о них говорить, — сказал Джоунз. — Сейчас мы просто два человека, отличающихся по подходу к некоторым фактам и философским проблемам. Конечно, я бы приветствовал выяснение причины раскола наших миров, но я явился сюда не за этим. И я сомневаюсь, что эту причину можно было выяснить, так как, вероятно, она давно исчезла.
— Она может еще существовать, — сказал Корнуэлл. — Какая-то вероятность есть, пусть безумная…
— О чем вы говорите?
— Вы сказали, что мы два честных человека, отличающихся друг от друга. Но ведь мы оба ученые.
— Вероятно. И что же?
— В моем мире ученые состоят членами особой гильдии, традиционного братства.
Джоунз покачал головой.
— За некоторым исключением, я согласен, что примерное существует и в моем мире. Ученые обычно честны друг с другом.
— Тогда, возможно, я открою вам тайну, не свою…
— Мы из различных культур, — сказал Джоунз. — Наши взгляды могут различаться. Мне было бы неприятно, если бы вы открыли мне тайну, которую мне не следует знать. Я не хотел бы затруднять вас ни сейчас, ни позже.
— Но ведь мы оба ученые, у нас общая этика.
— Ладно, — согласился Джоунз. — О чем же вы хотите мне рассказать?
— Где-то в дальних Диких Землях есть университет. Я слышал о нем и считал, что это легенда. Но оказывается, что он действительно существует. Есть древние летописи.
Внезапно снаружи прекратилась музыка и наступила полная тишина. Джоунз замер, а Корнуэлл сделал шаг к выходу и остановился, прислушиваясь. Послышался новый звук — далекий, но отчетливый крик, отчаянный и безнадежный.
— О, боже! — прошептал Джоунз. — Еще не все кончено. Они не позволили ему уйти.
Корнуэлл выскочил из палатки, Джоунз за ним. Танцующие отступили от дороги и столпились у стола. Они все смотрели на дорогу. Никто не разговаривал, и все, казалось, затаили дыхание. Костры по-прежнему поднимали к небу столбы дыма.
По дороге, спотыкаясь, шел обнаженный человек. Он шел и кричал. Его бессмысленный и жуткий крик поднимался и падал, но не прекращался. Откинув голову, он кричал прямо в небо. За ним и по обе стороны от него двигались церберы, зловеще черные во тьме ночи. Некоторые из них шли на четвереньках, другие, выпрямившись, на задних лапах, наклонившись вперед и размахивая передними лапами. Их короткие мясистые хвосты двигались в возбуждении, а ужасные клыки белели в черноте рта.
Оливер выбрался из толпы и подошел к Корнуэллу.
— Это Беккет, — сказал он. — Они его поймали.
Человек и свора церберов приближались. Крик человека не смолкал, но теперь стали слышны и другие звуки: басистый аккомпанемент ужасного крика — ворчание церберов.
Корнуэлл прошел вперед и встал впереди толпы, рядом с Джибом и Холом. Он попытался заговорить, но не смог. Холодная дрожь охватила его: он не мог унять стук зубов. Оливер оказался рядом с ним.
— Это Беккет, — повторил он. — Я узнал его. Я его часто видел.
Подойдя к лагерю, Беккет неожиданно перестал кричать и, пошатнувшись, повернулся лицом к толпе. Он протянул вперед свои руки.
— Убейте меня! — завопил он. — Ради любви девы Марии, убейте меня. Если среди вас есть человек, пусть он, ради любви Господней, убьет меня.
Хол поднял лук и потянулся за стрелой. Снивли перехватил лук и потянул его вниз.
— Вы сошли с ума! — закричал он. — Только попробуйте — и они набросятся на нас. Вы не успеете пустить стрелу, как они вцепятся вам в горло.
Корнуэлл, вытаскивая меч, пошел вперед. Джоунз преградил ему дорогу.
— Прочь с дороги! — проревел Корнуэлл.
Джоунз ничего не ответил. Его правая рука поднялась снизу вверх, и кулак ударил Корнуэлла в подбородок. От этого удара Корнуэлл упал, как подрубленное дерево.