Страница 4 из 6
"О, Крис, - промолвил он. - Ты разрываешь мое сердце".
Той ночью пошел снег. Окно было закрыто, но не заложено ставнями, и он смотрел в него, как в телевизор. Хлопья падали, быстрые, яростные, и гневный ветер нес их над белой пустыней. Рябины берегли его тело.
Следующие пять дней он отказывался думать.
Жизнь в избушке сделалась почти нормальной, - если не считать ночных кошмаров, в которых ему являлись шепелявые тощие тени.
Хуже всего приходилось растениям. Он ежедневно посещал их, разговаривал с ними, поливал, даже переставил поближе к свету. Однако они не поправлялись и продолжали чахнуть.
Во всяком случае не умерли, отметил он. Но и живыми не были. Джастин более не знал, есть ли разница между жизнью и смертью, однако прежде таковая существовала, он был уверен в этом.
- ...вот почему его надо пересадить, корни сделались слишком большими для... Крис, ты не слушаешь. - Сестра вглядывалась в его лицо, и он схватил ее за руки. - Ну пойми же, раз ты можешь любить рощу пахучих деревьев, что запрещает тебе насладиться красотой яшмового куста?
Он помолчал, держа ее за руки.
Она спросила:
- О чем ты молчишь?
- Нельзя же так... Жить и губить всякое растение, попавшее в твои руки.
Крис попыталась рассмеяться, но ее хватило только на тень, призрак смеха.
Джастин обнял ее и продолжил:
- А теперь самое главное. Речь идет о поливе...
Наступил шестой день. За окошком блистала морозная зима. Завтрак был хорош, Джастин даже забыл о холестерине. Он пил кофе со сливками, густо намазывал маслом хлеб и поглощал бекон полуфунтовыми ломтями.
- Джастин... это вредно.
Оторвавшись от своей тарелки, он усмехнулся.
- Я мертв. И пища не может повредить мне.
Крис не могла даже улыбнуться. И ее молчание, напряженное и горькое, лежало между ними, пока Джастин не встал из-за стола.
- Куда ты собрался?
- Погулять.
- А можно и мне с тобой?
- Крис... - Обойдя вокруг стола, он крепко обнял сестру, так крепко, как ни разу в жизни не обнимал. - Конечно. Пойдем со мной.
Он позволил ей хорошенько выговориться - сапоги его, на взгляд Крис, были слишком коротки и легки, да и снегоступы не по размеру, к тому же он небрежно застегнул куртку. Еще он не стал надевать шапку, и возможность позаботиться о нем притупила овладевшее Крис напряжение и успокоила - почти до нормального состояния.
Снаружи, конечно, стоял мороз, и Джастин ощущал холод всем телом. "Я мертв", - строго напомнил он себе, однако разницы как будто бы не было, и через десять минут он надел и шапку, и шарф, и варежки, вовсе лишив Крис повода для хлопот.
Стоя под нагими деревьями, лесовики следили за братом и сестрой.
- Крис, на нас смотрят, - бросил он беззаботно.
Она удивленно огляделась по сторонам.
Однако перед ней стояли те же самые деревья, что и перед ним; брови сестры были сдвинуты, лицо бледно.
- Кто смотрит?
- Так, проверяющие.
Мертвые голоса напоминали шорох сухой листвы. Джастин прислушался к их тихому ропоту; как всегда, лесовики молили о весне, о смене времени года. Он вгляделся в лицо Крис, подобное самой зиме.
- Тебе нравится снег?
- Я всегда любила снег. - Она украдкой глянула через плечо.
- А как насчет весны? Лета? Осеннего листопада?
Сестра молчала.
- В этом году птицы не прилетают к кормушке, не так ли?
Джастин обнял Крис за плечи, но она выскользнула из-под его руки.
- Джастин, прошу тебя...
- Пойдем, Крис. - Он протянул ей спрятанные под варежками ладони, и после неловкой паузы сестра взяла его за руку. Она дрожала.
- Не надо плакать, - сказал он ласково. - А то глаза замерзнут.
- Джастин, я не хочу туда.
- Но ты ведь любишь рябины, - ответил он, - и никогда уже не увидишь их в весеннем наряде.
Закусив губу, Крис кивнула:
- Мне все равно.
- Ты можешь и не ходить... сейчас. Но я должен это сделать. - Он повлек ее за собой по снегу, и Крис покорилась, ведь вел ее Джастин. Так было всегда.
За ними, неловко переступая, побрели лесовики. Однажды он оглянулся, и одного нервного взгляда оказалось довольно: Джастин знал, чью смерть видел он в этих глазах.
Лед покрывал промерзшие рябины, однако круг их стоял незыблемо. Внутри него снег лежал совершенным, безупречно чистым покровом. Если Джастин и впрямь приходил сюда с лопатой, ломал корочку льда, взрывал снежный покров, взламывал заледеневшую землю, от трудов его уже не осталось следа. И он был рад этому.
- Пойдем дальше, Крис.
- Я не могу.
- Почему?
Она судорожно сглотнула.
- Просто не могу.
- Дело в этом круге. Вот и все. Я же с тобой. - Он ненавидел себя за то, что заставляет ее плакать на морозе.
- Нет, ты не со мной, - возразила сестра, и в голосе ее послышалось обвинение.
- Я останусь с тобой, пока ты этого хочешь. - Он протянул вперед руки, и, промедлив на границе минуту, Крис вступила внутрь круга. Рябины как будто сомкнулись над ними, деревья теснились друг к другу, словно согревая брата и сестру.
- Иди сюда, садись.
На лице женщины проступило сомнение, однако оба были одеты тепло, и, прикусив губу, она опустилась на снег - справа от центра круга. Крис не решалась приблизиться к середине, и Джастин не настаивал.
Он сел напротив сестры, и она обняла его - как часто делала, когда оба они были куда моложе.
- Назови худшее, что ты знаешь обо мне?
Крис надолго задумалась.
- Худшее? Худшее - это мама.
- Как - мама? - Вопрос получился излишне резким.
Крис рассмеялась:
- Ты спросил. И я не обязана отвечать... во всяком случае, это не волновало меня долгие годы.
- Нет, я хочу знать!
- Хуже всего была мама. Она так хотела сына - неведомо почему. И она всегда больше любила тебя. - Взяв его за руки, она потянула их вверх. - Но, по-моему, я кое-чему от нее научилась. Я люблю тебя, пусть ты и заглядывал в мои дневники. И когда ты был близок к смерти...
Она умолкла, и он вжался в кольцо ее рук.
- А что было лучшим?
- Лучшим? Ничего в отдельности. Лучшего было много: я могла рассказывать о тебе целыми днями. Я пыталась вспомнить все, что ненавидела в тебе. И даже чуточку возненавидела за то, что ты умер. Знаешь, я ошиблась: худшим была не мама, а твоя смерть.
- Я и сам от нее не в восторге.
- Ты даже не помнишь этого...
- Верно. Но сама мысль меня далеко не радует. - Он сглотнул. - И если ты хочешь, чтобы я осознал ее... прости - не могу.
- Я не хочу, чтобы ты чего-то там осознавал! Мне нужно только одно, чтобы ты оставался здесь, как будто ее не было, этой смерти.
- Но если останусь я, если здесь останешься ты, не будет остальных дней твоей жизни.
- А уж это позволь решать мне самой. - Даже сквозь двое варежек он почувствовал, как напряглись ее руки.
Джастин был спокоен, хотя ладони сестры впились в его руки двумя якорями.
- Знаешь, - сказал он негромко. - В детстве, в юности, ты была мне второй матерью, только более близкой. Ты ходила со мной в школу. Защищала от Тони Фискера... помнишь его? - Он грустно улыбнулся. - Когда-то ты обещала уберечь меня от всего...
- Помню.
- А я и не понимал, насколько серьезными оказались твои намерения, проговорил он ясным голосом. - Однако я не имею права позволить тебе это. И, кажется, понимаю теперь, почему людям подобного не дано.
Он убрал свои руки; сделать это было мучительно трудно, так крепко держала сестра.
- Крис, я - твое прошлое.
- Что же в этом плохого? Вся наша жизнь есть сплошное прошлое, и будущее растет из него. Не зная прошлого, ты не можешь даже просто сказать: я ухожу. Джастин, ты эгоист.
- Я? - удивился он. - Я?! Ты убила целый лес, потому что не сумела примириться со смертью одного человека, и я эгоист?
Застонали под внезапно налетевшим ветром рябины, посыпалась снежная пыль. Крис подняла взгляд.