Перелетные работы

Вовка смущенно улыбнулся.

По палисаднику вместе с подростками шел дядя Кирша. Подростки окружили его со всех сторон, как будто бы взяли в плен. Впереди всех, приседая и приплясывая, бежал коротышка Арбуз. Дядя Кирша остановился и подростки остановились тоже, засмеялись над чем-то, и дядя Кирша засмеялся в ответ. Потом они расступились, выпуская его, и он с достоинством направился к нам.

- Ты не слышал, что они сказали дяде Кирше? - спросила я у Вовки.

- Они сказали, что зарежут его.

- И что он ответил?

- Я не слышал...

Когда к нам подошел дядя Кирша, мне показалось, что он сильно напуган.

- Ну как? - спросила его тетя Груша, но он не ответил.

Он поклонился Вовкиной бабушке и сказал:

- Бонжур, мадам Зорина-Трубецкая!

Вовкина бабушка засмеялась и сказала:

- Здрасьте...

Дядя Кирша сделал благородное лицо, такое же, как на фото-графиях в альбоме, и я тоже сделала.

- Наш Вова занимается музыкой, - сказала его бабка. - Он играет на пианино, а со следующего года будет учиться на скрипке.

- А у нас Леля тоже очень ученая, - сказала тетя Груша, - Она у нас говорит по-английски.

- Вот как? - и Вовкина бабушка что-то у меня спросила.

Я промолчала для важности, а потом кивнула.

- Я спросила, сколько тебе лет, - сказала Вовкина бабушка.

- Четыре, - тут же ответила я.

- И мне, и мне! - закивал Вовка, показывая четыре пальца.

По дороге домой тетя Груша спросила:

- Ты видел, как Аленка подрезала челку нашей Леле?

Дядя Кирша посмотрел на меня.

Я тряхнула головой, чтобы волосы легли клочками.

- Неважно, - сказал дядя Кирша.

- Это еще что, - сказала я. - Она еще и монетки забирает из моей коробочки на окне.

- Не может быть, - усомнилась тетя Груша.

- Правда, правда! - настаивала я.

- Чертова девка! - рассердился дядя Кирша, но мне показалось, что он сердится вовсе не на нее.

Дома дядя Кирша принялся кругами ходить по комнате и вполголоса напевать, вставляя французские слова. Я стала ходить за ним. Но он не замечал ни меня, ни тети Груши.

- Ну и о чем вы говорили? - не выдержала наконец тетя Груша.

- Ни о чем, - отмахнулся дядя Кирша, не переставая ходить. - Просто дружеская беседа.

- Что они сказали тебе? - настаивала тетя Груша.

- Они попросили немного денег взаймы.

- А ты?

- Одолжил им до пятницы. Они же молодые ребята. Ну ты сама, я надеюсь, понимаешь!

- Я много раз говорила тебе, Кирилл, чтобы ты не лез к ним.

- Молчать! - крикнул дядя Кирша, и его рот задрожал.

Но тут зазвонил телефон. Звонок был долгий, пронзительный. Дядя Кирша с тетей Грушей даже не пошевелились.

- Это Ленинград, - поняла наконец тетя Груша.

- Нет, - возразил дядя Кирша. - Это Натка.

- А я говорю: Ленинград!

- А я говорю: Натка!

Услышав слово Ленинград, я подбежала к телефону и взяла трубку.

- Мама, - спросила я, - а как это ты, интересно, уместилась в такую маленькую трубочку?

Мама хихикнула и попросила тетю Грушу. Я протянула трубку тете Груше, представляя, как мама сидит внутри телефона на диване, пьет кофе и курит папироску.

- Ты научила Лелю по-английски? - взволнованно спросила тетя Груша.

- Ну что ты, - ответила мама из трубочки. - Я все время занята!

Я пошла в коридор, взялась с двух сторон за дверные ручки туалета, поджала ноги и стала раскачиваться. "Спасите-помогите!"- выкри-кивала я в такт качаниям, потому что видела утром, как один из подростков толкнул дядю Киршу в грудь.

- Спасите-помогите! - кричала я до тех пор, пока тетя Груша не закончила разговор. И даже когда она села на диван к дяде Кирше, я продолжала кричать и качаться.

- Режут-грабят! - выкрикивала я. - На помощь, поскорее! - и представляла бегущего дядю Киршу и за ним - веселую погоню под-ростков с перочинными ножами и Пашей-Арбузом во главе.

И вдруг к нам в дверь кто-то робко постучал, но ни тетя Груша, ни дядя Кирша не услышали из комнаты. Стук усилился, но они снова не услышали, тогда в дверь позвонили, и тетя Груша, ворча и охая, пошла открывать.

На пороге стояла Вовкина бабушка.

- Что происходит? - испуганно спросила она.

Я по-прежнему раскачивалась на дверных ручках, но уже не кричала, потому что представила, как подростки с Пашей-Арбузом поймали дядю Киршу и заставили его петь и играть для них на ги-таре.

- Ничего, - удивленно ответила тетя Груша. - У нас ничего не происходит.

- У вас кричали о помощи, - настаивала Вовкина бабка. - Да еще так истошно. Я слышала только что!

И она попыталась заглянуть в комнату через тети-Грушино плечо.

- Это Леля, - нехотя ответила тетя Груша, закрывая собой комнату с плачущим дядей Киршей на диване. И вдруг стала холодной и надменной: Ребенок играет, разве вы не понимаете?

- У тебя ничего не болит? - тревожно спросила меня Вовкина бабушка.

Я промолчала и с любопытством оглядела ее. Она наскоро на-бросила пальто поверх махрового халата, а в руках мяла длинный шерстяной берет.

- Как ты себя чувствуешь? - снова спросила она, внимательно вглядываясь в меня.

Я молчала.

- Ну хорошо, - недоверчиво кивнула Вовкина бабушка и ушла.

Но я слышала, что она стоит в подъезде под нашей дверью. Тогда я снова закричала о помощи, чтобы всхлипываний дяди Кирши было не слышно.

ГЛАВА 3 - ПЕРЕЛЕТНЫЕ РАБОТЫ

Каждое утро тетя Груша учила меня читать по букварю. Мы сидели с ней за круглым столом. Она ставила локти на скатерть и в сведенные ладони опускала свое большое лицо. Сегодня букварь был раскрыт на букве "К". Под буквой "К" были нарисованы две пестрые коровы на маленьких зеленых островках. Между островками на белом блюдце стоял кувшин с молоком.

- Читай, - говорила она и часто моргала в такт чтению.

У нее были очень длинные ресницы, и когда она опускала веки, то верхние ресницы перепутывались с нижними и нехотя разъеди-нялись, когда она вскидывала глаза, чтобы посмотреть на меня.

Дядя Кирша лежал на диване лицом к стене и не разговари-вал с нами. Тетя Груша думала, что он переживает, но я видела - он скучал. Сначала он водил пальцем по зеленым полоскам на спинке дивана, потом вытянул нитку из обивки и оборвал ее.

- "В кув-ши-не мо-ло-ко, - читала я. - Ко-ро-ва Зорь-ка - му!"

И тут я вспомнила безбровое лицо Вовки Зорина-Трубецкого из угловой квартиры. Когда он бежал ко мне с раскрытыми объятиями, у него под курткой смешно подпрыгивал живот и ярко краснели ще-ки. И я тут же поняла, про кого это написано.

- Ко-ро-ва Зорь-ка, - повторила я, громко расхохоталась и затопала ногами.

- Ну хватит, - сказала тетя Груша и захлопнула букварь.

Из стопки книг перед настольной лампой она достала красную книгу с синим рисунком на обложке. По этой книге я тосковала и умоляла тетю Грушу, чтобы она как можно скорее взялась за нее. И даже когда она читала мне "Питера Пена", я томилась и пальцами разглаживала обложку с синим рисунком.

- Голубой цветок, - начала тетя Груша.

Я замерла. И даже дядя Кирша взволнованно заерзал на диване и обернулся на нас.

- Жили два брата, - прочитала тетя Груша.

И вдруг пронзительно зазвенел дверной звонок.

Тетя Груша отложила книгу и пошла открывать.

Дядя Кирша досадливо махнул рукой и встал с дивана.

То, что успела прочитать тетя Груша, я знала сама, но дальше шли ровные черные строчки знакомых мне букв, которые так сложно между собой складываются в слова.

В прихожей Натка с Аленкой снимали плащи, но я не вышла им навстречу. Я услышала только, что Натка была печальной и на пышные приветствия дяди Кирши отвечала коротко и торопливо.

Она вошла в комнату, на мгновение отразилась в тети-Грушином зеркале, испуганно отвернулась от трещины и посмотрела на меня.

- Леля! - грустно улыбнулась она.

Я отвернулась.