Страница 66 из 75
- Мне "Смирнова", вон ту, литровую.
* "ВЕЧЕРНИЕ СОВЫ" * (Гонорар)
1
Хорошие новости не подняли Борису Дмитриевичу настроения.
Сегодня он с утра чувствовал свою печень. Она не болела, не тянула, не давила, он ее просто чувствовал, и это отравляло ему существование. Словно Гольцман был не здоровым, богатым мужиком в самом расцвете сил, жестким и деятельным, способным мгновенно принимать важные решения и держать любой удар, а нежной, болезненной и мнительной тургеневской барышней, падающей в обморок от одного только воспоминания о пощечине, данной на вчерашнем балу удалым поручиком карточному шулеру.
Борис Дмитриевич привык быть здоровым. Ему нужно было быть здоровым. Он не мог позволить себе болеть, ложиться на обследование в больницу, пусть даже самую лучшую, не мог болтаться по поликлиникам и тратить время на беседы с врачами и коллегами-больными в очереди перед кабинетом.
Последние годы он все чаще смотрел на себя в зеркало - в ванной, в спальне, перед тем как лечь спать, или проснувшись рано утром, - смотрел и тихо гордился, что вот, скоро пятьдесят уже, столько пережил, столько испытал, а еще очень даже в форме, еще может молодым дать, пусть не сто, но очень много очков вперед...
И никогда ничего не болело. Да что там - не болело! Он не чувствовал своего сердца, не чувствовал почек, легких... Ни с похмелья, ни во время скандалов с подчиненными и конкурентами - ни разу организм не дал сбоя, не оплошал, не вывел его из строя.
А сегодня вот обнаружилась печень.
"Не болит, - думал Гольцман. - Пока не болит. А ну как вступит? Что тогда?"
В памяти живо всплывали истории, случавшиеся с его знакомыми.
Игорь Мурашев. Рухнул без сознания в своем издательстве, и не где-нибудь, а стоя перед кассой в ожидании получить гонорар за новую книгу. Сначала, первые минуты, все думали - что-то с сердцем. А оказалось - цирроз печени. Вот так и прихватило - средь бела дня. Потом, в больнице уже, Игорь говорил, что никаких, дескать, "звоночков" не было... Ни болей, ничего... Так, чувствовал просто, что как будто растет она, печень-то... Вот и выросла. И уехал мужик в больницу... А мог, говорят, и не доехать.
Или Валька Гурвич. Прямо с улицы в больницу увезли... Инфаркт. Слава богу, люди помогли, посторонние совсем, а могли ведь и мимо пройти. Не вызвали бы "неотложку" - все, кранты...
Сколько таких историй было - уму непостижимо. И все его, Гольцмана, ровесники. Возраст...
Нет, нельзя сейчас сломаться. Никак нельзя. Всю жизнь горбатился, работал дни и ночи без сна и отдыха. Вот наконец засветило что-то впереди, капитал какой-никакой сколотил, так ведь нужно и пожить в свое удовольствие... Иначе - что? В могилу деньги забирать? Так там они вряд ли понадобятся.
Борис Дмитриевич посмотрел на влетевшего в кабинет Матвеева с плохо скрытой злостью.
"Молодой... Сволочь... Меня переживет, гаденыш, - подумал Гольцман, испытывая непонятную, внезапную и острую ненависть к подчиненному. - Мое ведь место займет. Как пить дать. Стоит мне чуть слабину дать - все, поминай как звали. Приеду из больницы, а в моем кресле уже этот красавец сидит. И еще объяснит потом - мол, нельзя дело останавливать, процесс должен быть непрерывным... Сам научил, сам ему первые уроки давал... Нет, нельзя расслабляться, нельзя... Никаких болезней!"
- Ну что, Митя, как все прошло?
Борис Дмитриевич усилием воли отодвинул черные мысли и постарался переключиться на приятные и привычные повседневные дела. Даже нацепил на лицо совсем не обязательную для Матвеева улыбочку - дурацкую, слащавую, чуть ли не отеческую.
- Класс, Борис Дмитриевич! Вот так бы каждый месяц, просто супер! Работа - не бей лежачего. Сказка, одно слово.
- Согласен. Только, видишь, к сожалению, эта вещь одноразовая. Может быть, года через два повторим. Каждый месяц - нереально. Даже два раза в год - нереально. Раз в год - с большим напрягом. Народ не пойдет. Проверено.
- Да, черт возьми. Все хорошее быстро кончается.
- Деньги сняли с касс?
- Сняли. Можно делить.
- А чего делить? Все наше. Десять процентов фирме, десятку - москвичам, и хорош. Сколько остается?
Митя положил на диван свой кейс, открыл его и начал выкладывать на черную кожу сиденья пачки денег, перетянутые тонкими зелеными резинками.
- Так сколько там должно получиться?
- Аншлаг был, Борис Дмитриевич.
- Ого! Поздравляю!
- Значит, если в бакинских - пятьдесят штук. Минус зал...
- Так ведь мы за зал вперед заплатили.
- Ну, я имею в виду мелочь всякую. Пожарники, билетерши, гардероб...
- А, ты в этом смысле...
- Ну да. Значит, чистыми у нас - с уплаченной арендой, со всеми вычетами по мелочи - сорок семь.
- Не балуешь ты билетерш.
- Да ладно. Три штуки как сквозь пальцы утекли. Столько там шакалов в этом зале образовалось! Все тетеньки-администраторши в очередь выстроились.
- Ну-ну. Давай цифры.
- Короче, пять штук кладем на фирму. Десятку - в сторону. Остается тридцать две. По тонне ребятам. Двадцать девять. Блядь, деньги просто на глазах исчезают. Ну вот, двадцать девять...
- Помнишь фильм "Место встречи"?
- Ну?
- Так с почином вас, Глеб Егорыч.
- Спасибо, Борис Дмитриевич. Значит, двадцать девять...
- Ну что ты телишься? Делим пополам, и все. Тебе что, деньги не нужны?
- Как же-с, как же-с... Еще как нужны.
- Вот и все. Давай считай деревянные и езжай менять на биржу. Сейчас я позвоню, тебя встретят наши парни. А, черт... Им-то ведь тоже надо... Короче, списывай с нас трешку в пополаме. Отдашь ее тем, кто встретит.
- Крыша, что ли?
- Нет, мать твою, подпол. Крыша, кто же еще? Игнат подойдет, ты его знаешь.
- На чем ехать?
- На своей и поезжай. Коля сядет с тобой в кабину, а там, у биржи, Игнат все будет держать под контролем. Посчитал?
- Да. Вроде все верно.
Митя сложил деньги обратно в кейс, кивнул Гольцману и вышел из офиса.
Оглянувшись, он посмотрел на свежеотремонтированный подъезд и железную, с кодовым замком, дверь парадного.
Как это Гольцман умудряется, когда ему нужно, делать ремонт такими темпами?
Да и не только ремонт.
Продажу-покупку квартиры Стадниковой они оформили в рекордно короткие сроки. Вся процедура заняла примерно неделю. Еще прах рок-звезды не был развеян по ветру, а в его бывшей квартире уже начался ремонт. Да и принадлежала она теперь не вдове героя андеграунда, а фирме "Норд".