Страница 52 из 75
- Я понимаю, - кивнул Андрей.
- И вот еще что... Подпиши-ка мне эту бумажку...
Майор придвинул к Андрею неизвестно как появившийся на столе листок.
"Подписка, - подумал Буров. - О неразглашении..."
Он бросил взгляд на бумагу.
"В случае разглашения..."
Дальше Андрей читать не стал. Он понимал, что стоит ему дать Климову хотя бы ничтожный повод усомниться в его, Бурова, благонадежности, майор его просто в порошок сотрет. В буквальном смысле. Тут, в этом кабинете, никакими метафорами даже не пахло. Чистый реализм, дистиллированный. Социалистический. В самой хрестоматийной его форме.
- Да, - повторил Буров. - Всех помню. А вот вас, Александр Михайлович, нет.
- Ну, это ничего, - ответил Шурик. - Значит, теперь я тоже внесен в анналы.
- Куда?
- В анналы.
- А-а, ну-ну.
Буров усмехнулся. Рябой оглядел зал, придвинул к себе тарелку с ломтями красной рыбы, зеленью и тоненькими кусочками сыра.
- Как идет ваше дело?
- Какое? - спросил Буров. - У меня их, Александр Михайлович, столько...
- Ну как же... Меня интересует, конечно же, Леков. Что там случилось, не выяснили еще?
- А меня-то как это дело интересует, вы, Александр Михайлович, даже и представить себе не можете!
- Что так? - спросил Шурик.
- Да ведь покойника-то до сих пор не идентифицировали.
- То есть? Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что сказал.
- Вы думаете, Андрей Петрович, это не Леков там сгорел?
- Не знаю. Может быть, он, а может быть, и нет. Фактов не имеем-с.
- Но ведь похоронили уже...
- Ага. Именно так похоронили, заметьте, чтобы и эксгумацию невозможно было сделать. То есть не похоронили, а пепел развеяли. Ищи ветра в поле. В данном случае очень точное выражение...
- Вы что, серьезно? Это же...
- Я совершенно серьезен, - сказал Буров. - И в этой связи, Александр Михайлович, у меня к вам есть несколько вопросов.
- Да ради бога... Пожалуйста.
- Я хотел спросить, как у вас вообще дела идут.
- Какие дела?
- Я имею в виду вашу основную работу.
Буров выделил слово "основную", подчеркивая, что ему известно много больше, чем, возможно, хотел бы Рябой.
- Хм... А что такое? Нормально идут дела... Пашем...
- Хочу вас предостеречь, просто по-дружески... Мы ведь вроде как свои, можно сказать, люди?
- Надеюсь.
- Так вот. Могу сообщить, что на небезызвестной вам фирме "ВВВ" строятся гигантские планы. Вавилов... Вы с ним знакомы?
- Конечно.
- Так вот. Он укрупняется... Речь идет о настоящей монополии.
- Монополии, простите, на что?
- На все. На концертную деятельность, на производство носителей компакт-дисков, кассет...
- Андрей! - Рябой назвал следователя по имени не случайно. Он как бы показывал, что Буров сейчас заехал на чужое поле, на территорию, которую почти не знает, и затронул вопросы, в которых очень слабо разбирается. - Я вот что хочу вам сказать, Андрей. То, о чем вы говорите, совершенно нереально. Совершенно. Об этом даже речи быть не может. Это утопия.
- Ну почему же? Если взять, к примеру, Запад...
- А что Запад?
- Там ведь давно уже произошел процесс слияния. Кто царит на рынке? "Полиграм", "Би-Эм-Джи", "Сони", "Уорнер". И, собственно говоря, все. Остальные по сравнению с ними ничто. Сотни фирм, которые в конечном итоге выпускают свою продукцию через этих монстров...
- А вы, Андрюша, в курсе дела...
- Естественно. Это же мой хлеб.
Рябой отметил замечание насчет хлеба, которое то ли специально, то ли случайно вырвалось у Бурова. Если разобраться, хлеб следователя Бурова мог лежать только в Московской городской прокуратуре. Ну, может быть, еще в двух-трех адвокатских конторах. Но уж никак не в "Полиграме" или "Сони".
- Вот Вавилов и хочет, так сказать, приватизировать наш рынок, продолжил следователь. - Он в России не особенно большой. По сравнению с Западом, конечно. Господин из "ВВВ" думает, что сдюжит все это дело в одиночку. А мне интересно - в курсе ли ваш шеф, Гольцман? То есть в курсе ли он происходящего?
- Вы считаете, это можно рассматривать уже не как планирующееся, а как происходящее? - спросил Шурик.
- Для Вавилова это одно и тоже. Он всегда добивается того, что запланировал. По крайней мере, так было до сих пор.
- Спасибо за предупреждение. Я сегодня же свяжусь с Гольцманом. Только, честно говоря, я слабо представляю, как Вавилов планирует все это устроить.
- Да очень просто. Перекупит артистов. Наймет работников из конкурирующих фирм. А тех, кто к нему не пойдет, просто придушит. Вот и все. Понятно, что не он один будет заниматься всей страной. Просто все продюсерские фирмы перейдут под его крышу.
- Да... Интересно. А скажите, какая связь между тем, что мы сейчас обсуждаем, и Лековым? Мы ведь с него начали?
- Связь есть, как ни странно. Тут меня даже не сам Леков интересует, а хозяин его дачи, Кудрявцев. Вы с ним тоже знакомы?
- Отчасти. Шапочно, можно сказать.
- Вот Кудрявцев меня сейчас больше всего интересует. Темный он человек, Александр Михайлович, очень темный. И, насколько я понимаю, каким-то боком задействован в этой вавиловской истории. А каким - понять не могу. Но ощущение такое, что задействован он с нехорошей стороны. Чего греха таить, в делах такого масштаба без криминала не обходится. Черный нал, "крыши"... Да сами знаете, что я вам рассказываю...
Рябой на этот раз предпочел отмолчаться. Буров сделал вид, что не заметил реакции собеседника, и как ни в чем не бывало продолжил:
- Я ведь в Москву из Питера перешел не случайно. Если честно, были неприятности. И неприятности эти, как я сейчас понимаю, связаны именно с господином Кудрявцевым.
- Да? - спросил Шурик, не зная, что сказать.
- Да-да. Я в Ленинграде занимался отслеживанием контрабанды, вывоза за рубеж произведений современного искусства. А господин Кудрявцев уже тогда имел к этому делу легкое касательство. В Москве его шерстили, но он так, гад, замаскировался, так обставился со всех сторон, что было не подкопаться. Связей в верхах у него тоже хватало. А когда я подобрался с одной стороны к его деятельности, он и нажал где нужно... Меня сразу от дела отстранили и перевели в столицу, как бы на повышение. Знаете, как это бывает. Дело закрыли. Мне - работку славную... Все довольны. Кроме меня.