Страница 46 из 52
ГЛАВА X I I I
Правобережье Аен Махи, яблочник, день седьмой, заполночь
После дня проведенного в бесплодных спорах и препирательствах трудно сразу погрузиться в сон. И, несмотря на то, что глаза режет, будто в них песка кто насыпал, желанный отдых не идет, хоть тресни. Остается ворочаться, под добротным кожаным плащом, в сотый раз возобновляя в памяти обрушившиеся на мою несчастную, не привыкшую к подобным испытаниям, голову события. В глубине души, по здравому рассуждению, я был уже готов проклясть свое необдуманное решение спасать мир. Как представишь дорогу через три страны, не считая бесплодных пустошей, так дух захватывает. И заранее, безвольно опускаются руки. Поневоле задумаешься: а справимся ли? Сумеем? Сдюжаем? Увы, нет ответа на эти вопросы. Вернее, узнаем мы его в том случае, когда попытаемся... Вчера, Болг так долго ласкал толстыми пальцами отшлифованную временем деревяшку Пяты Силы, что я было решил - нет, не отдаст, оставит на память. Как не крути, а это реликвия его народа. Но тролль себя пересилил. Видно, вправду верил в чудодейственную силу артефакта и в спасение мира, заключенное в возвращении корешка на законное место - алтарь безымянного острова. К слову сказать, картой он меня снабдил, как и обещался. Тоненьким обугленным сучком нарисовал на обрывке бересты. Попытался давать пояснения, но вскоре бросил - как ни крути, а пользовались мы разными названиями. Да и география со времени его похода на север, думается мне, изменилась здорово. На диких землях возникли государства людей - Трегетрен, Ард'э'Клуэн и Повесье. Тысячу лет назад их, понятное дело, не было и в помине. Как не было и моей родины - Приозерной Империи, славной своими учеными и воинами, ремесленниками и жрецами-чародеями. Вместо пустошей раскинулись пастбища, на месте сведенных под корень чащоб возникли нивы и пажити. Встали на берегах рек и пересечениях торговых караванных троп большие и маленькие города. Выросли поселки рудокопов, углежогов, лесорубов и трапперов. Но я догадался, куда нам следует направляться. На самом севере великого Озера, озера-моря, неподалеку от места истечения Отца Рек есть целая куча островов. Видно затонул, канул на дно длинный отрог стоящего неподалеку Восходного кряжа. Одни едва заметные - скорее хитро припрятанные отмели да подводные лбы. Другие обширные, с обрывистыми берегами и темными шапками густых лесов. Их узкие заливы-шхеры и мрачные прибрежные пещеры вот уж две с гаком сотни лет служат укрывищем разного рода преступников - пиратов, контрабандистов, работорговцев. Не единожды, не дважды, а добрый десяток раз императоры, едва унаследовав престол, давали клятву извести бандитские гнезда. И тогда взбивали тугую гладь озерной воды двойные и тройные ряды весел вдоль бортов дромонов, хищно выли боевые витые трубы, трепетали на ветру значки и вымпелы. Только всяко впустую пропадали добрые начинания власть имущих. Не меряно, не считано число островов, извилисты и узки каналы между ними - не каждый имперский корабль проскочит. А то бывало и так - сунется отчаянный капитан в погоне за улепетывающими пиратскими лодченками в такой проход да и посадит обитое бронзовыми пластинами брюхо дромона на подводный камень, коварно спрятавшийся на самом фарватере. Конечно, и победы регулярной армии случались. Особенно, если Святейший синклит выделял в помощь грубой стали несколько жрецов четвертого-пятого уровней. Выжигали порой разбойничьи гнездовья, рубили головы на площадях столичного Соль-Эльрина прочим в назидание, топили узкие, низкосидящие в воде челны, а пиратское имущество реквизировали в пользу государственной казны и Храма. Притихали озерные грабители. Но, проходил десяток, а то и поменьше, лет и возникали вольные ватаги снова. В конце концов, еще дедушка нынешнего императора, да живет он вечно, осознал бесполезность борьбы, плюнул и сандалией растер. Это как с крысами трави, капканы ставь, норы заливай - все едино не выведешь под корень. Вон, даже магия не помогает. С тех пор с пиратами боролись на открытой воде. При попытке ограбить купеческий караван могли подловить и намять бока изрядно, но в шхеры не совались - себе дороже. На контрабандистов и работорговцев вообще махнули рукой. Плодитесь и размножайтесь, дескать. Борьбу с ними взяли на себя наши северные соседи - речные ястребы Ард'э'Клуэна. Их остроносые, подвижные лодьи справлялись там, где отступали громоздкие, богато изукрашенные, отлично оснащенные корабли. Так вот, путь наш лежал, если основываться на карте Болга, к самому большому острову, лежащему в центре архипелага. Там, по его словам, и размещалось некогда главное капище жрецов народа фир-болг. Подробности, такие, как расположение залива, направление тропы, примерное месторасположение алтаря, Болг указал. Другое дело, сохранились ли запечатленные в его памяти приметы? С этим придется разбираться на месте. Если, конечно же, мы доберемся до цели похода. Попытки тролля войти в отряд решительно отмел Сотник. Я не смог бы на это ничего возразить, даже если бы захотел. Зачем нам в спутниках серое огромное чудовище? Селян пугать? Так это без надобности. А крупную шайку головорезов-разбойничков или отряд воинов любого талуна ард'э'клуэнского или барона трегетренского вид Болга не остановит. Я бы больше сказал - привлечет совершенно ненужное внимание. В этом пригорянин был прав. Я согласился с ним, да и тролль не возражал. Помахал короткопалой лапой напоследок и все. Долгие проводы - лишние слезы. Вторая беда заключалась в Мак Кехте. Даже не в ней самой, а в ее желании во что бы то ни стало отправиться вместе с нами. Слишком уж отличалась воинственная сида от любой женщины северных королевств. Заостренные уши, высокая переносица почти вровень со лбом, раскосые глаза, золотистый цвет волос. Внешность, которой перворожденные гордились, как еще одним доказательством своего превосходства над низшими существами - людьми, могла сыграть злую шутку. Да просто вызвать нездоровое любопытство. Не говоря уже о весьма дурной славе, вызванной отрядом под ее предводительством. Страшно представить, что кто-либо узнает в нашей спутнице ту самую Мак Кехту. Но голос здравого смысла не пробивался к рассудку феанни. Она улыбнулась загадочно, смерила нас взглядом, аж искрящимся от холода, и произнесла, что она, дескать, хочет убедится - не соврало ли мерзкое волосатое чудовище, рассказывая о значении М'акен Н'арт, и не напортачат ли два "амэд'эх агэс дал салэх" (глупых и невежественных человека), возвращая артефакт на законное место. А узнает ее кто-нибудь, не узнает - вообще не наших умов дело. Спорить после этого сразу как-то расхотелось. Не в силах остановиться, я еще попытался приводить аргументы в пользу успеха нашего с Сотником похода вдвоем, но безуспешно. Гордую ярлессу не переубедишь. Как, впрочем, и Гелку. Девка тоже упрямо заявила, что скорее помрет, чем бросит меня на произвол судьбы. Что без нее мы вскорости завшивеем, обносимся, оборвемся, наподобие нищих побирушек, заболеем несварением желудка и помрем от самой первой встреченной заразы. Кто прореху на штанах залатает? А пуговицу кто пришьет? Ровно мы дети маленькие и вчера от мамкиного подола отцепились. Сотник лишь головой качал - слов не осталось. Я, опять-таки, пробовал уговорить Гелку остаться в любой встреченной фактории, где народ подберется честный и не злобливый, да куда там! Так и сказала, что удерет и сама-одинешенька следом за нами пробираться будет. Вот и поспорь с такими! Вот и поубеждай! Да и то, сказать честно, привык я к Гелке, как к родной дочери. Разлучимся первый тосковать начну. Так что пускай идет - махнул я рукой. Если и будет обузой, то не такой уж и великой. Как-нибудь справимся. Ну, не в порошнике к озеру доберемся, а к началу лютого. Велика ли разница? Мне так никакой... За спорами-разговорами день пролетел незаметно. Ноги сами отшагали по лесу лиги эдак четыре и перед сумерками выбрались мы на берег Аен Махи. Выбраться то выбрались, а как переправляться не придумали. Река широкая, глубокая, течением могучая. Вплавь ее не возьмешь. Может Сотник сам бы и справился - все же воин не из последних. Хотя, нет. Он-то из Пригорья. Там реки такие, что собака перепрыгнет. Негде ему было плавать научиться. Он так и сказал. И предложил идти по берегу на юг. Глядишь, и найдем что-нибудь для переправы подходящее. Несколько бревен сухих, например. Чтоб в плот их увязать. Или выйдем к поселку людскому да лодочку попросим на время. На том и порешили. С утра завтрашнего двинем вниз по течению. А с вечера удалось мне здоровенную белорыбицу на крючок подхватить. Без лишней скромности скажу - полторы руки длиной. Чтобы ее на берег выволочь, пришлось Сотника на подмогу кликать. Сам бы не в жизнь не справился. Рыбину зажарили в углях. Ели вчетвером, ели, еще и на утро оставили. С тем и спать улеглись. Вот и лежал я, ворочался. То ли события двух последних дней заснуть не давали, то ли непривычно сытое брюхо беспокоило. В конце концов, дремота одолел. Она и не таких героев как я побеждала. Но отдыха не принесла. Потому, что опять явилось мне сновидение (не слишком ли часто в последнее время они мне снятся?) и света с добром в нем ой как мало оказалось... Низкие облака медленно плыли, едва не цепляясь бугристыми брюхами за верхушки длинноиглых сосен. В воздухе пахло сыростью, хвоей и близкой грозой. Светало. Перед моими глазами возвышались тщательно отшлифованные гранитные монолиты, установленные стоймя, по кругу. Один, два, три... Дюжина играющих блестками слюды, серовато-розовых камней. Что я тут делаю? Чьими глазами вижу мир и укрытое в лесу капище? Справа легкое движение. Скашиваю взгляд. Изящный силуэт в коричневой куртке, украшенной на рукавах бахромой. Серебристые волосы собраны на затылке в длинный хвост. Острые кончики ушей виднеются из-под небрежно выпущенной пряди. А в руке зажат хищно поблескивающий наконечником дротик. Перворожденный? Истину говорят - только во сне можно оказаться в такой компании... Слева тоже прижался к земле, вглядываясь в сумрак, настороженный, готовый к схватке сид. Быть этого не может! И тут я заметил белый балахон на моих собственных плечах. При попытке получше рассмотреть диковинную одежду, на глаза упал золотой локон. Вот уж никогда у меня волос такой масти не было! Аж зашипел от удивления... Сида справа укоризненно покачал головой и прижал палей к губам. Дескать, тихо, дурень. Дурень и есть, коль с перворожденными заодно напасть на кого-то замыслил. Пусть даже и во сне. Дурень ты, Молчун, полнейший. Да еще и старый дурень. Э, погодите-ка... Я точно знаю, кто я. Не Молчун, ничтожный старатель, вовсе. Я - Руган Утренний Туман, ученик филидов из Уэсел-Клох-Балэ, и Айлиль Черный Буревестник недавно хвалил меня за успехи в исцелении рваных ран. Справа от меня Эйте Лох Дуг - непревзойденная разведчица и следопыт, гордость клана Мак Тетба. Слева - Кухан Мак Тьорл, младший сын ярла Риена, главы одного из старейших родов, явившегося в Дохьес Траа с Эохо Бекхом. Дальше, и в этом нет ни малейшего сомнения, скрываются в подлеске еще девятеро разведчики-следопыты искусные во владении любым оружием, и способнейшие из молодых филидов. Вот тут я и ощутил Силу. Странное чувство. Много раз я собирал и использовал магическую энергию, но ощущал ее по-другому. Будучи человеком, я собирал Силу, словно холодную ключевую воду в пригоршню. И удерживал, напряженно сжимая невидимые пальцы, стремясь не дать ей просочиться в мельчайшую щелку. С тем, чтобы потом выплеснуть в нужное время в нужном месте. Здесь Сила больше походила на сгусток живого упругого ветра, скрученного в замысловатый узел. Она не стремилась убежать, напротив, льнула ко мне, ластилась, словно щенок. Невольно примериваясь, что бы такого с Силой удумать сотворить, я с удивлением уяснил ничего такого, чему в Школе учили. А вот уроки Уэсел-Клох-Балэ всплыли в памяти сами собой. "Разворот ветра", "призрачная вуаль", "обводящий щит", "туман сна"... И много чего еще. Как интересно! В пору бросить жалеть о пропавшем отдыхе и начинать учиться. Учиться и запоминать. Авось в жизни пригодится. А если и не пригодится. то просто интересно. Новое знание оно всегда интересно. Это лодыри выдумки выдумывают зачем мне то, зачем мне это, мне моего до погребального костра хватит и весь сказ. Кто в силах жизнь свою не то что на десяток лет, всего бы на пару месяцев вперед увидеть? Никто. Человек предполагает. а Сущий Вовне располагает. Какие он тебе испытания тела и духа завтра преподнесет, никому не ведомо. Но разобраться с магией перворожденных я не успел. Откуда-то издалека - мне показалось, что чуть ли не из-под земли, - донеслось протяжное низкое гудение. Слуха у меня музыкального никакого, а, поди ты, разобрал, что всего в две-три ноты мелодия. Да и можно ли такой заунывный вой мелодией назвать? Вначале подумал - рог корабельный. Таким мореходы и озерники в тумане перекликаются с тем, что бы судно на судно не налетело. Потом почудилось гайда. Это у веселинов инструмент навроде дудки с козьим мехом есть такой. Сперва игрок мех надувает, а потом знай дырочки в трубке открывает-закрывает. А она ревет - спасу нет. Будто жилы из тебя тянет через уши. Не один случай знаю, когда веселинам, удумавшим где-нибудь на ярмарке трегетренской свои танцы завести, по загривкам народ настучал. За удивительное благозвучие. Звук близился и я понял - не гайда и не рог. Голос. Чья же глотка такое выдать способна. Лох Дуг напряглась, приподнимаясь и высовывая голову над кустами. Покрепче сжала в кулаке дротик. Проследив за ее взглядом я увидел процессию, неторопливо вступающую в очерченный каменными монолитами круг. Болги! Точнее, фир-болг. Уничтоженный сидами народ. Болгов было трое. Внешне мало чем отличные от нашего недавнего знакомца, они шли по неприметной тропке меж сосен. Плотная, короткая шерсть, покрывавшая тучные тела, отливала серебром. Очевидно, они были стары, очень стары. Даже проживший больше тысячи лет наш Болг не был седым. Ниже объемистых, колыхавшихся на каждом шагу животом свисали махонькие переднички из неизвестной мне ткани. Не кожа и не мех точно. Больше похоже на грубое посконное полотно. Фир-болг точно рассчитали время появления в капище. Когда первый вступил в круг, розовые лучи появившегося солнечного диска отразились от гранита, заиграв радугой в иголочках обманки и пластинках слюды. Так. Заявились, певуны... В глубине души, я сочувствовал неповоротливым великанам из народа мудрецов и ученых, но, оказавшись в теле сида, слившись воедино с разумом перворожденного, невольно проникаешься его взглядами на мир. И в этом мире место для фир-болг не оставалось. Процессия неспешно приблизилась к центральному, тринадцатому, камню. Плоскому и низкому. Больше похожему на алтарь. Тьфу ты! Так это ж алтарь и есть! Причем, то самый, про который Болг толковал. Вот куда меня занесло! По мере приближения болговских жрецов-старейшин к алтарю, их пение становилось все громче и громче. При этом рта никто из них не открывал. А когда трое болгов, взявшись за руки, окружили плоский камень, звук взвился к прояснившемуся небу, набирая необоримую силу. Отполированная поверхность алтаря дрогнула и - я не поверил своим глазам - пошла легкой рябью. Словно лужа, в которую упала капля дождя. А потом камень открылся подобно распускающемуся поутру цветку. Чья рука сотворила такое чудо? Нет, без волшебства тут уж точно не обошлось. Посреди каменного цветка, там, где живому полагается иметь пестики и тычинки, лежала Пята Силы. М'акен Н'арт. Невзрачная коричневато-белая деревяшка. Полная ерунда и безделка на первый взгляд. - Бюэль!! Бей!! Мак Тьорл взвился в прыжке, какому позавидовала бы и спасающаяся от волков на скальном карнизе кабарга. - Баас, ан'хеа!!! Сдохните, звери!!! - тонким голосом выкрикнула Эйте Лох Дуг и ее дротик воткнулся ближайшему фир-болг между лопаток. Помимо воли я оказался на ногах. Пальцы сложились в причудливый знак. И тут же Сила из играющего щенка превратилась в грозного цепного кобеля. Незримая сеть опустилась на плечи серых великанов, сковывая движения до дрожи скрученными струями воздуха. Что же я делаю! Как можно! Но Руган Утренний Туман жил своей жизнью, ни сколечко не озабоченный думами и чувствами неродившегося еще, да и попросту неизвестного в те далекие времена, салэх. Прочие сиды тоже не теряли времени даром. По седой шерсти болгов побежали голубоватые сполохи искр. Один из жрецов вскинул лапы к горлу - невидимая удавка перекрыла ему дыхание, выдавливая остатки жизни. Остатки потому, что в туловище каждого фир-болг торчало уже не менее десятка легких копий - любимого оружия перворожденных. - Бюэль! Баас! - от боевых кличей сидов звенело в ушах. И я понял, что ору наравне со всеми. - Бюэль! Баас! И наравне со всеми швыряю заклинание за заклинанием в агонизирующих старейшин. - Эмах! Вперед! - скомандовал Кухан Мак Тьорл - видно он был здесь за старшего. Следопыты и воины бросились в капище, выхватывая на ходу короткие мечи. Усилием воли я попытался отвести взгляд Ругана - свой взгляд - от кровавой сцены, но не смог. Не справился. Называвшие фир-болг зверями сиды сами уподобились перемазанным горячей алой влагой стрыгаям. Клинки взлетали и опускались, с чавканьем втыкаясь в дергающиеся тела. Иногда удар сопровождал сухой стук - надо думать, сталь встречалась с костью. А когда мечи вновь вздымались вверх, с них срывались клочья слипшейся, почерневшей, некогда седовато-серой шерсти... Все это я отмечал видением Молчуна. Потому что Руган Утренний Туман, вместе с прочими филидами и учениками филидов, не терял времени даром, накидывая на капище и все, что в нем творилось, скрывающую завесу. Раньше времени узнать о свершившемся разорении святыни народу фир-болг знать не полагалось. - Го л'ор! Довольно! - повинуясь команде Мак Тьорла, сиды остановились. Перепрыгнув через совершенно бесформенный обезображенный труп жреца, Кухан снял с алтаря Пяту Силы. Снял двумя руками. Опасливо и осторожно. Так я сам брал бы в руки рогатую гадюки, возникни крайняя необходимость. - М'акен Н'арт, - с дрожью в голосе проговорил перворожденный. - Д'ер'э! Лаан бюэ... Кончено! Великая победа... Знал бы ты, глупый, чем обернется твоя "великая" победа. Но Мак Тьорл этого не знал. Да и знать не захотел бы. Как и все прочие, согласно подхватившие восклицание предводителя сиды. Мой голос, вернее, голос Ругана, звучал в этом хоре наравне с остальными. Кухан уложил Пяту Силы в сумку из тонко выделанной замши, почтительно склонившись, передал сверток сумку высокой, надменно глядящей по сторонам сиде. На руке перворожденной слабо блеснул мельком виденный мною браслет - остроносые морские рыбины с высокими спинными плавниками сплелись то ли в схватке, то ли в брачном танце Я знал ее имя - Грайне Соленый Ветер. Шесть позолоченных колокольчиков в волосах указывали на немалый ранг в иерархии филидов. - Оф'эг д'ээн! Дело сделано! - произнесла она, перебрасывая лямку через плечо. С'алэ эр бьохаа. Пора в дорогу. - Шеа, филидэ. Да, мудрая, - согласился с ней Мак Тьорл и взмахнул окровавленным клинком. - Эмах, ши! Го та! Вперед, сиды! За мной! И мы побежали. Гуськом, след в след. Глаза в затылок впереди идущего. Пока еще так нужно. Мы еще разведчики в тылу врага. Непонятного, сильного, самоуверенного. Но вскоре пробьет час, когда величие расы сидов восторжествует одновременно по всей земле. От залива Дохьес Траа до скалистых гор, из-за которых восходит солнце. От Облачного Кряжа до неприступных пиков юга. Тропинка ныряла с уступа на уступ, из-под валуна - под валун. Но ноги не замечали препятствий. Дело сделано! Теперь Большой Совет и Эохо Бекх могут начинать войну, могут поставить зарвавшихся одноглазых уродов на место. А лучше, стереть мерзкое племя с лица земли, чтобы солнце не осквернялось раз за разом прикасаясь лучами к отвратительным животным. Вот и берег. Темно-синяя гладь озера, чуть слышный плеск волн под нагромождением камней и отдаленные крики черноголовых серебристокрылых чаек. Вот и узкие длинные лодки, вытащенные острыми носами на берег. Мы расселись по трое. Грайне Соленый Ветер и Кухан Мак Тьорл вместе, остальные, как придется. Со мной оказались Матах Мак Кли с Белых холмов и Эйте Лох Дуг. Теперь я вспомнил - разведчица постоянно оказывала мне знаки внимания. Жаль, филиды дают обет безбрачия. Может подыскать себе другое занятие в жизни? Да нет, что может быть почетнее дела филидов? Кто из перворожденных не слыхал имен Утехайра Семь Звезд, Мораны Пенный Клык, Айлиля Черного Буревестника? Стать хотя бы на одну ступень ближе к ним, величайшим из великих... Пока я выслушивал размышления Ругана - теряясь уже, где мои слова, где его, где грань между нашими сознаниями? - короткие весла с широкими лопатками лопастей вспенили воду. Челны стремительно понеслись между скоплениями островов по направлению на северо-запад - взошедшее несмотря ни на что солнце грело мне затылок и правое ухо. Лица гребущих перворожденных стали сосредоточенными, каменно-непробиваемыми. Ни улыбок, ни веселых подначек. Не так, ох не так, вели бы себя люди, одержи они столь важную победу. Ну, так то ж люди - дикие, грязные салэх. А вот и открытая вода. Руган Утренний Туман успел утомиться и украдкой смахнул капельку пота плечом, обряженным в белую хламиду. А вот Эйте выглядела свежей и отдохнувшей. Понятно, с ее-то выучкой. Грести в удобной, обдуваемой прохладным ветерком лодке это совсем не то, что выслеживать берлоги космачей да клыканов в чащобах Кьол'Шлиев - Лесогорья. Или карабкаться за детенышами грифонов по кручам Облачного кряжа. Ощутив на себе взгляд, Эйте обернулась и послала Ругану ободряющую улыбку держись, мол, слабачек. Стремительным клином лодки неслись к истоку Ауд Мора, как вдруг... Первой опасность почувствовала Грайне Соленый Ветер. Еще бы, опытом работы со стихиями что-то да значит. Она встрепенулась и словно посмотрела сквозь толщу воды. И то, что она там увидела, ей явно не понравилось. - Д'рас! Д'рас гьер! Сворачивай! Сворачивай быстро! Никто и не подумал усомниться в ее словах или оспорить. Лодки развернулись почти на месте и рванули на закат, прочь от наливающегося теплом светила. Не достаточно быстро, к сожалению. Вначале я почувствовал приближение сгустка живой мощи, не очень-то дружелюбной. Нечто огромное, голодное и злое неумолимо мчалось под водой к лодкам. Выглянув за борт, я увидел сквозь насыщенно-синюю, подернутую легкой рябью воду белесое пятно размером не больше ладони, которое стремительно увеличивалось. Так быстро, что даже помыслить о спасении оказалось невозможно. Поверхность озера вскипела белой пеной. На считанные мгновения появилась широченная - не меньше стуканцового лаза толстогубая пасть, украшенная по углам четырьмя попарно отросшими усищами. Сверкнули, отразив солнечный лучик, черные с золотым ободком глазищи - каждый с два моих кулака. Хватун-рыба! Ужас неосторожных мореплавателей. Сейчас их почти не осталось. Челюсти с глухим стуком сомкнулись поперек нашей лодки. Эйте Лох Дуг отчаянно закричала, забилась в мгновенно окрасившейся кровью воде. Руган замахнулся веслом и, потеряв равновесие, шлепнулся навзничь, больно ударившись о неожиданно твердую гладь. Холод. Промокшая одежда прилипает к телу, сапоги тянут вниз, как железные кандалы. Беспокойное мельтешение солнечных зайчиков над головой сменяется радужными кругами. Вода давит на грудь. Тьма сгущается... Воздуха! ВОЗДУХА!!! Тьма... От ужаса я проснулся, сел и долго еще не мог успокоить вздымающуюся словно кузнечные мехи грудь. Сердце загнанным зверем колотилось о ребра. Не приведи Сущий пережить вот так воочию собственную погибель. Пусть даже это и не моя смерть, а какого-то Ругана Утренний Туман, перворожденного, ученика филидов из Уэсэл-Клохэ-Балэ. Все равно оторопь берет. Что же это получается? Во сне привиделся мне отряд сидов, который выкрал Пяту Силы из островного капища, положив тем самым начало истребления народа фир-болг. Болг говорил, что все перворожденные, участвовавшие в этом дерзком походе погибли, так и не достигнув Облачного кряжа и главной святыни сидов. Похоже на правду. Ох, как похоже. Одна такая хватун-рыба могла запросто изничтожить их всех. Но видно не справилась. Не захотела или не дали. Были в отряде филиды поопытнее Ругана и бойцы посильнее Лох Дуг. Надо думать, отогнали хищницу. А что же с ними потом приключилось? Видно, так никогда и не узнать, кроме того последнего завершающего события, связанного с падением сида, вернее, сиды - Грайне Соленый Ветер - в пещеру. Водицы бы испить после такого потрясения. Отвар сушеной земляники и мяты в котелке, не снятом с рогульки уже остыл. Как не крути, а все же осень начинается. Того и гляди, задождит, повеет холодным ветром с недалеких гор. Успеть бы до Лесогорья добраться. Там кажущиеся непроходимыми чащобы да буреломы самую малость, но защищают от стужи. Не дают ледяным ветрам прорваться через свой заслон. Когда я пил, отхлебывая прямо из котелка, зубы противно стучали по металлу. Надо же! До сих пор в себя прийти не могу... А что же мои спутники? Как я раньше о них не вспомнил? Хорош, нечего сказать, одни свои кошмары и беспокоят. Я огляделся. Они еще спали, но, судя по всему, тоже находились во власти неприятных сновидений. Гелка, свернувшись клубочком, тихонько поскуливала и дергала плечами. Бедный ребенок - ее то за что? Сотник, задрав вверх бороду, что-то несвязно бормотал. Отрывистые слова, похожие на команды. Похоже, руководит какой-то схваткой, но смысла не понять. Что там происходит с Мак Кехтой, по другую сторону костра, видно не было, но приглушенные полой плаща хриплые вздохи говорили все о том же.