Звезда любви возвращается

— Я не могу поверить, что он твой, — добавила она.

— Он действительно мой.

Розмари сжала трубу более уверенно, с нажимом проведя ладонью сверху до основания, а после разжала руку и мягко коснулась пальцем каждой кнопки, которую встретила на своем пути. Уиллис едва сдержал стон.

Нет ничего общего между движениями ее рук и пожаром в его паху. Просто Розмари сексуальная женщина, вот и все. Ничего удивительного, что она возбуждает его. Уиллис повторил это трижды. Не помогло.

— Ничего себе, — протянула Розмари. — Удивительная штука.

— Спасибо, — с трудом выдавил Уиллис. Он откашлялся и, не придумав ничего интеллектуальнее, неловко добавил: — Я рад, что тебе понравилось.

— Да. Мне очень понравилось. Бесподобно.

Пожар накрыл Уиллиса с головой.

Затаив дыхание, он смотрел на Розмари, любовался ее безукоризненным профилем. Солнечный свет, струящийся через открытое окно, золотил темные вьющиеся волосы. Теплый ветерок играл несколькими прядями, загоняя их в вырез блузки, потом оставил локоны в покое и скользнул туда сам. Он шаловливо приподнял ткань, показывая Уиллису тонкое белое кружево под блузкой. Уиллис непроизвольно дернул рукой. Oх, как он хотел бы оказаться на месте ветра, прикоснуться к нежной коже шеи… и ниже… Уиллис заставил себя смотреть и сторону.

— Сколько же ты успел сделать с тех пор, как окончил школу!

Уиллис вновь взглянул на Розмари. Ее полные губы изогнулись в предчувствии улыбки, глаза наполнились непонятным теплом.

— Думаю, я успел завершить два или три настоящих дела, — уклончиво согласился он.

— И полностью освободиться от того мальчика из прошлого? — покачала головой Розмари, словно увидела что-то, чего не замечала раньше.

Уиллис зажмурился. Желание вновь нахлынуло на него, скрутило тело в страшном напряжении. Да, в нем ничего не осталось от мальчика из прошлого. Кроме бессмертной чувственной тоски по Розмари Марч, с которой ему никогда не справиться.

Уиллис торопливо сдернул очки и нашел в кармане носовой платок. Он неистово тер запотевшие стекла, как будто это могло помочь. Без очков Розмари превратилась в туманное пятно, чему Уиллис даже обрадовался. Пятно лишено сексуальности. Пятно не может возбуждать.

Нo это может сделать память. Память о прикосновениях Розмари к трубе телескопа. Уиллис застонал. Вместо того чтобы вернуть очки на нос, он положил их в карман. Хорошо, что теперь он ослеп. Уиллис вспомнил, как врач предупреждал, что чрезмерные физические нагрузки, в том числе и секс, могут сделать его слепым. Какие дурацкие мысли!

Уиллис покачал головой, чтобы разогнать туман; потом откашлялся, чтобы прочистить горло. К сожалению, он не мог привести в порядок остальные части тела в присутствии Розмари. Поэтому лишь скрипнул зубами и сел.

— Знаешь, — осторожно заговорила Розмари непривычно мирным голосом, — по-моему, мы слишком резво начали вчера. Меня впечатляет человек, которым ты стал.

Уиллис подозрительно посмотрел на туманный силуэт. Наверное, не стоило снимать очки, без которых невозможно увидеть выражение лица. С чего это Розмари внезапно подобрела? Притупляла внимание, чтобы затем нанести новый удар?

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил Уиллис. Несмотря на близорукость, он понял, что Розмари уставилась в пол, будто стеснялась своих слов.

— Ты вырос и сделал все, что планировал в детстве, — пробормотала она. — Ты добился всего сам. Ты оставил свой след в науке, как обещал.

— Пока нет, — возразил Уиллис. — Я должен еще объяснить поведение Бобржиницколоницкого.

— Этого ты не сможешь.

— Не смогу? — Утверждение Розмари поставило его в тупик. — Я не смогу? — Розмари повернулась к нему, и теперь Уиллис жалел, что не видел ее лица. Но поздно. Стоит сейчас надеть очки и Розмари решит, что он хочет рассмотреть ее. Однако Уиллис не желал, чтобы Розмари думала, будто он придает значение ее словам. Даже если так оно и было.

— Нет, ты не сможешь, — уверяла она его. — Но ты разработал телескоп, Уиллис. Он настоящий монстр. Разберешься ты с Бобом или нет, ты уже сделал такое, что многие люди узнают о тебе.

— Только астрономы, астрофизики и космологи — поправил ее Уиллис. — Широкая публика будет знать обо мне не больше, чем о Бобржиницколоницком.

— Да, но какая разница? Ты всегда презирал широкую публику.

Конечно, Розмари говорила правду. Но почему его это так задело? Уиллис знал, что созданием телескопа забронировал место в истории — в истории науки, во всяком случае. Но по некоторым причинам этого ему было мало. Уиллис хотел, чтобы каждый знал его имя. Не только ученые, а все люди Земли. Правда, его деятельность понятна только ученым, поэтому всемирная слана Уиллису Рендому не грозит.

Уиллиса рассердили собственные мысли.

— Забудь, Розмари. Ты все равно не поймешь, — отрезал он, скрывая раздражение.

Розмари опять потупилась.

— Конечно, где уж мне? — грустно промолвила она. — В конце концов, я всего лишь безмозглая идиотка и глупая курица, не так ли?

Уиллис задохнулся. Как будто боксер-тяжеловес ударил его в живот. Безмозглая. Глупая. Курица. Идиотка. Именно так он называл Розмари за глаза все школьные годы. Много лет он и не вспоминал эти прозвища. Но Розмари, судя по всему, помнила их постоянно. Жаль, что он не видит ее лица!

Но к тому времени, как Уиллис надел очки, она уже шагала к лестнице.

— Розмари! — окликнул Уиллис.

Она остановилась, не начав спуска, осторожно посмотрела через плечо.

— Что?

— Я… — А что, собственно говоря, «я»? «Прошу прощения за поведение глупого ребенка, которым был тринадцать лет назад»? «Извиняюсь за оскорбления более чем десятилетней давности»? Уиллис тяжело вздохнул. — Ничего. Не бери в голову.

Розмари отвернулась, но Рендом услышал еще одну фразу:

— Ты будешь обедать и ужинать дома?

Да! Конечно! Вместо этого он ответил:

— Нет. Мне надо в город по делам. Думаю, что перекушу там.

— Хорошо, — кивнула Розмари и шагнула на лестницу.

И все, что мог сделать Уиллис, — это посмотреть на пустой люк в полу и понять, что он похож на его душу.

Несколько часов спустя Уиллис, как под гипнозом, рассматривал все тот же выход с чердака. Он сидел на полу у открытого окна рядом с телескопом. В комнате, похожей на пещеру, царила духота. Уиллис наконец оторвал взгляд от проема и повернул голову к окну, подставляя лицо слабому ветерку.

Тонкий серпик луны, подвешенный высоко в небе, терялся среди миллиардов звезд. Голоса сверчков и кошачьи вопли утонули в музыке Мусоргского, что доносилась из колонок портативного магнитофона. Но, как ни странно, она не заглушала шепот ветра в темных кронах деревьев.

Ночной Эндикотт дышал миром и спокойствием, как много лет назад. Уиллис взглянул на чacы. Почти три. А он до сих пор не сумел поймать Бобржиницколоницкого в объектив телескопа. Чтобы не терять времени, Уиллис рассматривал достопримечательности галактического масштаба. Но и это занятие уже порядком утомило его. Он устроил перерыв.

Когда Уиллис присел на пол, его взгляд скользнул по коробкам Розмари. На одной из них лежал фотоальбом с большеглазым котенком на обложке. Котенок держал во рту ромашку и выглядел до отвращения сладким. Уиллис из простого любопытства начал листать альбом, качая головой и улыбаясь картинам невинного детства. Маленькие девочки смеются перед именинным тортом. «Ночевка под открытым небом» — герлскауты у палатки. Девочки постарше с тающим мороженым стоят перед школой. Розмари, Энджи и Кирби улыбались Уиллису с каждой фотографии.

Он отложил фотоальбом и заглянул в коробку. Под альбомами лежало ежегодное издание Эндикоттской центральной школы 1985 года — альбом выпускного класса. Его, Уиллиса, выпускного класса. Уиллис не заказал себе ни одного экземпляра. Он не желал напоминаний о самом несчастном периоде своей жизни. Но сейчас он не мог сопротивляться желанию заглянуть в прошлое. Не отдавая себе отчета, он открыл желтый кожаный переплет с осыпающимся золотом.