Страница 116 из 128
Мужчина в синем и его спутница тоже пошли выпить чаю - в ту самую минуту, когда на бриге, плывшем в Лондон, молодая женщина села лицом к лицу со своим мужем капитаном Диккенсом, который полулежал на кровати, опираясь на большую подушку и любовно глядя на супругу, наливавшую ему чай.
- Почему вы так меня разглядываете, мой милый?
- Потому что вы так прекрасны! Я не могу налюбоваться вашей красотой, вы же знаете! - усмехнулся капитан Диккенс. - Даже привычка видеть вас не притупила восхищение, что вы моя, что вы моя жена! Но почему вы так задумчивы?
Молодая женщина улыбнулась.
- Нет, ничего. Просто пришло в голову...
- Что?
- Да ничего, в самом деле. Как вы себя чувствуете, Элмер? Как ваша нога? Элмер! - вдруг вскрикнула она.
Капитан Диккенс закрыл лицо руками и тихо заплакал.
- Элмер! Милый! Что с тобой?
- Я так боюсь остаться калекой! - тихо ответил он. - Господи Боже! Счастье еще, что у меня есть вы. Дай Бог мне никогда не потерять вас, Летиция!. 2.
Плыли они до Франции семь дней. Погода стояла прекрасная, море спокойное. Дебора была очень мила. Узнав, что Тюльпан обнаружил в квартире Рурка не ключ к тайне своей жизни, а только мертвое тело, пыталась утешить его, как могла.
- Мы вместе откроем эту тайну! - говорила она. - Мы сумеем установить твое происхождение!
Так наконец Тюльпан узнал о тех фантастических догадках, которые возникли у неё при виде его татуировки. Поскольку возвращались они во Францию, а значит и к "дорогому" герцогу Шартрскому, Тюльпан настрого запретил ей обсуждать свои догадки с кем бы то ни было, даже с ним самим.
- Обсудим это позднее! - обещал он, чтобы не слишком разрушать её мечты. Не потому, что сам не интересовался своей семьей и своим прошлым, но, по правде говоря, был сыт своими приключениями и несчастьями, сердце его разрывалось от неотступных мыслей о непоправимой потере Летиции, и ему слишком хотелось покоя. Теперь он мечтал о спокойной жизни без проблем, по крайней мере, на первое время, - надеясь, что месяцы, проведенные в Бордо дадут такую возможность: просто, без проблем и будь что будет!
На ке дю Лайон их встречала сестра Деборы Ташингем. Помахав зонтиком, хранившим её от майского солнца, та ловко выскочила из экипажа в тот самый миг, когда Дебора со своим возлюбленным в сопровождении носильщиков сошла на берег.
Когда сестры со слезами и вздохами наобнимались, Дебора с ещё не просохшими глазами, но с улыбкой на лице представила:
- Это моя сестра, милый!
- Мое почтение, мадам Баттендье! - приветствовал Тюльпан и поклонился.
Аврора! Сестрой Деборы Ташингем оказалась никто иная как Аврора Баттендье - а ироническим и нежным свидетелем их встречи был "Фанфарон", пузатый парусник, в чреве которого они впервые занялись любовью, и который был пришвартован рядом с "Камоэнсом", с которого сошли на берег Тюльпан с Деборой! Недаром Аврора Баттендье в эту минуту казалась свалившейся как минимум с Луны!
- Но это же Фанфан! - воскликнула она, внимательно взглянув на сестру. - А ты его именовала в письмах Ролло!
- Что? Вы знакомы?
- Фанфан! Ну надо же! - пораженно воскликнула Аврора и расхохоталась.
- Аврора! Вот так встреча! Как поживает Оливье? - Тюльпан был рад и вместе с тем смущен.
- Он будет очень рад тебя увидеть!
Аврора и Фанфан кинулись друг другу в объятия, и теперь свалившейся с Луны казалась Дебора. Она была настолько потрясена, что пришлось наспех объяснить, что два года назад Фанфан был на постое в доме Баттендье, что они стали добрыми друзьями и что...
- Добрыми друзьями? - протянула Дебора, прекрасно знавшая свою сестру.
- Ну, Оливье с Фанфаном, разумеется! - с подозрительной нервозностью и неуместным смехом поправилась Аврора, но тут же продолжала: - А мы все так тогда беспокоились, мой жучок, когда ты ночью вдруг исчез и с той поры ни слуху, ни духу!
Когда их чемоданы погрузили и они расселись в экипаже, Тюльпан начал рассказывать, что пережил за эти годы и каким образом с Корсики попал в Англию.
- Чтобы стать там любовником моей сестры! - прыснула Аврора, немилосердно ущипнув Тюльпана за бедро.
- Это не худшее, что с ним могло случиться! - заключила Дебора, которая была раздражена, что сестра оказалась знакомой с Тюльпаном раньше, чем она и тем испортила сюрприз, и - хотя и не была уверена - боялась наихудшего! Недаром же Аврора называла его "мой жучок"!
- Но в Англию я прибыл совсем не ради этого! - сказал Тюльпан, целуя руку своей английской любовнице, почувствовав, как той все действует на нервы. - Однако Господь Бог по счастью сделал так, что несчастье, едва не стоившее мне жизни, закончилось такой счастливой встречей!
Дебора рассказала сестре о той ужасной ночи в Вуди Хилл, как будто там была сама. Рассказ она закончила как раз перед домом Баттендье, когда на его пороге появился Оливье, увидевший из окна их приезд.
- Ну надо же! - едва смог выдавить Оливье. Он ждал некоего сквайра, лорда или хотя бы бифитера из королевской гвардии - кого же еще? Но кого он перед собой видел? Милейшего Фанфана!
И перед домом Баттендье долго были слышны возгласы и крики обоих приятелей, хлопавших друг друга по спинам - а через пять минут вся эта прекрасная компания уже сидела в салоне, пила шампанское и говорили наперебой, чтобы поскорее рассказать друг другу о себе, о том, что и как сумели пережить. Все были так счастливы, что снова встретились, и никто не думал ни о чем ином - кроме Тюльпана, говорившего себе: "- Для начала Аврора ущипнула меня за бедро - так что же будет дальше?". И кроме Авроры, которая вся горела, как в огне, твердя себе:" - Тюльпан стал ещё красивее, чем прежде, я все ещё ему нравлюсь, и вообще, разве возможно, чтоб он был влюблен в мою сестру?". И кроме Деборы, которая говорила: "- Когда пятнадцать лет назад родители разошлись и наша мама с Авророй переехали в Париж, ей пришлось дочь отдать в монастырь Вознесения в квартале Сен-Дени, обнаружив, как неприлично та себя ведет с молодым кучером". В монастыре Аврора познакомилась с какой-то Фаншеттой, с которой до сих пор переписывается и о которой мне писала, что та весьма слаба на передок... Да, из-за этого всего мне стоит опасаться за Фанфана!".