Реставратор

Не торопясь подошел Василий Гавриков, высокий полный мужчина, сокрушенно покачал головой – кто ж такою мерзость совершил? – и приступил к работе.

– Как ты думаешь, что там? – Следователь кивнул на кисть жертвы. – Пустышка или ключ?

– Судя по тому, что в последнее время везения не было, то и сейчас, думаю, легкой жизни ждать не приходится. Может, деньги, может, еще что…

– А я уверен, что нам повезло и мы получим что-то очень интересное, – уверенным тоном сказал Порывайко. – Чутье мне подсказывает.

– Посмотрим. – Смирнов философски пожал плечами. – Вон Васятка уже, кажется, заканчивает. Так, колдун?

Гавриков молча кивнул и сделал жест рукой, мол, можете удовлетворить свое любопытство, чем Смирнов не преминул тут же воспользоваться. Он разжал пальцы девушки и извлек скомканный, испачканный клочок бумаги. Интуиция следователя не подвела.

– Гляди-ка, Витек, а ты, кажется, прав, – сказал Смирнов и присвистнул. – С тебя пиво.

При детальном рассмотрении оказалось, что это обрывок какого-то рисунка. Но самое важное было то, что на клочке виднелась подпись художника.

– Ну-ка дай посмотреть, – попросил Гавриков.

Смирнов молча подал клочок – в группе все знали, что Василий, как никто другой, способен прочесть самый неразборчивый почерк.

– Чернов, – прочитал вслух эксперт. – О. Чернов. Ребята, а это уже зацепка!

Смирнов и Порывайко обменялись взглядами. В глазах обоих загорелась надежда.

– Саша, давай быстро в управление. Отрабатывай всех Черновых. Всех художников, всех самоучек, – приказал следователь. – Чтобы никого не пропустил!

– Вить, да ты что? В Москве столько Черновых, что нам и года не хватит! А если к тому же он вовсе и не москвич? – Смирнов знал, что, сколько бы он ни возмущался, проку все равно никакого не будет, но что он будет за опер, если не пожалуется на жизнь? – Да тут на год работы! Попробуй такую гору информации перелопатить!

– Зинчуку передай, чтобы он, после того как отработает с соседями, поговорил с матерью потерпевшей. – Порывайко, словно не слыша возмущенных выкриков, перечислил план действий. – Выясните у нее, может, она знает, кто такой О. Чернов.

– Наверное, его зовут Олег, – высказал предположение Смирнов. Как будто другие об этом не подумали.

– Давай, давай, не увиливай! – поторопил его следователь. – Не тяни время, сам знаешь, оно у нас самое Дорогое.

Виктор повернулся к эксперту:

– Семеныч, какие у тебя есть соображения? Чем, по-твоему, пользовался преступник?

– Пока не представляю! – признался Гавриков. – Судя по брызгам на стене, а также по вот той царапине, – Василий Семенович показал на глубокую свежую борозду, серой полосой проходившую по окрашенной синей краской стене в полутора метрах от пола (тоже забрызганная кровью, как, впрочем, и все здесь, она могла быть следом от удара орудием убийства), – удар был снизу, от левого бока и вверх. Но кто мог нанести удар такой чудовищной силы? Да еще с такой нетрадиционной постановкой удара? Видишь, лезвие в стене даже не остановилось. Прошло как сквозь масло.

Порывайко подошел к борозде и присмотрелся. Да, похоже, эксперт прав, в царапине нет характерного утолщения, которое бывает, когда сталь упирается в препятствие. Значит, лезвие прошло дальше. И удар, соответственно, шел не справа. Получается, преступник левша?

– А может, он при замахе задел стену? – на всякий случай спросил следователь.

– Нет, в борозде есть следы крови. – Гавриков отрицательно покачал головой. – Я уверен, анализ покажет, что там есть частички костной ткани…

Порывайко не сомневался в правоте Василия Семеновича, эксперт тот был отличный. Свои вопросы он задавал оттого, что, разговаривая с Гавриковым, пытался уловить что-то такое, что приблизит его к разгадке жестокого убийства.

– Виктор Емельянович! – Появившийся Зинчук старался не смотреть на пол. – Я опросил всех соседей, ну, тех, которые открыли… Все точно слепые. Никто ничего не видел и не слышал. Тут такое произошло, а они…

– Как мать потерпевшей? – перебил его Порывайко. – Врачи ее осмотрели?

– Бабушка, – подсказал Зинчук. – Мать потерпевшей… мать жертвы в Ереване.

– Хорошо, пусть будет бабушка, – отмахнулся следователь. – Как ее состояние? Говорить может?

– Не в курсе… – растерялся опер. – Сейчас посмотрю.

– Если может, то спроси, знает ли она кого-нибудь по фамилии Чернов. А также узнай имена ее близких подруг, друзей… Может, жених у нее есть? Запиши все – телефоны, адреса… Да что, мне учить тебя? Не стой, действуй!

Порывайко вновь повернулся к эксперту.

– Семеныч, припомни, может, тебе встречалось такое на практике? Я имею в виду оружие. Я сомневаюсь, что такое можно сделать простой саблей.

– Даже представить не могу… – Гавриков развел руками. – Я, конечно, постараюсь рассчитать массу и скорость, которую должно иметь лезвие, чтобы получилось вот такое… Возможно, рассчитаю форму… Но примерно, точно тебе даже компьютер не выдаст. Вот тогда и будем строить предположения.

– Ловлю на слове, – усмехнулся Порывайко. Отбросив изжеванную спичку, он направился к двери комнаты, в которой жила жертва. Интересно, в момент гибели она выходила или входила в нее? Ответ на этот вопрос тоже мог дать зацепку. Нужно будет уточнить у хозяйки квартиры. – А пока я попробую помочь нашему Славику Зинчуку. Переговорю с гражданкой Акопян. Ох, чувствую, слез будет… Больше всего не люблю эту часть расследования. Но без нее не обойдешься. Как показывает практика, бабушки глазастый народ.

Возможно, это была не самая глупая мысль. Несмотря на тяжелое состояние, в котором находилась Эмма Фадеевна, она все же смогла сообщить довольно много интересного. Через час Порывайко уже знал, что вчера Карина была на дне рождения у коллеги по работе и дома не ночевала. Выяснить, где работала покойная, не составило труда. Как и то, что день рождения отмечал Алексей Тарасов. Позвонив Тарасову, Виктор представился и стал выяснять состав приглашенных. Вчерашний именинник, поворчав для приличия, перечислил гостей.

Порывайко даже подскочил, услышав фамилию «Чернов».

– Чернов? – невольно вырвалось у него. – Это не тот ли Чернов, который художник?

– Олег? – Тарасов насторожился. – Да, он рисует… Но больше известен как реставратор. А в чем, собственно, дело?

– Я хотел бы проконсультироваться у него, – сымпровизировал Порывайко. – Вы не дадите мне его телефон?

– Я бы с удовольствием… – начал Тарас, пытаясь быстро придумать повод, чтобы как-нибудь отказать следователю в его просьбе. Ничего не придумав, ляпнул:

– Но он не любит, когда я без разрешения даю его номер. Я должен это согласовать с Олегом.

– Вы, наверное, забыли, с кем разговариваете! – разозлился Порывайко. – Я могу…

В трубке что-то зашуршало, заскрипело, пошли какие-то щелчки.

– Алло! Алло! – закричал, перекрывая треск, Тарасов. – Алло! Вас плохо слышно! Алло! Ал…

Связь оборвалась. Порывайко набрал еще раз, оказалось, занято. Он набирал снова и снова с тем же результатом.

Следователь зло усмехнулся. Ах ты проныра, хитрить вздумал. Хочешь предупредить своего дружка? Виктор быстро набрал номер отделения.

– Миша, быстро пробей Чернова Олега! – закричал он дежурному. – Только очень быстро! Возраст от двадцати трех до двадцати семи. Работал реставратором. Художник. Подключи всех, необходимо срочно найти.

Олег вернулся домой в дурном расположении духа. Его обуревала вполне заслуженная, но оттого еще более горькая обида плюс злость на самого себя и на эти дурацкие пробки. И еще голод. Вчера он так и не купил ничего съестного, сегодня, проснувшись, сразу понесся к Илсе и нигде не поел… придется ложиться спать голодным. Ну и ладно, вчера на дне рождения поел, и хватит, нечего привыкать к хорошему. Не пойдет же он сейчас в магазин. Лучше завалится спать. Может, завтра день будет поудачнее.

Он стоял, дожидаясь лифта, когда в подъезд вошли двое. Олег машинально отметил про себя, что лица незнакомые, но разве в многоэтажке всех запомнишь? Кто-то поменял квартиру, кто-то сдал… Да и кого это интересует? Только не его, тем более в сегодняшнем настроении.