Страница 4 из 44
- Вы помните его?
- Нет, было темно. Помню только: стоял неподвижно.
- И все-таки, попробуйте его описать. Как он был одет?
- Обычно. Брюки, пиджак. Или куртка.
- Так куртка или пиджак?
- Кажется, куртка.
- Что у него было на голове? Или он был без головного убора?
- На голове?.. Кепка. Да, кепка.
- Лица вы не разглядели?
- Не разглядела.
- А рост?
- Рост... Обычный рост. Не маленький и не высокий.
- Что он делал?
- Просто стоял. Неподвижно. Я сначала не придала этому значения и только потом, после телефонного звонка, поняла, что он мог ждать Виктора.
- После телефонного звонка?
- Да. Когда они приехали, Мурман тут же вернулся в свой ресторан. Они ведь заканчивают поздно. Мы немножко поговорили с Виктором, так, ни о чем. Потом я постелила ему в комнате дочери. Он уже собирался идти спать, как вдруг позвонили. Я сняла трубку, мужской голос попросил Виктора. Может быть, мне не нужно было говорить, что Виктор у меня, но... Он же меня не предупредил.
- Простите, этот голос был вам незнаком?
- Да. Я первый раз его слышала.
- Мужской голос спросил Виктора, а вы?
- Я спросила: "Кто?" Мне ответили: "Друг, по важному делу. Скажите: спрашивает Тенгиз". Я когда сказала Виктору, что его Тенгиз спрашивает, он, по-моему, испугался. Я даже спросила: "Я вас подвела?" - "Ничего, Марина, все нормально". Взял трубку. Говорил спокойно. Помню, сказал: "Привет. Нет, я не скрываюсь. Хорошо, буду минут через сорок". Положил трубку и говорит: "Поеду, надо". Я предложила: "Может, Мурману позвонить?" А он: "Нет-нет, я его сейчас увижу". И вышел. Правда, перед этим что-то вынул из черного футляра. Он в комнате дочери, на тумбочке у кровати.
Гверцадзе прошел в детскую. На кровати, как и говорила Кайшаури, была приготовлена постель. На тумбочке лежал футляр. Гверцадзе осмотрел его. Это был деревянный ящичек, отделанный снаружи черной замшей, изнутри - серой. В центре нижней части была прорезь, похоже, для кольца. Фабричного клейма на футляре не было.
- Что было в футляре, не знаете?
- Нет. Дверь была настежь, но Виктор отвернулся, когда открывал его. А я никогда не стала бы этим интересоваться.
- Значит, Чкония что-то достал из футляра и вышел. А дальше?
- Я села печатать и все ждала, когда машина зашумит. Печатаю, а она не шумит. Только дверца хлопнула, и снова тихо.
- Вы уверены, что это была дверца от машины?
- Уверена. Посмотрела в окно - машина на месте, мужчины этого нет. И тогда я поняла, что он мог ждать Виктора, а звонил из телефона-автомата - у нас будка прямо у подъезда.
- Я видел. Выходит, вы подумали, что мужчина ждал Чкония?
- Подумала. Вышла, спустилась и... - Кайшаури нахмурилась, закусила губу. - Господи, как это страшно... Как страшно... Он лежал в подъезде.
Гверцадзе осмотрел квартиру. Кроме куртки и черного футляра, других вещей убитого в ней не оказалось. В одной из комнат на столе у окна стояла пишущая машинка и лежал начатый текст. Гверцадзе еще раз глянул в окно, убедился, что стоящие у подъезда красные "Жигули" видны достаточно хорошо, человека же, стоящего у машины, рассмотреть действительно трудно. Спустившись вместе с участниками следственно-оперативной группы, произвел тщательный осмотр машины. Осмотр не принес ничего заслуживающего внимания. Кроме обычного набора шоферских принадлежностей в машине оказались два свитера, плед, пустой термос и завернутый в целлофановый пакет кипятильник.
Вернувшись в милицию, Гверцадзе, по найденной в бумажнике Чкония записной книжке, наметил знакомых убитого для вызова на допрос. Первыми, кого он вызвал в райпрокуратуру на следующее утро, были официант ресторана "Вокзальный" Мурман Сулданишвили и сестра убитого Светлана Чкония.
Первые свидетели
Допросив сестру убитого, Гверцадзе понял: девушка многое скрывает. В бумажнике Виктора Чкония была найдена инвалюта. Сообщить что-либо по этому поводу Светлана категорически отказалась. Она вообще в основном молчала или кивала, или просто не отвечала на вопросы. Ясно, девушка была не в себе, ведь этой ночью у нее убили брата. Еще одну родственницу Чкония, престарелую бабушку, утром увезли в больницу с инсультом.
Зная по опыту, что чрезмерное давление в таких случаях может только навредить, Гверцадзе Светлану отпустил. Уезжать она никуда не собиралась, так что ее всегда можно было вызвать на повторный допрос. Тем более одну важную вещь от нее все же удалось узнать. По словам Светланы, в день смерти брата к ним на квартиру несколько раз звонил некто Тенгиз, просил передать, что будет ждать Чкония "он знает где". То есть в условном месте. Значит, надо попробовать найти это условное место.
Минут через двадцать после ухода Светланы в кабинет Гверцадзе вошел Сулханишвили. Этому человеку было где-то около тридцати. У него были коротко остриженные волосы, спокойные карие глаза, волевой подбородок с ямочкой. В целом он производил приятное впечатление.
- Сулханишвили Мурман Георгиевич? Вы работаете официантом в ресторане "Вокзальный"?
- Да, работаю, - спокойно, не торопясь ответил вызванный.
- Вы знали Чкония Виктора Александровича?
- Я его и сейчас хорошо знаю. Это мой друг.
"Знает ли этот свидетель о смерти друга, - подумал следователь. - Это очень важно узнать. Судя по всему, с недавно ушедшей Чкония Сулханишвили не встретился".
Так как на лице Сулханишвили не отражалось никаких колебаний и он смотрел прямо в глаза, Гверцадзе спросил:
- Вы знаете, что этой ночью Чкония убит?
Волевой подбородок Сулханишвили дернулся, в глазах застыл вопрос:
- То есть... как убит?
Такую реакцию не сыграешь. Гверцадзе готов был поклясться, что Сулханишвили слышит новость впервые.
- Вы этого не знали?
- Но... когда?
- Этой ночью. Тело Чкония нашли вчера около двенадцати вечера на Батумской улице, в подъезде дома номер девятнадцать. Вам знаком этот дом?
- Конечно. Там живет Марина. - Сулханишвили помолчал и добавил: - Я вчера...
- Что вчера?
- Я отвез Виктора туда. Вернее, он меня отвез. К Марине. Марина - моя приятельница. Виктор - друг. Отчего бы их не познакомить?
- Почему вы сделали это именно вчера?