Я объявляю войну

- Ты подождешь меня здесь. Он не пройдет. Обещаю.

Они стояли теперь вплотную, чувствуя дыхание друг друга. Наташа порывисто прижалась к нему, быстро поцеловала в губы и подтолкнула к выходу.

В этот момент Телегин входил в подъезд. Он долго колебался: ждать дальше или звонить Артекову. Наконец, решился. Сегодня все шло не так, как надо. Весь день наперекосяк подумал он, может, вспышки какие на Марсе... Надо действовать сверхосторожно. Отведенные Серому десять минут давно прошли, а он не появлялся. А вдруг он решил "пригреть" эту сумку, ведь Артеков предупреждал... И ушел через лаз по крыше? Отсюда ни черта не видно, запросто можно проскочить до крайнего подъезда и смотаться. Эх, надо было встать с торца, чтобы смотреть и за тыльной стороной дома... Он чертыхнулся.

Площадка на первом этаже была пуста. Он брезгливо поморщился: несло псиной, как в зоопарке. Вокруг ни души, это неплохо, но и тревожило: дом словно вымер. Он обогнул лифт и неторопливо начал подниматься по лестнице. С третьего этажа навстречу ему шаркали неспешные шаги. Какой-то абориген топает, решил Телегин. Он посторонился, и в этот момент спускавшийся ему навстречу Андрей взмахнул рукой. Удар был точным и молниеносным, чуть выше воротничка, там где под самой кожей бьется сонная артерия. Телегин с удивлением почувствовал, что теряет сознание. Подхватив обмякшее тело, Андрей осторожно опустил его на ступеньки и проверил карманы. В недрах куртки из тончайшей кожи он обнаружил "Вальтер", тоже с глушителем. Ну что ж, в хозяйстве пригодится подумал он и, расстегнув ветровку сунул пистолет за пояс. И снова - ни одного документа, ни одной бумажке. Идут как в разведку, собаки, подумал он и, перепрыгивая через несколько ступенек, взлетел на пятый этаж. Наташа по-прежнему стояла в коридоре.

- Теперь звони в милицию. Скажи, что на третьем этаже ещё один. И уходим. - Андрей взвалил на плечо сумку.

- А где он? Этот Телега? - прошептала Наташа.

- На лестнице. Я ж говорю, на третьем этаже. Отдыхает. Прилег вздремнуть. Если милиция успеет, возьмут и его. Наташенька, не теряй времени, звони. Я жду тебя внизу.

Желтая "шестерка" стояла за гаражами. Они выехали на проспект и втиснулись в поток машин.

- Что сказала наша родная милиция? - спросил Андрей.

- Сказали, что высылают дежурную бригаду, - Наташа откинулась на спинку, она выглядела измученной.

- Ну а мы пока - к Игорю. Устроим военный совет, у него и поужинаем. Напряженный получился денек, - Андрей потянулся, на мгновенье отпустил руль. - Заодно и перекусим. Если честно, я проголодался. Он хороший парень. Между прочим - холостяк. Смотри, не влюбись...

- Андрей, у меня такой разгром, телевизор разбит вдребезги. Что я скажу родителям?

- А где они?

- В отпуске. У бабушки В Костроме.

- Не был. А когда возвращаются?

- Через неделю.

- Уберем. И купим новый. Тебе ж премия положена за спасение этой проклятой сумки.

- Премия? Мне бы остаться в живых...

- Черт побери, розы забыли, - вспомнил вдруг Андрей, и Наташа впервые за это время попыталась улыбнуться.

Глава 4.

Осенью 1988 года старший лейтенант Андрей Безуглов после ранения и контузии был уволен из армии. Вертолетный полк перебазировался из Афганистана уже без него. Он остался в хирургическом отделении, в обществе тяжело раненных парней, едва переступавших на новеньких протезах по коридору, многие - с лицами, изуродованными ожогами и шрамами. Так ему открылся один из итогов войны, в которой он участвовал. Другой итог оскорбительное ощущение ненужности всех этих жертв - он осознал потом, на гражданке. Отлежав 3 месяца в госпитале, он вернулся в Москву. Считалось, что ему повезло: ранение в голову могло кончиться и хуже, а у него сохранилось зрение на правый глаз, и голова почти не болела, ну а тоска... По нынешним временам, это вообще не болезнь, сказал ему доктор, а почти естественное состояние. Ощущение безобразнейшей несправедливости, горечи и обиды осело где-то внутри, иногда оно вспыхивало, будоражило мысли, жгло, не давало уснуть, гнало к уединению, и случайные его подруги, ничем не могли помочь: физическая близость не приносила успокоения. Ему казалось, что шрам на виске проникает куда-то внутрь, в темную глубину, в подсознание. Прошлое приходило во сне, он снова сжимал ручку управления, каменистые горы вставали на дыбы, а горизонт плавно наклонялся на разворотах.

Внешне он был спокоен, ровен в обращении, не обижался на шутки приятелей, не конфликтовал с начальством. Конечно иногда хотелось схватить за грудки кого-нибудь из этой сытой братии, мелькавшей на телевизорах. Где они были раньше, эти внезапно прозревшие деятели... Отходил он в выходные, на даче среди запахов леса и земли, да ещё с друзьями по эскадрилье, с которыми иногда виделся. И тогда вместе с песнями и воспоминаниями снова оживало прошлое. Но встречи становились все реже: Олег Назаpов, их командир звена, и Виктор Сметанин служили под Ленинградом, техник Стас Зубцов перевелся в Подмосковье, женился и ударился в овощеводство. Ближе всех был Игорь Брагин, он также не смог летать после ранения и занялся журналистикой.

С ним они виделись чаще. Окончив заочно МГУ, Игорь вел уголовную хронику в газете "Москвич". Он не раз признавался Андрею, что ему нравилась репортерская работа. А репортажи его были напористыми по стилю и одновременно обстоятельные и бесстрастные: только факты, без поверхностных обобщений и зубоскальства. Он имел массу приятелей и информаторов в самых неожиданных местах, и на происшествия нередко являлся раньше милиции и скорой помощи. В последнее время он вдруг взялся за книгу. О ней знал только Андрей, даже прочитал начало и поразился:: его друг, прошедший пекло Афганистана, автор уголовных репортажей, холостяк, не женившийся, как он уверял, только потому, что запрещено многоженство и имевший обыкновенно несколько подруг, писал книгу о любви, и не просто о любви, а о любви прекрасной и романтической.

- Вот уж не думал, что ты будешь писать такое... Ну и когда же ты её закончишь?

- Тяжело идет, Андрюха. Оказалось, что о любви писать труднее, чем о преступлениях. Клянусь. Можно писать всю жизнь, но так и не закончить. Тем более, что в душе я мусульманин: иметь 4 жены - это они здорово придумали. Как, не находишь? Вот я и решил помечтать, - Игорь кивнул на рукопись. - О том, чего у меня нет... Нет, но очень хочется...

Игорь открыл дверь и, сделав вид, что не заметил Андрея, обратился к Наташе:

- Кто вы, прекрасная незнакомка?

Андрей шагнул вперед:

- Это Наташа, ты впустишь, наконец?

- А и ты здесь... Сюрприз. Я думал, она одна. Ладно, входи и ты.

Игорь широко распахнул дверь, галантно посторонился. Андрей пропустил Наташу вперед, в коридоре обогнал её и осторожно выглянул в кухонное окно. Над крышами города догорал закат. По улице сновали редкие прохожие, проносились машины. Не заметив ничего странного, Андрей вернулся в прихожую.

- Что это с тобой? Вид детективный... - Игорь повернулся к Наташе.

- Я - Игорь. Он вам не говорил?

Наташа улыбнулась, Игорь ей понравился: простой, добродущный, из-под густых черных бровей весело посверкивали пронзительные голубые глаза.

- Не успел, - бросил Андрей. - Не до того было.

- Явился как снег на голову. Без предупреждения - значит обойдешься без шнапса. В доме только "Каберне".

- Я звонил час назад, тебя не было.

- Только что вернулся. Гонялся за жаренными фактами.

Перебрасываясь короткими фразами, они прошли в комнату и устроились за столом.

- Фотоаппарат заряжен? - спросил Андрей.

- Естественно.

- Неси. Вот в этой сумке - и аргументы, и факты. Причем только что зажаренные.

- Намек понял: ты, как всегда, хочешь есть, друг мой.

- А ты, как всегда, прав. Я чертовски голоден. Но сначала глянь в сумку. Это интересно. Телевизор сегодня включал?

- Нет. Ты же меня знаешь. Да и некогда.